можно, немедленно нализалась. Не очень-то прилично для жрицы, но чёрт с ним. Сегодня можно. Я никогда не теряла человеческий облик, когда пила, но боюсь, для потери уважения в глазах Камалин, хватит и такого.
Сама-то она пока держалась, несмотря на постоянные попытки Риммы споить её.
Потом к попыткам неожиданно присоединился Лир. Судя по-всему, он на спор влил в неё стопку пшеничной водки, и беднягу понесло. Я встала, чтобы прекратить это безобразие, но ноги меня не выдержали, и я рухнула на пол столовой, где и происходило это безобразное заседание.
"Вот ты и допрыгалась, Майка".
Я с трудом поднялась на четвереньки и потрясла головой. Кто-то горланил "меч в камне" — ужасную похабную песню ордена, кто-то танцевал на столе, от чего бутылки, стаканы и блюда с едой. Передо мной мелькали чьи-то ноги. Я посмотрела под стол.
Папины ботинки, тяжелые, с железными носами, от старой парадной формы, отстукивали в ритм песни. Мамины были тут же. Красивые босоножки открывали длинные узкие стопы с аккуратными короткими пальцами. Мама не одобряла такие пьянки, но всё равно отстукивала ритм каблкуом.
Мне захотелось лечь обратно на пол.
Кто-то ухватил меня за талию и вздёрнул на ноги.
— Ты в порядке? — проорал мне на ухо Ферах.
— Нет, — выдохнула я в ответ, стараясь не смотреть на столы. — Уведи меня отсюда!
Рыцарь понял меня сразу и потащил к выходу. Я вцепилась в его плечо и, похоже, не очень-то и помогала ногами. Плевать. Мне нужно было уйти куда-нибудь, сделать что-нибудь, уснуть или попасть в храм. Я больше не могла. Есть вещи, которые хуже меня, которые ужасней. Если я сейчас гляну в пропасть неумолимого времени и боли, то меня не спасёт никакая вера.
Ферах вытащил меня к умывальникам и усадил на низкую скамеечку.
— Ты похоже перебрала, — сочувственно сказал он.
— Угу, вроде того, — я потрясла головой и умылась ледяной водой. Стало чуть легче. Мелькнула мысль воспользоваться старым проверенным способом избавления от проблем, а именно двумя пальцами в глотку. Алкоголь выйдет хорошо и легко, и я буду живой…
Внимательный взгляд Фераха удержал меня от такого позора. Нет, я не сомневалась, что он и не такое видел, но мне почему-то стало невыносимо стыдно от мысли, что он увидит меня такой.
— Отнести тебя в комнату?
— Нет! — от мысли о пустой широкой кровати мне стало плохо. — Не надо, пожалуйста!
— Как хочешь, — Ферах достал платок, смочил в воде и положил мне на лоб. Я вцепилась ему в руку, чтобы не упасть.
— Можно я тебя попрошу кое о чём? — тихо спросила я.
— Да, пожалуйста.
— Не уходи, а? Мне ужасно плохо.
— Да уж, пить ты не умеешь.
— Нет, я просто такая одинокая, — я всхлипнула, не зная, как выразить свой ужас от пятого года здесь, вдали от семьи, лишенной любимых и будущего, только что осознавшей, что мамы и папы нет уже семнадцать лет. Я старалась не думать об этом. Моя вера не была прочна, как кремень, и сомнения одолевали меня не хуже, чем мастера Иону, преподававшую нам в университете геологию.
— Хорошо, я не уйду, — Ферах пододвинул ко мне ещё одну подставку для таза и сел, обняв меня за плечи. Я уткнулась ему в грудь и разревелась. Рыцарь молча погладил меня по затылку.
— Может быть, всё-таки спать? — тихо предложил рыцарь.
— Н-не хочу, — всхлипнула я. — Не уходи!
— Не уйду. Ты не одинокая, у тебя вон сколько друзей.
— Ага, я знаю. Ты тоже хороший человек, Фер.
— Вряд ли, — коротко отрезал он. Я всхлипнула и заинтересованно посмотрела снизу в верх в его лицо.
— Не, хороший, — уверенно заявила я, дыхнув на него водкой. — Правда. Я разбираюсь в людях.
— Давай не будем об этом говорить, — он повернул моё лицо в другую сторону. — Пойдем обратно, я тебе найду что съесть пожирнее, а то утром не встанешь.
— Не, лучше ещё выпить, — я вспомнила ботинки под столом и вцепилась в него изо всех сил.
— Уверена?
Я кивнула.
— Дай напиться, пожалуйста. Мне очень, очень надо.
— Ну ладно. Надо, так надо, — он помог мне встать на ноги. — Пойдём, Сестрёнка.
— Угу, — кивнула я, цепляясь за его торс. Ферах на мгновение показался мне самым родным и близким человеком. Я подумала и обняла его за шею. Тот неловко замер, погладив меня по спине.
— Май, не надо, а? — почти жалобно попросил он. — Ты… очень хорошая, но не надо, а?
— Почему? — также жалобно спросила я. — Я же тебе нравлюсь.
— Безумно, — согласился Ферах, и замялся. — Но… не могу.
Повисла неловкая тишина. Я уже знала, что он почему-то ненавидит себя, и мне стало его ужасно жалко.
— Из-за брата? — подсказала я. Рыцарь радостно ухватился за эту соломинку.
— Да. Извини, я… Кадм очень многое для меня сделал.
Я вздохнула и отпустила его. С трудом удержалась на ногах и поправила своё жреческое платье. А, хрен с ним. Пусть мнётся. Я попыталась шагнуть, и чуть не полетела на кафельную плитку. Ферах поймал меня и аккуратно взял за руку.
— В зал?
— Ну давай, — тоскливо вздохнула я, вспоминая о каплях Аниона на своей тумбочке. Может быть, кусок пирога с рыбьим жиром и пара стаканов водки меня ещё спасут.
10
Народ.
Альдарцам трудно понять, что это такое. Народ — это те, кто живёт, как ты, похож на тебя, связан с тобой родством и празднует с тобой одни праздники. Или просто живёт рядом на одной земле. А может быть, на трёх землях. Элениец или мейндец обязательно добавит, что это те, кто живёт с тобой на одной земле. Мейндец, подумав, начнёт уточнять, что его собрат должен иметь с обеих сторон пять поколений предков на мейндской земле, родиться в Мейнде, вырасти в Мейнде, иметь лицо мейндца. Если его спросить, кто такие норальцы, он скажет, что они, конечно же, тоже мейндцы, но совершенно не настоящие. А так, норальцы, и ставить их рядом с настоящими мейндцами не стоит.
Альдарцев не существует. Народ, некогда живший диких лесах нашей земли и построивший Башню Ангелов, давно растворился в чужой крови. Те, кого называют альдарцами — или орденцами, многие не видят разницы — некогда были десятком разных народов, народцев, потерянных и инородцев. Мы принимали всех и роднились со всеми. Тиара сказала нам: помните прошлое и идите вперёд. И мы шли.
Понять, что кетеки воспринимают нас не так, как мы их, альдарцы не смогли. Наверное, это всё из-за Ордена. Он горд и могуч. Как он