“Моя любимая куколка, я уезжаю, вернее улетаю, в Рим. Все очень
внезапно и неожиданно. Давид минимально прощен и получил мое
расположение. Но он прекрасно понимает, что один промах – и я буду
украдена горячим итальянцем. Люблю мою девочку”.
“Дорогая моя Каролина, как ты? Я надеюсь, ощущаешь себя как самая
счастливая юная француженка. Я третьего сентября буду в Минске на
съемках. Очень буду рада увидеть мою юную леди. Обнимаю”.
Каролина поудобнее устроилась в кресле. Итак, что же мы имеем?
Кира обиделась. Наверное, Каролине стоило бы расстроиться сейчас, все
– таки Кира была близка ей. Но взрослая женщина, поселившаяся внутри нее,
заглушила все остальные чувства.
Зара уехала. А так хочется с ней поговорить. Ведь она поступит как
настоящий друг. Пожалеть, погладить по голове и сказать “он тебя недостоин”
– это не про Зару. Нет, она скажет обязательно что – то вроде “ну, этого и
следовало ожидать. Сколько раз я тебе говорила не быть такой наивной и при
первом ощущении, что это “твой человек” не бросаться как в омут с головой в
чувства к нему”. Как же нужны сейчас такие отрезвляющие речи!
Марина … А вот Марину с удовольствием можно увидеть. Правда, ей не
хотелось бы выкладывать все, что на душе. И вовсе не потому, что ей нельзя
доверять. Отнюдь. Как раз – таки Марина и заслуживает доверия. Просто не
хотелось бы встречу с ней превращать в “клуб разбитых сердец”. С этой
шикарной женщиной хотелось бы просто говорить о жизни, впитывать как
губка ее опыт, харизму и невероятную энергию.
– Что я могу тебе сказать, – Марина сделала долгую затяжку золотистой
Treasurer, картинно выпустила дым. Она всегда курила их после долгих съемок.
– Ты его любишь?
– Да.
– Надеешься, что все еще может у вас быть?
– Я … не … да.
– А себя ты любишь?
– Я … я не знаю. Наверное.
Марина замолчала. Докурила сигарету. Взяла новую, потом передумала.
– Пойми, девочка моя, я не буду сейчас говорить тебе, что он подлец.
Хотя я так и думаю. Мне важна ты, а не он. И поэтому говорить я буду о тебе, а
не о нем. Проблема в том, что перед тем, как трахнуть тебя, прости меня,
конечно. Он трахнул сперва твое сердце и разум. А для твоего неокрепшего еще
разума, да и для сердца, впрочем, тоже, это оказалось, ой, как рано. Марина
внимательно и очень серьезно посмотрела Каролине в глаза, хотя показалось,
что в самую душу.
– Тебе сейчас кажется, что никто к тебе не будет так относиться, как он.
С такой же нежностью, так?
– Да, откуда ты знаешь?
– Милая моя, у меня было столько мужчин … И все, все мои мужчины
говорили мне, что я прекрасна. Во – первых, “почему я не должна им верить”
спрашивала я себя. И верила им безоговорочно. А во – вторых, тех, которые
начинали во мне сомневаться со временем, я гнала из своей жизни взашей.
Поэтому в мужчинах я разбираюсь не хуже, чем в именах кутюрье. И я очень
хочу, чтобы ты усвоила простую истину. У тебя есть два дальнейших сценария
развития твоей жизни. Ты можешь любить его, любить не щадя себя и своей
жизни, отдавая всю себя этому чувству. И при этом быть ему верной во всех
отношениях в надежде, что однажды он вернется. Ведь он так любит тебя, ты
так нужна ему, а его поступок – лишь временное помешательство. И второй
сценарий. Ты можешь любить его (пойми, первая любовь она такая, возможно,
она останется с тобой с такой же силой, как и сейчас до конца дней твоих), но
при этом еще больше любить себя. А когда любишь себя, делаешь все для того,
чтобы сделать саму себя хоть чуточку счастливее. Хотя что я такое говорю! Не
чуточку! Значительно счастливее. Каждый день ты должна будешь строить
свою жизнь и свое счастье. Какой вариант тебе нравится больше?
Каролина молчала.
– Ты же сама видишь, что в обоих случаях ты любишь его. Заметь, я не
прошу тебя забыть, выбросить из головы. Все это бред. Для этого нужно время.
Да и оно не всегда лечит. Только я прошу тебя полюбить и себя хоть чуть –
чуть. И весь этот никчемный окружающий мир. В нем слишком много
прекрасного, черт возьми, чтобы не любить его!
Марина уехала в тот вечер к себе в отель. Завтра утром у нее самолет во
Францию. Она попросила Каролину не провожать ее, чтобы избавить друг друга
от ненужных слез и горьких объятий. Тем более неожиданным был ее звонок,
когда часы уже перевалили за полночь.
– Собирай вещи. Самолет завтра утром. В одиннадцать. Ты летишь со
мной. Я тут подумала … Ну, не могу я тебя в таком состоянии печальном
оставить. В крайнем случае будешь помогать мне на съемках или проекты мои
вести. Женщина с разбитым сердцем становится невероятно талантливой.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Больше всего на свете сейчас хотелось спрятаться в свою конуру,
поперебирать воспоминания. Причинять боль себе этими самыми
воспоминаниями и все равно перебирать.
К счастью, Марина практически не давала Каролине такую возможность.
Она прекрасно понимала, что именно та сейчас испытывает. Но еще лучше она
знала, чего точно нельзя делать – позволять перебирать эти самые
воспоминания. А значит нужно сделать так, чтобы для этого незавидного
занятия не осталось ни сил, ни времени.
Здесь, на юге Франции, у Марины своя модельная школа. А в Каннах —
она почетный председатель жюри на конкурсе красоты, который проходит там
уже второй месяц. Марина и так отлучалась, уезжала на съемки. Поэтому
сейчас, вернувшись, понимала, что просто обязана занять свое почетное кресло
на конкурсе.
Несколько дней она провела все же еще здесь, на юге. Рассказывала
Каролине о своей школе, показывала окресности.
– И не надо расстраиваться. Подумаешь, уезжаю. Я зато уезжаю со
спокойной душой, зная, что здесь все под твоим чутким руководством.
– Марина, если бы ты оставляла все лишь под моим неопытным
руководством, ты бы не узнала свою школу вернувшись.
– И я уверена, что это были бы прекрасные изменения. Если серьезно, с
Крузом, администратором и моей правой рукой здесь, я тебя уже познакомила.
Так что по любому вопросу обращайся к нему, он будет рад передать тебе часть
своей работы, – Марина улыбнулась своей очаровательной улыбкой женщины,
знающей, что она прекрасна. Если тебе надоест преподавать английский моим
начинающим моделям, ты ему так и скажи. Он найдет тебе другое занятие. И
вообще, выше нос! И больше гуляй! Посмотри только по сторонам – разве тут
не сказка?