Читать интересную книгу Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - Франсис Рапп

Ускорение экономической деятельности и ее диверсификация способствовали развитию как старых, так и новых городов; население их увеличилось. Необходимо было расширить укрепления и совершить значительные расходы по увеличению товарообмена. Приведем лишь один пример: каменный мост, пересекающий Дунай в районе Регенсбурга. Все это требовало большей свободы. Сеньоры наделяли горожан некоторой автономией. Были созданы советы, объединяющие торговцев во многих случаях с министериалами. Владение печатью — как в случае с Кельном в 1114 г. — свидетельствовало о том, что сообщество жителей создавало юридическое лицо, даже если власть Stadtherr осуществлялась сеньором, властелином которого он оставался.

Положения, которые определяли их отношения и которые регулировали отношения между горожанами, создавали систему, которая рассматривалась иногда как гармоничная и прозрачная и которая могла быть принятой новыми городами. Магдебургское право получило, таким образом, широкое распространение в Северной и Восточной Германии. Эти статуты еще очень строго ограничивали потребность в независимости горожан, чтобы власть сеньоров серьезно не оспаривалась. В епископских городах Рейнской долины была напряженная обстановка, и Генрих (VII) считал, что он сможет укрепить королевские позиции, объединившись с протестующими, но слишком явно был нанесен ущерб интересам князей, чтобы император позволил это сделать. Реакция Фридриха II была резкой. Разрушение городской ратуши, которой так гордились жители Вормса, показало, что час освобождения еще не настал. Взгляд на Италию достаточен, чтобы измерить продвижение городов, осуществленное в этой стране. В большинстве они практически были независимыми.

Юридическое положение горожан, к северу от Альп менее свободных от произвола сеньоров, нежели в целом на полуострове, тем не менее было достаточно привлекательным, чтобы побуждать простых людей бросать свой кров ради: «городского воздуха, делающего человека свободным», эта юридическая сентенция звучала как приглашение подышать этим воздухом, Ius teutonicum, которое сделало немцев, расположившихся по ту сторону Эльбы, свободными, было также заманчивым. Положение крестьян в регионе, где доманиальная раздробленность побуждала сеньоров заменить барщину множеством поземельных оброков или податей, которыми облагались все крестьяне, было также неприятным, чтобы случаи экспатриации оценивались бы предпочтительнее этому виду порабощения. Чтобы избежать возможной утечки сельского населения, некоторые сеньоры даровали грамоты на освобождение от податей. Правовые отношения, Weistumer, зафиксировали обязанности жителей сел, которым в ближайших к городам поселениях было разрешено создавать коммуны для того, чтобы сельские жители не решались попытать счастья в городе. Однако не будем считать, что все хозяева пытались задабривать сельских жителей; архиепископ Бременский, обвиняя семью крестьян Штедингеров, очень привязанных к своим свободам, в ереси, собрал против них крестоносцев и безжалостно их преследовал.

Крестьян презирали; воины не хотели иметь дело с этими тружениками с грязными руками. Горе крестьянину, пытавшемуся подражать дворянам. Судьба майера Гельмбрехта, выскочки, за что и поплатившегося своей жизнью, должна была служить уроком авантюристам подобного рода. С высоты орлиного гнезда, крепости и замка одновременно, человек голубой крови пренебрегал крестьянами, которые были рождены лишь для того, чтобы повиноваться и много трудиться. Свобода существовала лишь для него. Он особенно гордился внесеньориальным владением, которое он унаследовал от своих предков, Handgemahl, свидетельство старой как мир независимости. Независимости, которой пользовались все рыцари, увы! Численность и влияние этих министериалов, которые торжественно вступали в ряды рыцарства и принимали важный вид подле князей, настраивали против себя дворян старого закала, которые считали лишь себя свободными во все времена (Freier Uradel). Безусловно, не все министериалы были рабского происхождения, но были среди них те, чьи отцы обрабатывали землю и которым посчастливилось «прыгнуть на лошадь» (aufs Ross springen), чего было достаточно, чтобы нанести ущерб репутации всего сословия. Несмотря ни на что, их взлет казался неизбежен. В Италии, они управляли целыми провинциями, в Германии они владели в изобилии вотчинами: Вернер фон Волянден имел в своем владении около сорока и сто вассалов, которые ему присягали в чести и верности.

Надо ли зачислять на счет этой аристократии большой и быстрый рост немецкой образованности, настолько большой и быстрый, что столетие Гогенштауфенов стало первым золотым веком? Некоторые историки считают таким образом. Другие сомневаются в этом. Бесспорно, что должностные лица увеличили социальное состояние культуры; поэты получили большую популярность, люди, прежде не слышавшие латынь, стремились употреблять ее в обращении. Не все авторы были высокими должностными лицами — Генрих V и Фридрих сочиняли песни, но наиболее известные и одаренные миннезингеры, певцы Minne, куртуазной любви, были представителями этой новой знати. Все восхваляли рыцарскую добродетель, Томас фон Церклере — научные темы, Хартман фон Ауэ, Вольфрам фон Эшенбах и Готфрид фон Штрасбург в поэмах и романах показывали проницательность и глубокие эмоции; Вальтер фон дер Фогельвайде сумел в некоторых стихах встряхнуть и соблазнить свою аудиторию, анонимный автор Reinhard der Fuchs заставил смеяться своих современников над своими собственными странностями. В большинстве своем эти иллюстраторы немецкого языка заимствовали свои сюжеты у французской литературы, в том числе у произведений Кретьена де Труа; West-Ost Geffalle не потерял от этого заимствования; некоторые формы цивилизации переходили с запада на восток. Отметим, однако, что эпический жанр в поисках героя восходит очень глубоко в германское прошлое, до 1200 г. в окружении епископа Пассау сочинили песнь о Нибелунгах, соответствующие источники свидетельствуют о ее популярности.

Безусловно, предыдущие поколения имели более очевидные достижения, не проявившие себя в литературе; архитектура между 1150 и 1250 гг. осталась верна римскому искусству. Даже проекты зданий воспроизводили иногда построенное в оттоновскую эпоху, например оба клироса собора Бамберга. Однако opus francigenum, красоту которого раскрыли обученные в Париже прелаты, проник в империю, причем не только в ее западные провинции, в Туль, в Кельн, но даже в сердце Германии, в Лимбург, Марбург и Магдебург; и равнины Севера, где камень встречается редко, приспособились к использованию кирпича. Скульптура берет также за образец французские модели, но она придает своим произведениям особенные штрихи, что доказывает, что они не являются пародией, а несут отражение genius loci. Рыцарь из Бамберга и дарители из Наумбурга смогли выразить наиболее полно германский характер!

Если бы этот расцвет литературы и искусств случился между 1150 и 1250 г., в момент, когда Гогенштауфены сумели придать империи новый блеск, от этой встречи между величием и красотой смогла бы родиться законная гордость. Немцам, живущим в различных провинциях, она внушала чувство единства.

Безусловно, прошлое различие не исчезло совсем, каждая этническая группа сохраняла свои обычаи. Саксонское Зерцало отражало обычаи, присущие этой группе, как она считала, испокон веков и с большой тщательностью собранные Эйке фон Репгау приблизительно в 1200 г. Отметим, однако, что он включил в свое произведение описание императорских институций. Мы ему обязаны первым перечислением князей, которые могут претендовать на право голосования, когда корона свободна. Но он отказывал королю Богемии в избирательном титуле, потому что он не немец. Существенное примечание: этот автор, произведение которого в некоторых отношениях может рассматриваться как выражение партикуляризма, признал, таким образом, решающее значение нации. Немцы открыли, что их местные наречия, даже если иногда и значительно отличаются в разных регионах, представляют достаточно общих черт для того, чтобы создать единую семью. Этот язык, глубокое единство которого восхвалял поэт Вальтер фон дер Фогельвайде, не был слишком богат, чтобы сочинять шедевры; однако его древность достойна уважения; Адам и Ева им уже пользовались, по крайней мере это утверждали близкие неистовой аббатиссы Хильдегарде Бингенской. Кто пользовался языком, на котором разговаривали Божьи творения, тот сохранил что-то от их чистоты. «Я объездил весь мир, — пел Вальтер фон дер Фогельвайде, — но немецкие мужчины и женщины лучшие из всех, кого я встречал». Даже воин, каким был Юлий Цезарь, был чувствителен к исключительным качествам германцев, о чем узнал в середине X столетия летописец Эберсмунстер. Римлянин, победив с помощью германцев галлов, сделал из их руководителей сенаторов, а из их друзей — рыцарей. Не будем удивляться тому, что сказал Барбаросса римлянам, что их время закончилось: теперь вольные рыцари должны были защищать Вечный город. Эта речь сохранилась в «Деяниях» Оттона Фрейзингенского, и, возможно, именно дядя поделился своими идеями с племянником-императором, но все свидетельства совпадают в одном: в Германии в конце XII столетия, утвердилось национальное сознание. В горниле беспокойной истории разногласия, которые в недавнем прошлом разъединяли этносы, потеряли свою остроту, что укрепило единство этого народа. Это единство было основано на убеждении в том, что империя является его миссией и его предназначением.