хочешь, что бы я была там, – внезапно громко завопила она, – там, у Темного,
вместе с вами, – она вновь гулко разрыдалась. Она продолжала бессильно
причитать, когда её волос тихо коснулись детские руки, нежно гладя её голову.
– Пойдем, мама, сюда идут, – мальчик осторожно тянул мать на себя, помогая
ей встать. – Мама, ну вставай же, надо идти.
В этот момент на другой стороне погоста, раздались взволнованные голоса и
замелькали огни факелов. Женщина попыталась подняться, но силы оставили её и
она вновь тяжело опустилась на прежнее место. – Спрячь, это бессвязно
пробормотала она и протянула ему осколок. Этот камень принадлежит твоему отцу.
Спрячь, но сначала посмотри. Видишь?
Мальчик вгляделся в неровные грани, сквозь которые внезапно проявились
очертания рисунка. Он быстро приобрел четкость и через миг из глубины осколка на
Лиу смотрело мужественное лицо с точеными чертами и темными, словно омут
огромными зрачками. –Видишь? настойчиво повторила мать и нервно рассмеялась.
–Это Он. Твой отец. Он бог! – вдруг опять завопила она, вновь потеряв контроль над
рассудком.
– Она там, – тотчас раздались торжествующие крики. – Попалась, ведьма.
– Запомни, Лиу, – не обращая на приближавшуюся толпу никакого внимания,
продолжала кричать женщина. – Запомни! Твой… Отец… Бог!!!, -последнее слово
она с такой силой вытолкнула из себя, что казалось воздух вокруг содрогнулся. –
Бог!!!, – совсем уже нечеловеческим голосом завопила она и поднялась в полный
рост. И тут же рухнула под ноги сына, сраженная десятком тяжелых стрел. Одна из
них пробила легкое и у женщины обильно полилась кровь изо рта, щедро поливая
затухающую пентаграмму. Дико взвыв, словно раненный зверь, Лиу подпрыгнул
вверх, выхватив короткий нож, и тут же был сбит очередной стрелой, тупо
клюнувшей его в плечо. Ноги мальчика подкосились, и он упал прямо на тело
матери. Кровь толчками вырвалась из раны и, смешиваясь с материнской, тонкой
змейкой, поползла к начертанному треугольнику. И в тот миг, когда она коснулась
его линий, пентаграмма, ярко полыхнув, ожила. Колючие, желто-красные лучи
ударили ввысь, окутывая непроницаемым щитом тела мальчика и его матери. Весь
погост на краткий миг осветило так, что, вооруженные люди бессильно опустились
на землю, побросав оружие и в отчаяние закрывая глаза руками. Буйство света
продолжилось до тех пор, пока последний из оссийцев не рухнул на землю, а затем
разом прекратилось. От пентаграммы, на слегка выжженной земле, не осталось и
черточки. Колдунья и её сын бесследно исчезли…
Изможденное тело, лежащее на плоском камне подношений храма Ино Тоу, не
подавало никаких признаков жизни. Правда и признаков смерти, тоже. Старцы скалы
Цо третий день наблюдали за неподвижной фигурой мальчика, неизвестно, как
очутившейся у них в храме. Служитель портала, клялся всеми святынями, что не
отходил от него ни на шаг, а тело мальца прямо из воздуха плавно опустилось на
камень, рядом с порталом, не проходя через него. Интуиты встревожено
совещались. Все их попытки прощупать магически одеревеневшее тело, не
принесли результата, наткнувшись на непреодолимой мощи глухой барьер,
отгородивший душу ребенка, от внешнего мира. Раскосые глаза выдавали в нем
иутайца, но было что-то в его внешности, такое, что заставляло волноваться.
Совещание плавно подходило к концу и решение избавиться от непрошенного гостя
должно было вот вот прозвучать.
– Я дома, наконец. Спасибо тебе Отец мой Светоносный, – губы мальчишки
едва шевелилились, но слова звучали ровно и достойно. – Меня зовут Лиу-Ту, –
юноша с трудом встал и поклонился молчаливому собранию.
– Тебе придется многое нам объяснить, мальчик – слегка нараспев произнес
один из настоятелей.
– Я, готов рассказать все, что помню. Но, главное, самое главноея хочу,
сказать вам сразу. Я здесь, потому, что этого пожелал бог мой. Отец наш,
Светоносный, – лицо мальчика при этих словах восторженно осветилось. –Я должен
стать целителем и исполнить волю его. Я, готов заслужить ваше разрешение стать
послушником, или умереть. Лиу вновь глубоко поклонился, быстро переглянувшимся
между собой, интуитам.
– Что ж, в таком случае мы будем рады выслушать столь юного, но ревностного
адепта, – после легкой паузы, раздался все тот же певучий голос.
– Отца своего я, не знаю, а мама погибла несколько дней назад в Оссии…, – с
началом рассказа мальчик выпрямился, по лицу его скользнула едва заметная тень,
легкой иронии и тут же погасла.
«… Огненный тоннель отделил мальчика и его мать плотной стеной. Лиу с
удивлением смотрел, как бесновалась толпа, тщетно пытаясь проникнуть
внутрь пентаграммы. А затем все ушли, как будто для них все было кончено. Он
слышал, как переговаривались уходящие, и понял, что они не видят пентаграммы
и её пленников. А ведь тоннель никуда не делся. Вот он здесь, со своими
огненными, но не обжигающими стенами и проваливающейся вдаль черной
пустотой. Мальчик склонился над телом матери и только сейчас понял, что уже
давно не испытывает боли в плече. Ни стрелы, ни раны. В ожидании чуда, он
приложил ухо к груди женщины. Нет. Ничего. Слезы стеклом застыли в глазах
Лиу, так и не упав. Он с глухим ожесточением взвалил тело на плечи и упрямо
двинулся вглубь тоннеля. Время исчезло. Ему было все равно. Он не знал куда
идет, и сколько лиг он уже прошел. Голод, жалобно пискнув, сдавил тисками
желудок, но вынужден был трусливо отступить. Тяжелая ноша заставляла
падать и терять сознание. Но, каждый раз, приходя в себя, мальчик вновь
поднимал тело и продолжал идти. Жажда высушила губы и гортань. Силы
быстро покидали мальчика. Пить. Надо было пить. Неважно, что. Кровь. Словно
молния, в воспаленном мозгу промелькнула безумная мысль. Острое лезвие
безжалостно устремилось к обнаженной руке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});