принцессу, а все думали, что она сама сбежала. Мы с ней так иногда играем в тайные послания — пишем записки с намеками. Ей очень не нравится учиться писать, а так ее можно заставить выводить буквы. Она даже старается. Это же не просто каллиграфия, это целое шпионское послание!
"… С надеждой на встречу…"
От этих слов бросало в дрожь. Так не подписывают письма.
Она ведь ещё надеется, та девочка?
— Ясно. Благодарю вас за информацию.
Цветана перестала плакать.
— Вы сделаете? Мы будем искать ее?
— Да. Немедленно.
— Спасибо! Спасибо! Отец посмеялся надо мной, сказал, это нелепо и глупо, ведь есть письмо, и никто не будет заниматься какой-то девкой с улицы с воровскими наклонностями, когда она сама пишет, что сбежала! Спасибо! Я знаю, понимаете, точно знаю, что это не так! Я…
Димитрий не выносил слез.
— Успокойтесь! Нам нужна трезвая голова! Если девочку увели из вашего дома, значит, либо это кто-то из слуг, либо кто-то, вхожий в дом. В любом случае мы идём к вам, вы собираете всех, кто был в доме этой ночью, а лучше вообще всех, и мы попробуем найти ниточку, которая приведет нас к похитителю.
— Да. Конечно. Я уже успокоилась. Не могу понять, зачем она им, вероятно поэтому так страшно.
Для очередного ритуала. Но Димитрий эту мысль озвучивать не стал. Вряд ли она могла успокоить сиду Ярь.
Дом Цветаны встретил сыщика настороженной суетой. На их счастье сид Ярь куда-то отбыл, а Цветана была в достаточной мере независимой девицей, чтобы ее слушались и без отца. Слуг по совету Димитрия собрали на кухне и оттуда по одному провожали в кабинет управляющего, где и расположился сыщик. Допрос ожидаемо затянулся. Мелкие секретики Димитрию были не интересны, а больших никто не предлагал. Одни молчали, хоть иглы под ногти загоняй, другие рассказывали взахлёб: кто тижийскую траву курит, кто к кому ночью приходил, откуда у "Главного" деньги на собственный дом — управляющий якобы какое-то время назад сделал дорогую покупку. Ворует, не иначе! Ворует, а вот Мих присел на хозяйскую софу — так уволил дурака! Тот, конечно, сам хорош, ленив да охоч до горячительного, но и Главный тоже не небожитель. Вот Иванка видела давеча заполночь…
Сплетни приходилось выслушивать, фильтровать, но ничего полезного не находилось. Информация о прошедшей ночи была неимоверно скудной. Максимум — услышали, что дверь хлопнула, перевернулись на другой бок и заснули.
— Где спала Лада?
— Так по указу хозяйки у нее своя комната была. Не барская, конечно, что вы, сид Ярь не позволил бы! На чердаке комнатушка. Премиленькая. С печкой-обогревайкой! У сиды там цветочки какие-то росли по углам, так девка их поливала. Вообще сида-то наша хорошая! И ладная, и складная, и на слуг рявкнет, если надо, и милосердие тоже имеет. Вот подобрала беспутную, возиться с ней, как с дитем, а ей своих пора нянчить! Вот коли б нашелся хороший человек, да должным образом устроенный, нарожала бы она ему детишек! Она ж девица бойкая, и мужнину работу сложную поймет, и поможет чем. В столице и то такую умницу не сыщите!
— Идите.
— А вот как она…
— Идите!
…
— Лада спала на чердаке?
— Та шо! Да тама не щердак, тамося цельные хоромы!
— И окна с красивым видом?
— Та шо вид! Вид обыкновенный! У сад выходить! Да комната-то большенная! И не над господской спаленкой, а у стороне! Чтоб, значица, проделки ея сид поменьше видывал и слыхивал! Да и то верно! Девка, что собачий хвост — не углядишь, то вправо, то влево! Токмо тут была, глядь, а она ужо на том краю улицы! Аки звереныш! Да и как углядеть — тама и выход свой, отдельнай. Прямо у сад! А девка егоза! Вот в наше время таких розгами-то секли почай кажный день! А коли…
…
— С чердака есть отдельный выход?
— Так точно!
— Осматривали?
— Так точно! Стефан там лазил. Сид рукой махнул, а сида приказала — ну и осмотрели. С батенькой-то они разберутся, а нам на хлеб заработать надо! Уволенным никто быть не хочет.
— Хорошее место?
— Так не лучше другого, да и не хуже другого. Хозяева платят, не самодурничают — и слава Отцу!
— И что нашли у лестницы?
— Так там такая лестница — то ли забаву для детей делали, то ли ещё что, сейчас не упомнит никто. Что там найдешь? Ни острых углов, ни скользких ступеней. Никто ничего нигде не рвал, не ронял, не падал.
— И следов нет?
— Так точно, нет! Слуги по саду уже находили. Да и дождь был, смыло небось.
…
— Много посторонних в доме бывает?
— Как пожелает сид.
— А как он желает? Гости часто ходят?
— Захочет хозяин — приходят. Не захочет — гоним.
— А вчера кто-нибудь заходил? Молочник, юродивый, посыльный от портного, слуга друга, семья нисов на чай — кто-нибудь был? Неважно по какой причине.
— Это вам лучше спросить у хозяина и управляющего.
— А вы сами кого-нибудь видели?
— Это нужно уточнить.
— У хозяина???
— У хозяина.
— Вы издеваетесь?
— Это лучше уточнить. У хозяина.
…
Секретарь сида был то ли туп, то ли нагл, то ли слишком предан начальству, то ли все сразу. Очень хотелось встряхнуть глупого мужичишку, вдавить в стену — так, чтобы гулко стукнулось тело о дерево, оскалится, словно зверь — и посмотреть, что он скажет тогда. Будет ли так упорен в замалчивании нужной информации, если перед ним станет не человек — выродок этого мира? Или тоже обмочит штаны?
— Мы — осколки чужого предела,
Мы — остатки других поколений,
Не найти нам ни места, ни дела,
И не важно, кто тварь, кто творение.
Мы — изнанка чужого припева,
Мы — обрывки чужих злодеяний,
Мы — сосуды для боли и гнева.
На нас тень от веков-изваяний.
Каждый мертв. Каждый жив. Каждый ранен.
И оковами кажется тело.
Режут времени острые грани.
Места нам не найти, только дело.
— Да успокойся ты! Как наговоришь ерунды, непонятно, то ли плакать, то ли смеяться! Разнылся опять!
— Работа у меня такая!
— Вот и тяни свою слезодавилку на работе! С подопечными! Нас зачем тревожить?
— Так все-таки тревожу, Ведьма? — усмехнулся Плетун. — А ты, Демон, что скажешь?
— Что морда у тебя больно гладкая. Подправить можно, — услышал Димитрий свой собственный голос из прошлого.
Тогда в их отряде… поссорились? Только Каменная хранила строгое молчание. Вот и секретарь этот молчит, скотина, а ведь время идёт!
Испуг? Да, испугался. Чего? Нет, это не личное, что-то