бывает.
В этот момент кухню перешагнула Галя. Что-то изменилось. Это неуловимо чувствовалось в её движениях, жестких, резких. Во взгляде. В поджатых губах. Сейчас она, пышная и рослая, съежилась, сдулась.
– Я свалю на днях, – сказала она без раздумий. – Поговорила с родителями, надо домой возвращаться. Хватит зад просиживать, семейные деньги тратить.
Если учесть, что совсем недавно она в ужасе отреагировала на новость о моем «отъезде», то нынешнее откровение казалось совсем уж странным. А как же Москва? Достопримечательности, таинственные закоулки? Гале нравилось быть частью столицы.
Неужели она решила сдаться?..
Девушка больше не плакала, но я чувствовала, каких сил дается ей спокойствие.
– Езжай домой, – попросила я Егора. – Завтра увидимся на смене. Нам с Галей лучше побыть наедине.
Он кивнул и собрался быстро, без единого лишнего комментария.
Мы с приятельницей долго ещё общались за нескончаемым чаем. Я уверяла, что Гриша не то, что плохой вариант – он вообще не мужчина. Галя соглашалась, но как-то вяло. Скорее ради приличия.
– Да понимаю, – бубнила она, вздыхая с каждым разом всё тяжелее. – Мы поцеловались даже тупо как-то. Обсуждали, что ты нас обоих не ценишь, и так спонтанно вышло. Я ему ведь не нравилась, да? Он из вредности поцеловал? Тебя позлить?
– Откуда мне знать, Галь, – я покрутила ложечкой чаинки в кружке, завертела их в ураган. – Думаю, Грише вообще никто не нравился всерьез. Ему самостоятельности хотелось. Взрослости. А по факту оказалось, что…
Вдруг дверной звонок отозвался трелью. Мы опасливо переглянулись. Галя, кажется, даже перекрестилась.
– Не будем открывать?
– Не будем.
Звонок повторился, а затем ключ заворочался в замке. Черт! Неужели нелегкая принесла нам обратно Григория? Больше никому мы ключ не давали. Я вооружилась половником, готовая колотить им по неразумной голове. Галя стиснула кулаки.
Ща кое-кто огребет по полной программе.
Из коридора донеслась невнятная возня, а затем Егор в прямом смысле слова втащил за шкирку испуганного, дрожащего Гришу.
– У Грини, оказывается, ключи были, – радостно оповестил Лис, встряхивая паренька. – А он не сказал, заставил вас нервировать.
– Ир-ра… Га-аль… – пробормотал тот, болтаясь в руках Егора. – Скажите этому придурку, чтоб он меня пустил, а?
Мы застыли в культурном шоке. Происходящее не поддавалось объяснению. Пыхтящий Гриша, облаченный в домашний спортивный костюм и заляпанную кетчупом футболку, смотрелся комично, если бы не выражение лица. На том читался ужас.
Где они с Лисовским встретились? На кой черт приехали сюда? Когда успели поцапаться?
– Вот чего ты огрызаешься? Обязательно пущу, – пообещал Егор, отряхивая с плеч Гриши незаметные пылинки. – Для начала извиняйся перед девочками.
– Но…
– Без всяких «но». Ты им обеим кровь знатно попортил, упырь. Проси прощения, иначе я познакомлю твоё лицо с унитазом.
В другой ситуации я бы скорчилась, ещё и съязвила бы по поводу – киношных – фраз. Но, если честно, сейчас Егор не выглядел дешево. Я была ему благодарна за Галю. Маленькая месть порою лучше бездействия.
– Мама звонит, – заныл Гриша, в кармане которого жужжал телефон. – Она же беспокоится.
– Скажи маме, что ты отдыхаешь с друзьями. Мы же твои друзья, сладкий?
– Э-э-э.
– Ну, либо можешь признаться, что тебя обижают, и мама приедет тебя спасать. Замечательно будет? Ты – не мужик, Гришенька. Ира приехала в Москву ради тебя, а чем ты ей отплатил? Нахлебничал, лоботрясничал, ещё и сбежал как маленькая девочка. Теперь вот Галю довел до слез.
– Отстань от меня. Скажите ему, пожалуйста.
Гриша все-таки достал телефон, но Лисовский аккуратно разжал пальцы и вытащил тот. Я не сомневалась: Егор не сделает ничего противозаконного. Это не в его духе. А вот напугать до дрожи в коленках – почему бы и нет.
– Ладно-ладно, – пыхтел Гриша. – Извиняюсь. Девочки, я виноват. Я не хотел обижать вас.
Он твердил что-то еще, запинаясь, теряя окончания, поглядывая на мучителя глазами, полными паники. Я даже не слушала его оправданий. Гриша был попросту жалок.
– Проваливай. – Егор вручил бедолаге телефон, дал ему ласковый пинок под мягкое место, и тот вылетел из квартиры со скоростью света. – Надеюсь, обратно доедет.
– Где ты его нашел? – Галя глянула в окно. – Он реально бежит. Мне кажется, до дома доскачет, даже автобус не понадобится.
– Я написал ему в социальной сети, – признался Егор, тоже выглянув и недобро ухмыльнувшись. – Предложил встретиться, пообщаться. Заехал за ним, мол, поболтаем, пока катаемся по району. Ну а потом как-то спонтанно получилось. Гриша всё ныл, что он ни в чем не виноват, и вообще вы сами заставили его из дома сбежать. В какой-то момент мне остро захотелось ему втащить. Но я решил привезти сюда. Галь, не умеешь ты парней выбирать.
– Это точно, – вздохнула девушка, но губы её озарила легкая улыбка.
– Я познакомлю тебя с нормальным парнем. Обещаю.
– Не надо, – покраснела та. – Всё равно уеду. Это решено. Но спасибо, Лис. Ты вселил мне немного уверенности в том, что где-то есть нормальные парни.
– Не-а, – покачал головой Егор. – Нормальных парней нет, уверяю тебя. Мы все дебилы, как недавно выразилась одна моя знакомая. Просто иногда появляются люди, ради которых мы хотим меняться.
Он мельком глянул на меня, ничего больше не уточняя, а затем отряхнул ладони.
– Ладно, девочки. До встречи. Поеду очищать поле битвы. Клянусь, у меня томатные брызги даже на потолке.
– Можно с тобой? – улыбнулась я. – Обожаю наводить порядок.
– Врешь, – фыркнул Егор, но с надеждой в голосе.
– Вру, – согласилась без колебаний. – Но нельзя же бросать хорошего человека в беде. Галь, поехали спасать Лисовского?
Девушка радостно кивнула. Вскоре мы вооружились моющими средствами, губками и двинули наводить порядок.
Уборка затянулась до утра. Егор героически отдал нам кровать, а сам улегся на надувном матрасе, который периодически спускало с громким звуком: пфффф.
В тот момент у меня впервые закралось подозрение. После вечеринки, когда Лисовский предлагал поехать к нему отоспаться, куда он намеревался нас уложить?
Жучара!
* * *
Мы провожали Галю на поезд под проливным дождем, совсем как в тоскливых мелодрамах. Капли молотили по крыше вокзала, долбились в окна. Непогода полностью отражала наше внутреннее состояние. Отвратительное. Мрачное. Кислое как молоко, две недели простоявшее на жаре.
Разумеется, было грустно. Мы сроднились за недели вдвоем. С кем теперь сплетничать на кухне? С кем обсуждать клиентов бара? Кому жаловаться на гудящие после смены ноги? Да и в квартире станет невыносимо одиноко. Пусть мы не всегда находили общий язык, но разве бывает иначе в настоящих отношениях (и дружеских, и любовных)?
Невозможно всегда любить друг друга. Главное – любить чуть чаще, чем ненавидеть. Это и есть настоящая дружба.