Корреспонденту Франс-Пресс удалось тайно встретиться и побеседовать с министром полиции уничтоженного правительства, которому чудом удалось бежать от путчистов. Министр сделал следующее заявление:
«В происшедшем я с полным основанием и ответственностью обвиняю обосновавшиеся в Тонго крупные промышленные, аграрные и банковские корпорации США, ФРГ и Италии. Приближался конец их бесконтрольной деятельности и баснословным прибылям. По возвращении из-за рубежа премьер-министра, наше правительство должно было обнародовать, по существу, уже принятый закон о национализации всех иностранныхпредприятий.
По агентурным сведениям моих сотрудников и имеющимся у меня документам, главы иностранных монополий выделили огромную сумму денег для организации беспорядков в стране и наема головорезов из числа отслуживших в карательных частях американской армии, в целях создания ударного отряда, который в условленный день и условленный час при поддержке уже известных местных марионеток должен смести наше правительство. Руководство всем этим грязным делом было поручено совладельцу суперфирмы „Марон и K°“, хорошо известному в гангстерском мире Бенджамину Фолсджеру…
В моих руках находится радиоперехват переговоров Фолсджера с неустановленным нами гангстером по имени Август. Последний сообщил: „Бомба подложена“. На что Фолсджер сказал: „Отлично, Август. Как сработает, начнем и мы…“
Ни я, ни мои сотрудники не знали о какой бомбе идет речь и где она подложена. Только часа через два мне принесли очередное сообщение, выловленное из той же радиоволны. Неизвестный Август докладывал буквально следующее. „Бен, устройство сработало. Черномазый премьер улетел к праотцам“. Фолсджер бросил в эфир две фразы: „Хорошо. Начинаем и мы…“
Спустя считанные минуты, в Тонго вспыхнул мятеж. Кровавая расправа над нами…»
Прочитав статью, Фолсджер по напряженному молчанию присутствующих понял — ждут его реакции. Признаться, Бен здорово перетрусил. От двери к нему направлялся один из новых его приятелей. «С чего бы это он?» — тревожно пронеслось в голове и, вспомнив, что парень, наверное, несёт ключи от его же собственной машины, которую тот попоручению самого Бена отгонял в свою мастерскую, чтобы поменять там электропроводку, успокоился. Обернувшись навстречу идущему он с хорошо разыгранной растерянностью произнёс:
— Хоть нигде не появляйся… Сразу начинают вешать на мою шею всех собак.
— А что такое? — поинтересовался хозяин автомастерских.
— Да вот Европа шьет мне революцию в Африке, — помахивая газетой, объяснил он.
— Ого! — удивился тот.
Фолсджер, вдруг глянув на часы, спохватился.
— Бог ты мой! — вскричал он. — Мне же сегодня в гости… Пока, ребятки. Я побежал.
По дороге домой Фолсджер остановил машину у ночного бара, где обычно пропускал бокальчик-другой легкого вина.
— Как всегда, мистер Фолсджер? — приветливо улыбаясь, спросил бармен.
Бен отказываться не стал. И мгновение спустя, бокал с напитком трепетал у его пальцев. Не обращая на него внимание, Фолсджер в задумчивости извлек из бокового кармана записную книжку, вырвал листок и что-то на нем написал.
— Дружище! — подозвал он бармена. — Сделай еще одолжение. Позвони по этому телефону. Позови к телефону Джона Пойндекстера. Только его и никого другого. Скажи, его просит друг из Оттавы. Понятно?..
Ему во что бы то ни стало надо было снова связаться с виллой и без свидетелей, ухо в ухо, переговорить с её хозяином. Ни бармен, ни Пойндекстер долго себя ждать не заставили. Бармен протянул трубку Бену.
— Говорит, что Джон Пойндекстер.
Бен осторожно кашлянул.
— Кто у телефона? — донесся до него голос приятеля.
— Я, — мрачно отозвался Фолсджер. — Ты, надеюсь, все слышал?.. Ничего не пропустил?.. Сегодня же мотай туда. Где найти Роки — знаешь. Попытайтесь договориться с «писателем». Если не удастся, отправьте его отдыхать. Найдите говоруна и заткните ему фонтан… Не скупитесь. Счастливого пути…
Полицейские сидели боком к их шумной компании. Поза для наблюдения совсем неудобная. Они прямо-таки извертелись.
А Бен был оживлен, шутлив, остроумен. И никто, ни за что не догадался бы, что каждый нерв его сейчас донельзя напряжен, возбужденные мысли блуждают не здесь и внутреннее зрение его устремлено в противоположный угол зала, где два субъекта, по-хозяйски рассевшиеся у самой двери, держали Фолсджера на ушке. Их колкие, бросаемые украдкой, профессиональные взгляды жгли ему плечи.
…И тут он увидел ее. Как он мог забыть о ней?1 Это же вчерашняя «конфетка». Потрясающая красотка, с которой он познакомился в ночном баре отеля. Она была там с группой непонятных ребят. Кажется, студентов. Бен с ней несколько раз потанцевал, а затем у стойки буфета угощал легким сухим вином. Девушка сама остановила свой выбор на нем. Они не успели еще толком поговорить, как ее компания поднялась из-за стола, собираясь покинуть бар. «Доли! — окликнули девушку. — Пошли. Пора». Тогда-то Бен и предложил ей прийти сюда… Если бы не проклятый «хвост», он не забыл бы о ней.
Фолсджер видел, как она уверенно, легко пружиня на ковролите стройными ножками, идет к нему. Его неизменный собутыльник и верный товарищ в делах Джон Пойндекстер со своей очередной подружкой, сидевшие лицом к выходу, первыми обратили внимание на Доли.
— К нам в невод русалка плывет, — пропел Джон и в то же самое время Фолсджер услышал над собой голос Доли.
— Ты что же, Бен, даже не обернешься?
— О, Доли! — с юношеским восторгом, вскакивая с места, воскликнул он. — А я, признаться, отчаялся, — чмокнув ее в щечку, солгал он.
— Неправда. Ты меня не ждал, — без тени претензий сказала Доли.
— Выходит, Бен — лгунишка? — пищит подружка Джона.
— Во-первых, если бы это было не так, он сел бы лицом к двери. Во-вторых, рядом с ним меня дожидался бы свободный стул…
Фолсджер разводит руками. Мол, против логики он бессилен и целует Доли еще раз.
— Не подлизывайся, — глядя на тащившего стул кельнера, говорит она.
Усаживая ее, Фолсджер не преминул добавить: знай, что она идет к нему, он не только бы обернулся, а побежал бы к ней навстречу.
— Опять неправда, — засмеялась Доли.
— Получай, Бен, вторую оплеуху, — потирая руки, прыснул Пойндекстер…
Пропустив мимо ушей реплику Джона, Доли непринужденно продолжала свою мысль:
— Доктор психиатрии Балтиморского университета, сэр Харрис, у которого я специализируюсь, объявил на весь факультет, что я взглядом, заметьте, одним взглядом, могу поднять мертвеца. А вот его не смогла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});