что это конец сестринства. Сначала они поназначают на места жриц своих женщин-магистров, потом они захватят совет, потом возьмут и унифицируют подготовку послушниц, чтобы она соответствовала стандарту ордена, а потом всё. Чудеса закончатся, Тиара покрутит пальцем у виска и повернётся к нам задом. Ну, она как-то и так не смотрит на нас, но если наши голоса перестанут хотя бы изредка до неё долетать, то она перестанет даже оглядываться. Солнечная Танцовщица не так уж и нуждалась в нас, вопреки общему мнению.
Так, что-то я не о том думаю!
Ферах снова тихо, чуть ли не плача, попросил:
— Майя, прошу, не надо.
— Да ладно, — пролистнула лист с направлением на практику. В крепость Альмериш в коронных владениях Ланны, знакомое название. Я там бывала? Ага, тоже на практике. Правда, моя закончилась плохо. Я отогнала эту мысль и перевернула лист.
«… по предварительному сговору, группой, 23 числа осени 219 года, совершили нападение на сестру Р** Р**, шестнадцати лет, прибывшую в означенную крепость для обучения по договору с сестринством Тиары-Асаи. По отношению к сестре Р** Р** было совершенно бесчестное насилие группой, участие подсудимого установлено. При совершении этого акта потерпевшая бессознательно и в целях защиты своего здоровья и достоинства нанесла смертельные увечья претенденту Ралефу Имиру. После чего нападавшими потерпевшей были нанесены множественные увечья разными предметами по голове и телу с целью причинения смерти. Участие потерпевшего не установлено, показания, что он пытался остановить насилие ничем не подтверждаются и посему смягчающим аргументом выступить не могут…»
К моему горлу подкатился комок. Я охнула и едва успел подтащить к себе корзинку для бумаг.
Меня вырвало.
Вышло всё выпитое и съеденное, что ещё оставалось во мне.
Но мне было похрену на то, что из меня льётся и как я выгляжу.
Скрипнул стул под Ферахом. Мне было на него плевать, меня выворачивало наизнанку. Желудок ещё несколько минут плясал, пока не осталась только желчь. Когда я смогла разогнуться, Ферах стоял рядом со мной, очень и очень бледный.
— Я же говорил…
— А мне сказали, что всех вас, мудаков, повесили, — выдохнула я, вытирая рукой рот. — Брату моему не попадайся на глаза, он тебя точно убьёт. Не хочу, чтобы его повесили.
Я не нетвёрдых ногах поднялась со стула и выпрямилась. Ферах стоял неподвижно, и цветом лица стал похож на штукатурку на стене за его спиной.
— Мне надо полежать, — я попыталась улыбнуться, едва не согнулась от очередного спазма, и на ватных ногах попыталась пройти к двери. Ферах очень медленно поднял руку и едва слышно — так, что я скорее поняла, что он хотел сказать — предложил помощь. Я отмахнулась. Обойдусь как-нибудь. Во рту остался мерзкий привкус моей собственной блевотины. Не знаю, что стало причиной, но я чувствовала себя трезвой. Моё сознание было ясным, как тоненькая ночная наледь на проруби.
В коридоре я столкнулась с Рахаилом. Старик попытался меня остановить, но я послала его ко всем чертям и, с трудом сдерживая слёзы, ушла к себе.
11
Я рыдала, каталась по кровати и страдала. Так тянулись часы. Мир то начинал плясать, то покрывался цветными пятнами, то становился отвратительно живым и обыденным.
Почему он не рухнул?!
Потом зашел Лир и принёс обед. Я спросила, а где завтрак, он сказал, что уже прошел, и что пение петухов в птичнике мне не послышалось. Я кое-как поела, почитала книгу и снова принялась страдать.
Боль наваливалась на меня, как морской прибой, волнами. Вот я лежу, понимаю, что зря пережевываю события более чем десятилетней давности, что надо бы спуститься в храм, проверить, как идёт ремонт отопления, поговорить с Тиарой. Сходить стащить кусок праздничного пирога. У меня ученица, в конце концов!
А потом мне становилось страшно и больно. Я сворачивалась калачиком под одеялом, обнимала подушки, плакала, и некому было меня обнять и утешить, повторив для меня, что я сильная и никто более никогда не посмеет даже тронуть меня и пальцем.
Я вспоминала свои собственный страхи и боль, а потом снова страх и отчаяние, что жизнь рухнула в один момент из-за каких-то сволочей. Я мечтала, что их жизнь окажется сломанной так же, как моя, а нет, вон он, здоровый, откормленный, милый, стеснительный и всеми уважаемый.
Почему его не повесили?
Почему он стал таким хорошим человеком, что его даже не повесить?!
Почему он вообще оказался тут?
Я орала от боли и каталась по кровати, грызя одеяло. К чёрту всё. Пусть всё катится. Как только сюда прибудет первый же поезд, сяду на него и уеду домой.
Когда я не нашла в себе сил спуститься в храм перед ужином, похоже, забеспокоились. Ко мне пришел Рахаил. Комендант крепости прикрыл дверь и сел на край кровати.
— Ты жива ещё?
— Вроде того, — я краем одеяла вытерла лицо. Я была во вчерашней одежде, неумытая, непричёсанная, и наверное, отвратительная на вид. Ну и пусть. — Скоро приду в себя, — зачем-то соврала я.
— Храм я закрыл на три дня.
— Спасибо, — отлично, ещё три дня можно заниматься рыданиями и презрением самой себя.
— Теперь по поводу случившегося. Извини, что так получилось. Мне надо было быть аккуратней. Или сразу рассказать тебе обо всём пораньше, до того, как ты начала с ним так дружить.
"И чуть было не утащила его в койку," — мысленно перевела я. Хороший человек Рахаил. А вот я не очень. Ещё и импульсивная дура. Даже хуже, похотливая импульсивная дура. Тупая дура. Зачем я вообще такая нужна?
…Интересно, у меня ещё есть шансы исправиться или лучше самой свалить из сестринства и не позорить его?
— В совместные дежурства вы больше не пойдёте. Если хочешь, постараюсь вас развести по разным работам.
— Забудьте. Я дня через два приду в порядок.
— Не забуду. В конце концов, мне не безразлично, что происходит в крепости. И я немного виноват в случившемся.
— Да ладно вам, — я наконец-то сумела сесть. Голова закружилась, и пришлось подпереть её рукой. — Как там моя заноза?
— Пыталась принять исповеди за тебя, но я ей запретил и велел закрыть храм.
Я подскочила на месте. Всю хандру как рукой сняло. Ещё бы! Я совсем забыла, что теперь я тут не одна.
— Она заходила в святилище?
— Не знаю.
Вот теперь мой мир на самом деле вздрогнул и осыпался в бездну Аримма миллиардами осколков.
— Чёрт-чёрт-чёрт, — я кое-как натянула носки, влезла в кафтан и, не застегнув, как была, в незашнурованных ботинках, бросилась к храму.