Читать интересную книгу Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику - Эрик Лоран

Нефть похожа немного на тот мир, который мы создали благодаря ей: сложный и обреченный на упадок, а затем и на исчезновение.

Возможно, мы переживаем финальное действие нефтяной саги, и гвозди в гроб саудовской нефти вбил, сам того не желая, Фатих Бирол, главный экономист Международного энергетического агентства. Эта организация с упорным постоянством сохраняет оптимизм. Выступая в начале июня 2004 года на нефтяном конгрессе, Бирол опровергает пессимистическую точку зрения, согласно которой в мире уже нет столько нефти, чтобы удовлетворить все возрастающие мировые потребности. Однако, сойдя с трибуны, стоя перед микрофонами, человек, произнесший эти слова, радикально меняется. «Впервые, — признается он, — у нас нет излишков нефти, хотя мы ожидаем в последней четверти 2004 года увеличения производства на 3 миллиона баррелей в день. Если саудовцы не смогут увеличить свою продукцию на 3 миллиона баррелей в день к концу года, нам придется сделать вид… как бы это сказать?.. Ну, это будет очень трудно. Мы переживаем трудные времена». Один журналист с Би-би-си, находящийся рядом с ним, спрашивает его, реально ли увеличение производства саудовской нефти. Фатих Бирол отвечает: «Вы из прессы? Это не для журналистов». Журналист снова задает тот же вопрос другим делегатам. Их ответы однозначны: увеличение производства саудовской нефти на 3 миллиона баррелей в день абсолютно невозможно; большинство делегатов даже утверждают, что оно нереально даже на 300 000 баррелей в день.

Год спустя тон меняется. По случаю выхода в свет ежегодного отчета Международного энергетического агентства «Уорлд энерджи аутлук 2005» 7 ноября 2005 года Бирол заявляет, что производство нефти, которую производят не члены ОПЕК, уменьшится «прямо после 2010 года». Он говорит: «Нефть похожа на подружку: с самого начала вы знаете, что она вас когда-нибудь покинет. Для того чтобы не поранить себе сердце, лучше оставить ее прежде, чем она вас покинет».

Помимо запоздалого признания в том, что продуктивные способности многих стран быстро приходят в негодность, совет Бирола «оставить нефть» звучит разочарованием в момент, когда ее влияние никогда не было таким сильным. Еще один сюрприз преподносит «Эксон», которая первой пригвоздила к позорному столбу всех кассандр, а теперь признает, что через пять лет мир достигнет «нефтяного пика».

12. Китай, век господства

Человечество открыло новые пространства, и вопрос, кажется, решен. В 2010 году промышленная продукция Китая превзойдет всех своих конкурентов, за исключением США, и эта промышленная продукция будет равняться 10 триллионам долларов против нынешних 5 триллионов долларов[28], а это равно промышленной продукции Германии, то есть третьему месту в мире. «Отныне, — напоминает Жак Граверо, — Китай производит 60 % игрушек мира, 50 % фотоаппаратов, 50 % кондиционеров, 45 % видеодисков, 42 % мотоциклов, 40 % телевизоров. Одним из ключей этого успеха является заработная плата. Средняя часовая плата рабочего составляет 0,7 доллара против 2 долларов в Таиланде, 4 долларов в Польше, 18 долларов во Франции и 21 доллара в США.

Эрик Израилевич в своей книге передает слова, услышанные в Пекине: «Если XIX век был для Китая веком унижения, а XX — веком возрождения, то XXI век будет веком господства». Вполне возможно, но я не могу не отнестись скептически к столь категорическим высказываниям. Шопенгауэру нравилось утверждать: «Из всех самых несомненных вещей самое несомненное — это сомнение». А экономический взлет немного похож на научный прогресс — это бег лунатиков. К тому же это название, которое Артур Кестлер, самый блестящий ум, с которым мне когда-либо приходилось встречаться, дал одной из своих книг. «Лунатики» рисуют восхитительную картину процесса научных открытий. «Нет никакого показательного роста, — объяснял он мне, сидя в своей лондонской квартире на Монпелье Сквер, за несколько месяцев до смерти. — Наука, как и экономика, идет вперед на манер лунатиков, ощупью и зигзагами. В ее движении много случайного, непредвиденного, и достигнутое часто сопровождается сенсационным отступлением».

Кестлеру очень нравилось рассуждать о китайском феномене. Я думаю о нем в моей комнате в гостинице «Хе-Чжин Фу» в Пекине, в месте, которое вобрало в себя всю эволюцию Китая. Гостиница, расположенная в глубине тихого дворика в самом центре города, была дворцом третьей принцессы императора Цинь Луня из династии Цинь, а затем она стала во время войны штаб-квартирой сухопутной армии, подчиненной префекту Пекина.

Управление капиталистическое, клиентура — ответственные работники и китайские бизнесмены, один домовладелец… — исправительная комиссия Коммунистической партии.

Принесенные в жертву китайскому росту

Партия одновременно тайная и вездесущая. Китайское телевидение предлагает своим зрителям пятьдесят каналов, утомительно однообразных, где учебные программы сменяются одуряющими эстрадными представлениями. Одна нога стоит в социализме, другая — в самом разнузданном капитализме. Один из каналов показывает деятельность председателя Ху Цзиньтао. Как он пожимает руки, посещает заводы, объезжает электростанции. Истинный стахановец власти. Лицо у него внимательное, серьезное, он кивает головой, слушая объяснения, на голове у него каска желтая с синим. Считается, что этот калейдоскоп отражает волю к прагматизму и серьезность китайского руководства.

По другому каналу внушительный хор исполняет Пуччини и патриотические песни. Люди в форме, с касками на головах находятся на сцене. Программа посвящена вечеру в честь шахтеров и нефтяников. Эта кичевая картина маскирует драматическую реальность и настоящий вызов, перед которым стоит Китай. Шахтеры, которых чествуют в этой программе как героев, являются жертвами китайского роста. Многие тысячи спускаются в обветшалые шахты, где не существует норм безопасности. Уголь еще покрывает 68 % энергетических потребностей страны, хотя спрос на нефть буквально вспыхнул с огромной силой.

Все китайские руководители, с которыми я встречался, настаивают на одном нюансе, важном для них: «Китай — не второй импортер нефти в мире, а вторая страна-потребитель». Вслед за США.

Частично это правда: Китай стал второй страной — импортером нефти в мире, а до 1993 года он был чистым экспортером.

Главный эксперт по энергетике страны Фан Фэй, правительственный советник, подходит ко мне в баре гостиницы, расположенной прямо напротив офиса, который он занимает в прежнем Министерстве иностранных дел, выстроенном в чисто сталинском стиле. Он говорит мне через переводчика: «Причины сильного увеличения потребления нефти кроются частично в недостатке электроэнергии. Береговые зоны (где сконцентрировано 60 % китайского производства и 75 % иностранных инвестиций), испытывающие недостаток электроэнергии, установили маленькие электростанции, поглощающие большое количество топлива. Мы превзошли Японию по потреблению нефти и приближаемся к Соединенным Штатам; например, наша страна потребляет 7 % нефти от общего объема в мире».

Я напоминаю о ежегодном китайском росте, который, по официальным данным за последние десять лет, составляет от 9,3 до 10 % в год. Я объясняю ему, что ни один западный эксперт не верит в истинность этих цифр и что рост страны должен быть на самом деле более высоким (о чем официально будет сообщено в ноябре 2005 года), но руководители страны скрывают размах этого роста, чтобы не встревожить весь остальной мир. Он сконфуженно улыбается и закуривает сигарету, прежде чем дать уклончивый ответ: «Наш быстрый рост должен был, конечно, повлиять на мировые цены на нефть, а увеличение роста, естественно, позволит стабилизировать цену на баррель. Самый высокий уровень китайского производства нефти составляет 200 миллионов тонн, то есть мы должны ввозить из-за границы 60 % нефти. Этот чрезвычайно высокий уровень зависимости от импорта соответствует уровню США. Но мы сталкиваемся с другой проблемой, которая усиливает наше беспокойство: у нас нет стратегических запасов, как у стран Международного энергетического агентства, которое требует от своих членов, чтобы те имели, по крайней мере, на 70 дней запасов нефти. Китай не принадлежит к этой организации, и установление подобной меры займет долгое время».

Фан Фэй излагает подчеркнутым тоном все китайские проблемы: «Нам необходимо разнообразить наши источники импорта. На данный момент мы слишком зависим от Среднего Востока. Возобновление отношений с Россией могло бы стать другой альтернативой. Все равно нефть из Каспийского моря. Нам также нужно разнообразить формы сотрудничества, делая капиталовложения прямо в нефтяные месторождения». Он замолкает, а затем со смехом заключает: «Китай стоит перед лицом многих проблем». Внезапно на город обрушивается сильный ливень, прохожие исчезают с тротуаров. Вдруг я замечаю сквозь окно бара человека, который медленно идет по улице, закатав штаны до колен, с зонтиком в руках и с собачкой, которую он несет на левом плече. Фан Фэй обменивается со мной улыбкой. Это образ прошлого Пекина. Я спрашиваю, сколько в Китае каждый год покупают новых автомобилей. Фан Фэй отвечает: «О, только пять миллионов». Китайская столица являет собой образ энергетических потребностей страны — ненасытной, прожорливой, скачущей во весь опор.