уселся в уютном “умном кресле” возле Марселя. Кресло приняло форму его
тебя. От чего Марко чувствовал себя превосходно. Чего молчишь? Надулся он,
лопнешь сейчас.
Марко единственный в больнице кто мог себе позволить говорить с
Марселем таким образом (еще бы, это же его клиника). Но самое главное, что
Марселю это невероятно нравилось. Он чувствовал, что они с Марко друзья. А
они действительно стали очень близки за последние месяцы.
Хотя сейчас Марсель отчаянно пытался скрыть свое радость от того, что у
него есть такой взрослый и самый любимый друг. Сделав обиженное лицо, он
молчал.
– И где только научился на девушек кричать? А еще говорил мне, что я
твой лучший друг. Явно еще с кем – то дружбу водишь. Кто и научил тебя так
себя вести.
– Нет, нет, ну что ты! Ты у меня один друг!
– Тогда почему не хочешь мне рассказать все, поделиться со мной?
В лице Марселя читалось, как в нем борются сейчас два желания.
– Она мне очень понравилась. Она так интересно рассказывала всякие
истории. И еще она такая красивая.
Щеки Марселя слегка порозовели.
Марко постарался скрыть улыбку.
– И с чего ты взял, что красивым девушкам жутко нравится, когда
молодой человек начинает верещать?
– Я не верещал!
– Верещал – верещал! Я сам слышал. В другом отделении.
– Не мог ты слышать, – Марсель улыбнулся. Впервые за долгое время
по – настоящему, по – детски искренне.
– Что дальше делать – то собираешься?
– Ты о чем?
– Да о девушке! Мне помнится, – Марко склонил голову набок, – у
кого – то была заветная мечта – сходить на самое что ни есть настоящее
свидание. Так почему бы ее не воплотить в жизнь?
– Такие красивые девушки не ходят на свидания с больными
мальчиками, – взгляд Марселя опять начал затухать. Он был как маленькая
свечка в тот вечер. Одно неосторожное движение – и пламя исчезает.
– Ну, давай мы не будем за нее решать. Твое дело, мужское, – на
свидание пригласить.
– Но я так на нее кричал … Вряд ли она вообще слышать обо мне
захочет.
– Так значит все – таки признаешь, что кричал? – Марко хитро
прищурил глаз.
– Ты вынудил меня это сказать, – Марсель залился хохотом. Прекрати
меня щекотать. Я же боюсь щекотки!
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
В доме Марины, неважно, в какой он стране, всегда живет уют.
– Знаешь, а мне очень нравится идея твоей съемки, – Марина
рассматривала фотографии Каролины с ее последней фотосессии. Ты здесь
такая живая.
На фото Каролина была с минимумом макияжа, в уютном кашемировом
свитере и рваных джинсах.
– Тебе, правда, нравится?
– Что за вопрос? Ты же меня знаешь, если мне что – то не по душе, я так
сразу и говорю, безо всяких прикрас. Особенно тебе. Ты мне слишком дорога,
чтобы говорить тебе лишь комплименты.
Каролина взяла в руки свои снимки. На нее смотрела она. Та самая
девочка из прошлого. Та, которая жила до встречи с Алексом. Та, которая умела
мечтать. Как только фотографу удалось это запечатлеть? Или она возвращается?
Сама к себе?
– Прекрати! – Марина зашвырнула в Каролину подушку. – Сколько
можно думать! Ты опять погружаешься в свои дурацкие размышления. Я прямо
вижу, как ты в них тонешь. Сколько раз я тебе говорила – живи здесь и сейчас.
Хватит думать!
– Да, я больше не хочу думать. Я вообще уже не знаю, чего хочу!
Каролина не могла понять, что с ней такое происходит: в глазах словно
потемнело.
– Мне … мне просто все надоело. Мне кажется, я так устала. Я уже
запуталась, какой пункт плана выполняю. Я презираю себя за то, что смела
жаловаться на жизнь и говорить о своих проблемах. Все, что было с Алексом,
– это ничто, ничто по сравнению с тем, что испытывают дети, которые не
могут сделать ни шагу. Красивые девушки, которые прикованы к инвалидному
креслу. Это все неправильно! Так не должно быть!
Слова Каролины превратились в один поток. Слились воедино. В один
крик отчаяния. Она слишком долго молчала, держала все свои переживания в
себе.
Потом она замолчала. Они молчали долго. Каролине казалось, что ей
хочется закричать, зашвырнуть что – нибудь в стену.
Но она всего лишь заплакала. Были ли это всего лишь слезы? Вряд ли.
Это было нечто большее, чем просто плач. В каждой слезинке – чувство. Боли,
обиды, разочарования. Но не было среди них отчаяния. Каролина была
несказанно счастлива, что не познала это горестное, убивающее веру и любовь к
жизни, чувство. Самое худшее, что может случиться с человеком, – это
отчаяние.
Вскоре прекратился и плач. Какое – то время они обе не проронили ни
слова.
Марина, как хозяйка дома, приготовила чай. Черный, с жасмином.
Каролина просто не может пить горячий чай! Поэтому за время, пока она
выпила одну кружку, Марина справилась уже с двумя.
– Знаешь, а я ждала, когда же ты дашь волю своим чувствам. Я
знала, что ты не дойдешь до конца этого плана. Не потому, что я в тебя не
верила. Нет, Отнюдь. Просто я знала, что ты найдешь свою дорогу. Я
лишь указала тебе путь, но это твоя жизнь. И никто кроме тебя самой не в
состоянии прожить ее, – Марина задумчиво посмотрела на свою юную
подругу. Я горжусь тобой. Я невероятно тобой горжусь. И вообще, иди
умываться и за дело. У тебя вечером свидание вообще – то, или ты уже
забыла! А на свидание с красными глазами идти, ну, просто несерьезно!
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ
Мечты должны сбываться. Для того они и существуют. Галантный
Марсель был самым лучшим тому подтверждением. В своем белом костюме он
был похож на юного лебедя – беззащитного на первый взгляд и такого
уверенного в себе и смелого на другой. А еще невероятно привлекательного. Да,
он не мог сделать шаг навстречу девушке в красном платье, первой девушке,
которую пригласил на свидание. Но ведь для того, чтобы сделать шаг, не
обязательно стоять на земле. Главное, иметь сердце.
– Ты же не будешь против, если наше свидание будет слегка тройным,
– Марсель скромно потупил взгляд, указывая на стоящего неподалеку Марко.
Я все – таки еще недостаточно уверенно себя ощущаю вдали от него.
– Это твой друг, – спросила Каролина, улыбаясь.
– Это моя вторая семья, – Марсель был как никогда серьезен.
Это свидание было только для двоих. Марсель в полной мере ощутил себя
джентльменом, проявляя заботу и ухаживая за Каролиной. Неведомое,
заставляющее его сердце биться от волнения, чувство.