Ну что сделает после этого нормальный князек? Виновных покарает, перед соседями извинится. Но Тугарина нормальным не назовешь. Требует Финиста к ответу призвать, а порубежников княжеству выдать, чтобы головой перед берендеями ответили.
— Нянька его, что ли, роняла? — хмыкнул наместник.
— Тугарин у Заморья кормится, — сказал Баюн, — перед Микки Маусом на цырлах ходит. Мал клоп, да вонюч. Армию его без соли съесть можно, только он ведь заморцам в ножки упадет, и пойдут они его от нас защищать.
— Пущай идут. Мы их радушно встретим. Чтоб я еще перед каким-то Тугариным выплясывал?
— Так а от меня-то что требуется? — зевнул Баюн.
— Соколов туда отправь и последи, что берендеи делать будут.
— Что — всю ночь?
— Потом спать будешь, я тебе обещаю. Не могу же я завтра сонным дела решать.
Тьфу!
Пришлось сидеть у волшебного зеркала, смотреть через соколиные глаза. Чтоб не уснуть, Баюн то и дело кусал себя за лапу. Ум его бродил далеко. Эх, выслать бы соколов облететь все моря и окияны, пусть найдут остров Руян. Должен ведь он где-то быть. Баюн начал клевать носом, но тут же опомнился, хватил себя за лапу до крови, еще и головой о край зеркала для верности стукнулся. Елена Премудрая, небось, его бы не стала нежданно-негаданно в дозор сажать, а сама спать идти. Снова представил рысь хрустальный гроб и рыжую деву. Сколько ей лет — непонятно. Лицо гладкое, свежее, а все-таки не скажешь, что юное. Улыбка еле уловимая на губах. Гроб стоит в темном каменном зале. Потолок высоко. В стенах глубокие ниши. Не открывая глаз, простирает Елена руку и пальцем манит Баюна: иди сюда.
Рысь вздрогнул и проснулся. За окном брезжил рассвет. Зеркало показывало пустую степь.
«Ох, проклятье», было первой мыслью Баюна. А второй: ну и что? Финист сам виноват. Как будто у него больше никого не было. Вряд ли за одну ночь что-нибудь важное случилось. Тугарину ведь тоже спать надо.
Тут Баюн был неправ. Тугарин Змей на Тридевятое давно обиду тешил. Княжество его было из непокорных, с царями не считалось. Один раз, еще при Дадоне, русичи чуть ли не до Тугаринского стольного града дошли, так берендеи их вывели из себя, напросились на оплеухи. То Волх Всеславич, еще юный и малоопытный, царем крутил, силы свои пробовал. Как только щупальце убрал — Дадон опомнился, бросился войска обратно отзывать. Русичи ворчали, серчали, уходили неохотно, уже готовые было Тугарина в порошок стереть, чтобы не маячил более. Князь берендейский тут же — к Микки Маусу жаловаться. С трудом замяли дело. А Тугарин с тех пор поносил русичей на чем свет стоит и во всех своих бедах обвинял.
В ту ночь он побуянил, покричал, птиц Гамаюн заплевал и ушел Хеллион Климмакс доложиться. Яблочек не признавал, считал себя заморцем, волею судеб заброшенным в эти дикие края. Держал у себя палантир, по которому и ведьму дозывался, и новости глядел, и подсматривал, как девицы купаются.
— Что сказал царь Финист? — спросила Хеллион, выслушав Тугарина.
— Ничего не сказал. Спит, наверное.
— Ну и хорошо. Пробуждение у него будет несладким.
— Я один на один против армии тьмы, — намекнул Тугарин.
— Я это знаю. Финист самонадеянно думает, что про него забыли. Он ошибается. Мы из милости своей позволили им немного отлежаться, чтобы эта война не превратилась в издевательство над немощными. Но время вышло. Готовь портал, мы скоро прибудем.
— Вы пройдете через нас? — спросил Тугарин со сладким замиранием сердца.
Вий даровал заморскому демону умение, каким ни один из когда-либо рождавшихся демонов еще не обладал — вызывать любовь и преклонение перед Заморьем не только у заморцев, но и у жителей прочих стран. Как правило, те княжества и царства были мелкие, а люди, попадавшие под чары — безвольные, малодушные и легко управляемые. Однако если человек и до того относился к Заморью неплохо, влияние демона усиливало эти чувства во много раз. Так он собирал огромные армии последователей, несмотря на ненависть к заморцам целых государств.
— Мы пройдем через вас, — сказал Хеллион Климмакс, — как через дверь. Но есть еще и окна, и чердак. Маршалу самое время задуматься, каким путем он будет удирать. Может быть, мы предоставим ему такую возможность.
Баюн так наместнику и сказал: ничего не видел. Отправился досыпать, хотя уже не хотелось. Попытался по яблочку найти Ягжаль — бесполезно, далеко слишком. У Яги яблочко старое, через всю страну его не хватает.
А Тугарин у себя на следующий день учинил смотр войск. Причем неподалеку от той же самой границы. Финист, этот смотр глядючи, изрядно развлекся. Броня, оружие, даже кони — все у Заморья куплено по дешевке. На тебе, Боже, что мне негоже. Порох комками, пушки патиной обметены, латы хлипки и пригнаны кое-как. Лошади — лядащие, узкогрудые, невыносливые. Зато сбруи на них понаверчено, зато плюмажи развеваются. Знамена колышутся, бьют барабаны, сверкает начищенная сталь. Красивая армия. Одноразовая только.
— Тысяч двадцать к рубежам подогнать, — велел Финист, — на всякий случай.
После того смотра долго ничего не происходило. На западе Аламаннское королевство оказалось будто рассеченным: небольшую часть страны держат авалонцы, все остальное — надежно у Скимена в щупальцах. Аламаннцы к западным городам двинутся — рати Гвиневры их выбивают оттуда, Авалон на восток пойдет — ему то же самое. Так и гоняли друг друга по лесам, потом выдохлись, успокоились, начали думать. Одной стороне подкрепление со всех королевств идет, другой — с Тридевятого и Залесья. Так можно вечно людей истреблять. Нужно чашу весов наклонить уже куда-нибудь. Или на перемирие идти.
Гвиневра первая о перемирии заикнулась, но Фридрих ей отказал:
— Мы плясали под вашу дудку чересчур долго. Наше терпение иссякло. Аламаннцы слишком хорошо знают, что такое мир с Авалоном. Мы дойдем до конца и выйдем победителями.
Финист короля подзуживал, подбадривал, уверял в успехе. А сам тоже голову ломал: как авалонцев выкурить? Одного убьешь — двое приходят. Дуга вокруг Скимена, как разверзтая пасть, только тыл прикрыт. Поток наемников не пресечешь. Можно, конечно, посоветовать Ливский анклав бросить им наперерез, так светоносцы там все и полягут. А если продолжать по-прежнему, будет эта война тлеть еще долго, истощая, изматывая. Фридрих потом, неровен час, сам не выдержит, сдастся.
Уже хотел Финист в полную силу рати на запад двинуть, окоротить Авалон быстро и жестко, как пришла весть с юга. Тугарин-де ничего не забыл. Русичам, что у него в княжестве жили, приказал выметаться домой к лешачьей матери. У кого семьи, кто на берендейке женат — это не волнует. Ежели бумаги Тридевятого, собрался и в несколько дней княжество покинул. А строптивых будут выселять насильно. И дома им жечь, чтобы не вздумали вернуться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});