– Попробовать можно!
– Ну что ж, коллеги, будем голосовать? – спросила начальница.
Всем надоело собрание в душной библиотеке, за кружки проголосовали единогласно. Осталось заручиться поддержкой в РОНО.
На лестнице Августину догнал физкультурник:
– Послушайте, Августина Тихоновна, где вы нашей Мухе умудрились дорогу перейти?
Она плечами пожала.
– Вот Наталья была человек! А эта…
Августина только улыбнулась:
– Извините, Федя, я побегу домой. Уже полдня выходного пролетело.
И она не без облегчения покинула стены замка.
В душном мареве соснового бора было тихо и уютно. Здесь совсем не слышно птиц, лишь где-то в вышине выстукивал дятел. Владик напрасно задирал голову, пытаясь отыскать его красную спинку на золотистой коре. Дятел не показывался.
Устланная ковром прошлогодних иголок земля служила мальчику игровой комнатой. Чувствовал себя он здесь почти так же хорошо, как дома возле матери.
Эта часть леса, сразу за выпасом Муськи, была знакома и изучена мальчиком не хуже палисадника тетки Глаши. Он знал, где находится лучший черничник с пока еще зелеными ягодами и глянцевыми круглыми листочками. Дальше, за кустами колючей ежевики, тянулся полосой брусничник. Ягоды у брусники будут темно-красные, с горчинкой. Хорош из них кисель. Как только поспеют, они придут сюда с матерью вдвоем, он покажет место.
Владик перелез небольшой овражек и притих – присел на корточки и замер: прямо перед ним средь иголок мелькнул чей-то серебристо-зеленый переливчатый хвост. Ящерица!
Боясь спугнуть, мальчик наблюдал, как ящерка приостановилась у пенька, повертела крошечной головой, будто раздумывая, куда направиться, и, быстро перебирая лапками, пробежала вертикально по коре. Миг – и она оказалась в самом центре пенька, на его узорчатом срезе. Весь ее вытянутый, с рисунком по хребту, сверкающий силуэт заставил ребенка распахнуть глаза и сладко вздохнуть в невольном восхищении.
Ящерица тут же молнией сорвалась с места и стекла с пенька расплавленным серебром. Мелькнула напоследок в траве – и нет ее!
Незаметно для себя Владик добрался до кромки леса. Он знал – дальше ему нельзя. Дальше – болотце, туда мать ходить в одиночку не велит.
Мальчик уселся на мягкую кочку прямо напротив огромного муравейника и засмотрелся. Муравьи вели очень активную жизнь. Каждый из них куда-то торопился. Они тащили к своему жилищу палочки, лапку дохлого жука, крылышко божьей коровки.
«Зачем оно им, это крылышко? Впрочем, если перевернуть, то получится неплохое корытце, – подумал он. – А можно этой штукой на ночь вход закрывать. Ведь входы у них круглые…»
Жалобное блеяние козы Муськи заставило Владика вспомнить о волках.
Он выбрал подходящую сухую палку, каких множество валялось возле муравейника, поднялся и зашагал к поляне.
Теперь он понял, что ушел довольно далеко и к тому же забыл о своем обещании подыскать новое пастбище для козы.
Когда лес перед ним поредел и поляна приблизилась настолько, что стало слышно стрекотание кузнечиков и жужжание многочисленных ос, Владик разглядел сквозь редкие стволы сосен свою козу, а рядом с ней – двух взрослых мальчиков из детского дома. Он часто видел их в общей столовой и когда они выползали утром на зарядку. Тот, что повыше и покрепче, ходил все время в картузе, даже когда жарко. Его все так и называли: Картуз.
Второй, поменьше, – щуплый и грязный, с темными пятнами за ушами. И под ногтями у него всегда было черно. И прозвище у мальчика было подходящее – Чернушка. Эти двое ходили везде вместе – курить под березами, прятаться от физрука, и дежурить на кухню их тоже назначали вместе. Владику из окошка флигеля все было здорово видно.
Теперь Картуз и Чернушка стояли невдалеке от козы, тянули ее за веревку, а она отчаянно мекала и мотала головой.
– Ты ее сзади подтолкни! – командовал Картуз. – Она хоть с места сдвинется!
– У нее рога! – возразил Чернушка, но все же обошел животное и уцепился грязными руками в шкуру обезумевшей Муськи.
– Пошла! Пошла!
Владик, насупившись, стоял под сосной со своей палкой в руке и хмуро наблюдал за детдомовцами.
– Тебе чего, пацан? Иди куда шел! – заорал Чернушка, толкая животное. Коза упиралась.
– Сам иди! – сердито буркнул мальчик и для убедительности стукнул палкой.
– Это, кажись, воспиталки пацан, – громко шепнул Картуз и ослабил веревку. Коза немедленно этим воспользовалась и боднула разбойника рогами.
Мальчишка отпрыгнул и грязно выругался. Владик никогда прежде не слышал, чтобы люди так ругались.
– Ты, мальчик, иди к маме. Не видишь – у нас коза заблудилась, – нагло врал Чернушка, сладенько улыбаясь. – Не мешай.
– Коза не ваша! – громко возразил Владик и еще больше нахмурился.
– Почем знаешь, что не наша? – встрял Картуз. – Мал еще старшим перечить.
– Она моя! – заявил мальчик и шагнул вперед, выставив перед собой палку.
– Ой-ей-ей! Напужал! – паясничал Чернушка. – Очень страшно! Я прямо трясуся весь! Ой, спрячьте меня, люди добрые!
Владику стало обидно до слез, что над ним насмехаются. Он свел брови к переносице, прикусил нижнюю пухлую губу.
– Постой, Коляй, – вкрадчиво начал Картуз. – А давай мальчика с собой позовем. Сразу видно – хороший мальчик. Смелый. Мы с ним поделимся. Пойдешь с нами, мальчик? Мясо кушать.
Владик молчал, не в силах разомкнуть губ. Если открыть рот, наверняка заплачешь. Лучше уж так.
Он изо всех сил старался не заплакать.
– Из твоей козы знатный шашлык получится. Шамал когда-нибудь шашлык? Вот и вижу, что не шамал. Вкуснотища!
Картуз закатил глаза и стал облизываться.
Владик подбежал к козе, обхватил ее, насколько достало рук, а ногой попытался оттолкнуть противного Чернушку.
– Да он еще толкается! – возмутился тот. – Шел бы ты, парень, по-хорошему… – И протянул руку не то к козе, не то к Владику.
– Уходите! – что было сил закричал мальчик. – Уходите! Не отдам Муську!
– Ах, он мамочку позовет! – уже поняв, что задуманное осуществить не удастся, вовсю паясничал Чернушка. Мяса не поесть вдоволь, так хоть потешиться. – Зови мамку. Ну, кричи: «Ме-е-е, ме-е-е!»
Чернушка дразнился очень обидно. Оттого, что детдомовец опередил его, когда он уже и на самом деле был готов позвать маму, Владик отчаялся – стало совсем невозможно закричать.
Он стиснул зубы и спрятал лицо в Муськиной мягкой шерсти. Коза жалобно блеяла. Мальчишки, потешаясь, катались по траве:
– Это он свою мамочку зовет!
– Нет, коза и есть его мамочка! Одно лицо! Маменькин сыночек! Ой, держите меня, граждане, я умираю!
Владик взял козу за веревку и хотел увести, но дорогу им преградили пацаны, которые еще не устали потешаться.