Читать интересную книгу Макар-Следопыт - Лев Остроумов

— Пронька! — крикнул Следопыт, кидаясь к нему. Тот оглянулся, и дикое изумление отразилось на его лице.

— Макар! Ты?! — едва смог он произнести.

— Я, я! Остальные здесь?

Пронька нахмурился и махнул рукой. Сердце Следопыта сжалось.

— Э, какое! Разве этого прыгуна поймаешь! Дальше поехали.

— Давно ли?

— С месяц. Как прошел слух, что Крым защищать будут.

— Куда?

— В Севастополь. Сморчок с ними.

— А ты?

— А мне надоело. Ну их!.. Отсюда к дому ближе. Я и отстал, работаю здесь носильщиком. Как случай будет, в Тамань подамся.

— Изменил, брат! — укоризненно покачал головой Следопыт.

— Ничего не изменил, а только Балдыбаев за границу собирался. Туда все равно не поедешь.

— Да, это верно. Надоело мне у белых. Скорей бы на нашу сторону.

— Я тоже не прочь. Да только теперь уж поеду в Севастополь. Ну, рассказывай по порядку, как вы ездили.

Ребята отошли в сторону и сели за какими-то ящиками. Пронька долго рассматривал своего приятеля.

— А похудел ты, брат.

— Ну, еще бы: почитай три месяца в горах с зелеными прогулял.

— Вон что! Хорошо?

— Недурно. Только тяжеловато… Да я потом расскажу, сперва ты…

— Что ж тут рассказывать? Привез Балдыбаев Любочку в Таганрог и прямо к Деникину отправился. О чем они там говорили — не знаю, но только вышел он от него веселый и в тот же вечер уехал на Кавказ. Как мы уши ни вострили, так подслушать и не удалось, до какой станции он билет взял. Ты нас искал?

— Как же! Я тогда же узнал, куда вы уехали.

— Как так? Кто тебе мог это сказать?

— Тот, кто знал. Угадай.

Пронька пожал плечами.

— Нешто угадаешь? Знали только у Деникина.

— Вот-вот. Он сам мне и сказал.

Пронька выпучил на него глаза.

— Полно врать, — сказал он.

— Зачем врать. Слушай! — и Следопыт рассказал историю своего знакомства с генералом. «Черногорец» пришел в полный восторг и долго хлопал себя по ляжкам, приговаривая:

— Ну и ловкач! Ну и пострел! Ай да Следопыт!

Макару с большим трудом удалось заставить его продолжать свой рассказ.

— Приехали мы в Туапсе, — начал, наконец, Пронька. — Видим: Балдыбаев лошадей нанимает — сам отошел, Любочку с вещами оставил. Мы сейчас же шасть к ней. Свету она не взвидела от радости, думала, что уж все навек кончено. «Вот что, — говорит, — папа ищет себе подручных в имение, нанимайтесь к нему; скажете — земляки-мол, беженцы, от родителей отбились и пропадаем одни в чужом городе. Он вас возьмет». Так мы и сделали. Клюнуло, — взял он нас к себе вещи таскать да по имению работать.

Так мы и поехали в Голубино. По дороге черепки бросали, да скоро не хватило… Приехали мы в имение, стали тебя ждать. А тебя все нет да нет! Приуныла совсем Любочка. Мы ей предлог делали бежать с нами, — да куда сунешься: всюду горы, медведи да чекалки! А тут вдруг — бах! — депеша Балдыбаеву, — дела, мол, у белых плохи, надо удирать. Он так пулей оттуда и вылетел. Хотели мы тебе письмо написать, да как передать? Себя только выдашь. Да и, некогда было, в последнюю минуту узнала Любочка, что он в Керчь собирается. Вот она и придумала селедочную голову. Ты ее видел?

— Как же, видел.

— Понял?

— То-то и дело, что не совсем: решил, что вы за море подались и два месяца прослонялся с зелеными.

— Если б ты сразу сюда приехал, застал бы нас здесь всех.

— Как же Любочка согласилась уезжать заграницу?

— Что ж будешь делать? Нас он прогнал еще в Новороссийске. За все это время ни разу к ней близко подойти не удалось. Она наверное думает, бросили меня пощады!

— Плохо! — поморщился Следопыт. — Ну, что ж, поеду за ней в Севастополь. Будь, что будет. А теперь черед за мной.

И он в подробностях рассказал Проньке свою жизнь за последние месяцы. Тот удивлялся, восхищался, завидовал, и все ругал себя за то, что не догадался из Голубина уйти к зеленым.

— И дела не сделал, и такой жизни не видел! Жалко! Что толку в этой Керчи? Селедок, правда, до чорта; есть всякие диковинки древние, а в общем — скучно.

— Какие ж диковинки?

— О, брат, это тебе посмотреть надо: есть тут катакомбы — пещеры такие в земле, — там когда-то, давным-давно, лет за тысячу восемьсот до нас, христиане от язычников прятались. Три гроба старых стоят. Подумать только — сколько годов прошло!

— На что мне старые гробы? — пожал плечами Макар. — Какой из них толк? Нет ли здесь чего и для живых?

— Есть-то — есть, да руки не доходят: железная руда здесь богатеющая! До сорока миллиардов пудов залежи. Егорка Сморчок просто обохался, как послышал: какое богатство в земле лежит, и никто его не сумеет поднять.

— Да, Сморчок — механик, этих дел любитель, — усмехнулся Макар. — Соскучился я по нем. Завтра же в путь-дорогу.

— Поезжай, — ответил Пронька. — То-то обрадуется! Он на вокзале обещал записать, где его найти.

И долго еще сидели ребята на набережной, слушая по весеннему шумливое море и рассказывая друг другу подробности своих скитаний.

XI. Анастас Попандопуло, владелец шхуны «Черный Баклан»

На следующий день Макар распрощался с приятелем и сел на поезд, предварительно снабдив Проньку деньгами, чтобы облегчить мальчугану возвращение на родину.

Не станем описывать подробно путешествие Следопыта. В нем не было ничего особенного; Макар ехал на открытой платформе, взгромоздившись на кучу бревен. Когда платформу отцепили на станции Бахчисарай, мальчик перелез на цистерну с нефтью. Так добрался он до Севастополя.

Макар приехал в Севастополь днем и имел возможность увидать и туннели неподалеку от города и удивительный древний монастырь, высеченный в скале. Поезд проскакивал сквозь горы, словно нырял в них, и в вагоне становилось на несколько минут темно. Наконец, голубым светом блеснула знаменитая Севастопольская бухта, и немного погодя поезд подкатил к платформе вокзала.

Разумеется, Следопыт сразу же кинулся искать надпись друга. Он ее тотчас нашел.

«Л. Б. Работаю в адмиралтействе, в мастерских», — писал Сморчок.

Макар удивился: «Вот те на! Неужто Егорка и в морском деле что-нибудь смыслит?»

Никаких пояснений больше не имелось, и Следопыт решил сейчас же отправиться в адмиралтейство. Расспросив о дороге, он скоро пришел в Корабельную бухту, где виднелись грандиозные сооружения сухих доков.

Попасть в мастерские, однако, нечего было и думать. Вход посторонним лицам был строжайше воспрещен. Поэтому Макар, узнав, когда кончаются работы, пошел осматривать город, чтобы убить время.

Севастополь, старая крепость, поразил его. Огромные каменные твердыни тяжко громоздились над длинной-длинной темно-синей бухтой. Бесчисленное множество военных судов сурово столпились в ней: здесь собрался весь флот, оставшийся в распоряжении генерала Врангеля. Узкие, строгие английские миноноски резали воду прямыми носами. Гидропланы взлетали, как тяжелые гуси, и плавно опускались вновь на спокойную поверхность воды. За бухтой далеко-далеко виднелась не то гора, не то башня, и когда Макар спросил прохожего, что это такое, тот объяснил:

— Братская могила убитых в Севастопольскую кампанию.

«Вот что!» — подумал Макар и вспомнил рассказы деда, с которым год назад сторожил сад в Заборах: дед не раз рассказывал про Севастопольскую кампанию, которую хоть смутно, но все же еще помнил. Говорил он о геройской обороне города, о затопленных кораблях, которые защитники его погрузили на дно бухты, чтобы преградить этим доступ в нее вражескому англо-французскому флоту; Макар вспомнил о бесчисленных штурмах Малахова кургана, о нечеловеческой стойкости и геройстве отрезанного от остальной России гарнизона.

«Крепок русский человек драться!» — думал мальчик с гордостью. — «А этой англичанской братии видно во все времена охота была под наши кулаки морду совать. Только теперь их дело сорвалось, шалишь!»

К окончанию работ он вернулся в Корабельную бухту и среди выходивших из ворот рабочих сразу признал своего худенького белобрысого приятеля Егорку. Тот шел, не глядя по сторонам, горячо толкуя о чем-то с пожилым мастером. Когда он поравнялся, Макар негромко окликнул его. Сморчок вскинул свои него глаза, с минуту стоял, как остолбенелый, а потом с визгом кинулся к другу.

— Откуда?! Да впрямь ли это ты? — захлебываясь, кричал он и теребил Следопыта обеими руками. — Я думал — навек расстались с тобой! Ну, говори же, как меня отыскал?

— Постой! — отмахнулся Следопыт. — Скажи раньше, где Любочка?

— Любочка? — лицо Егорки затуманилось. — Эх, брат, не достать нам нашей Любочки: ее отец в Константинополь увез.

— В Константинополь! — вскрикнул Макар, бессильно опускаясь на камень.

— Да, да. Понятно, туда уж мне за ней не ехать! Мыкался я, мыкался здесь без копейки денег, ждал — вот-вот наши придут, а хвать, — говорят, Врангель решил оборонять Крым. Удалось в мастерские наняться, а то хоть пропадай… Да теперь подумываю, как бы махнуть через фронт, в армию. Хоть ребята здесь хорошие, все наши, белых страсть не любят, да уж очень соскучился в белом стане жить. Там вольготнее. Ты как решил?