Брови её нахмуренные и взгляд, выражающий: «Ты меня бесишь».
– Что ты говорила? – рассеянно переспросил Лисовский. – Куда тебе надо заехать?
– Вроде бы никуда, – она повертела ложечку, которой отщипывала от пирожного миниатюрные кусочки. – Думала к тебе зайти. Фильм посмотрим какой-нибудь, а? Можем в бар заехать или в клуб. Давно не танцевала. О-о-о, придумала: караоке!
– Я сегодня занят.
– А завтра? – огорчилась девушка.
– И завтра занят, – кивнул Егор своим мыслям. – Послезавтра тоже. Слушай, если честно, сам не знаю, зачем согласился встретиться. Столько дел.
Ещё утром казалось правильным пообщаться, но сейчас эта мысль вызывала отвращение. Физическую боль по всему телу. Ломоту в суставах
– Позвонишь, как освободишься? – Марина скуксилась, становясь похожей на большую грустную куклу.
– Ага, обязательно.
Соврал, но эта ложь его не тяготила. Он вообще запросто лгал девушкам. Всем, кроме одной.
Егор Лисовский обещал никогда ни в кого не влюбляться. Всё правильно: он не влюбился.
Попросту пропал. Затерялся в девушке, запутался в самом себе.
Следующим утром он совершил самый безрассудный поступок в своей жизни: купил билет на самолет в город, где жила Ирина Дроздова.
Сам ещё не понимая, а на кой вообще это сделал.
* * *
Свидание с Пашей не клеилось. Мы гуляли по аллеям парка как чужие люди – впрочем, почему «как»? – держась на расстоянии. Если случайно касались друг друга, тотчас отпрыгивали в сторонку. Обсуждали что-то бестолковое. Радовались, когда на горизонте появлялось озеро, потому что его можно было обсудить.
– Какое красивое все-таки озеро, – произносила я кодовую фразу.
– Да-да, очень красивое! – соглашался Паша. – Смотри, утки.
И так по пятому кругу, ибо вокруг этого самого озера мы нарезали круги часа два.
Понимаете, да, всю тяжесть моего положения?
Ещё Паша рассказывал про бокс, но делал это без энтузиазма. Я больше молчала, коря себя за то, какая Паше досталась скучная, неинтересная девушка. Даже рассказать нечего. Вообще ничего в жизни не происходит.
Не надо было соглашаться на свидание.
Всё неправильно
Зачем-то надела туфли, которые подарил Егор. Вырядилась, чтобы казаться красивой. Глаза намалевала, тенями засыпалась. Сейчас дождь пойдет, и предстанет перед Пашей размалеванная страхолюдина.
Небо как специально затянуло тучами. Признаться, я ждала дождя и мысленно вызывала его. Потому что тогда можно будет сказать: «Эх, не судьба нам погулять» и радостно свинтить со свидания.
– Ты курсовую делать начала? – из вежливости поинтересовался Паша.
– Не-а, а ты?
– И я – не-а, – огорчился парень, потому что тема исчерпала себя подозрительно быстро.
Мы ещё погуляли, причем меня уже тошнило и от озера, и от уток, и от дорожек. В туфлю забился камень. Я плюхнулась на поваленное бревно, расстегнула застежку, чтобы вытащить его.
– Хорошие туфли, – донеслось сверху ехидное.
Пальцы обмякли, и несчастная туфля чуть не рухнула на траву.
Не может быть! Я надышалась свежим воздухом и словила галлюцинацию?
Судя по всему, приход случился не только у меня. Паша нахмурился, потому что человек, который застыл напротив нас, был ему незнаком, но заочно не понравился.
– Ты чего-то забыл? – спросил Паша недовольно.
– Да так, ничего особенного, – ответило наваждение, опустив руки в карманы джинсов, перешагнув с пятки на носок. – Как дела, Ирэн? Не отвлекаю?
Я машинально покачала головой, не совсем ещё соображая, что делать дальше. Туфля так и болталась в руках.
Кожаная потертая куртка, коричневые кеды с белыми носами. Пробор набок. Всё такое знакомое и далекое одновременно. Мне уже не принадлежащее.
– Тебя вроде Саша зовут? – обратился призрак Лисовского к Паше. – Слушай, будь другом, иди домой. Девушка занята.
– Ты офигел?!
С этими словами Паша размахнулся, чтобы начистить Егору его нахальную морду каким-нибудь боксерским приемом, но галлюцинация оказалась вертлявой и ускользнула от удара. Затем как-то очень резво заломила несчастного Пашу, у которого день точно не задался. Свидание провалилось, так ещё скрутили как маленького мальчика, ткнули носом в землю и ласково уточнили:
– Мир?
– Угу, – просипел Паша тоном, в котором четко звучало «ща ты меня отпустишь, и я тебя утоплю в озере».
Наконец-то я отмерла, кинулась к враждующим сторонам, растащила их по разным сторонам аллеи. Даже туфлей пригрозила, чтоб опять не бросились друг на друга.
– Ты знаешь этого козла?! – гаркнул Паша.
– Пару раз виделись. Что ты тут делаешь?! – спросила Лисовского с истерикой в голосе.
Всё же хорошо было. Я почти смирилась с тем, что он ушел. Даже почти перестала его вспоминать. Вру, вспоминала, конечно. По сто пятьдесят раз на дню заглядывала к нему на страницу, обновляла фотографии.
Но сто пятьдесят раз – это не двести. Так что меня начало отпускать.
Лет через десять окончательно бы излечилась, а он тут… опять… смотрит так лукаво, а в глазах пляшет пламя.
– Мне Рита сказала, что ты ушла на свидание, и мне захотелось лично оценить твоего нового парня.
Ах, оценить! Нашелся тут оценщик опытный.
Туфля в него все-таки полетела. Я даже нагнулась, чтобы снять вторую и запулить ту следом.
– Откуда ты Риту знаешь?!
– Ты сама про неё рассказывала. Ну, я ей и написал. Чего такого? Ты же мне не чужая. Я должен убедиться, что ты в хороших руках. Хороший выбор, Саша. Одобряю. Только девушка несвободна.
Егор словил вторую туфлю, подмигнул покрасневшему Паше, который так и не определился, что делать дальше.
– Паш, оставь нас, ладно? – обратилась я к тому с мольбой. – Ты же видишь, человек неадекватен. Не трогай его, он уже природой тронутый.
– Вы встречаетесь, что ль?
– Нет, – отрезала я.
– Да, – нахально ответил Лисовский, перебивая меня. – Давно и всерьез. Думаем даже пожениться, детей нарожать штук тринадцать. Так что иди по-хорошему, Саш. Ты тут лишний.
– Вечером созвонимся, – улыбнулась я погрустневшему парню.
– Ага, давай.
Я смотрела, как он уходит, стараясь не оборачиваться на Лисовского, не обращать на него внимания. Меня потряхивало. От ситуации. От переполнявшей злости. От страха.
Зачем он приехал?
Почему?
Не случайно же оказался в этом городе.
Что будет дальше?..
Горячие ладони легли мне на талию, притягивая ближе к мужскому телу, которое пахло умопомрачительно. Горькая туалетная вода и неизменная жевательная резинка, такая мятная, что забивается в ноздри.
Я обмякла. Развернуться бы, пощечину отвесить или истерику закатить.
Но не получается.
Зачем он здесь? Почему вжимается носом в мои волосы? Почему молчит вместо того, чтобы объясниться?
Мы ведь расстались. Забыл, что ли? Или нагулялся со всякими Маринами и решил вновь подергать за ниточки, напомнить наивной дурочке-Дроздовой, каково это: встретиться вновь?
Как низ живота тяжелеет, и голос дрожит. Как дыханию становится тесно в груди. Как хочется отпустить всё, расслабиться…
– Что тебе нужно? – пасмурно.
– Ты.