Как только новоиспечённый полковник покинул мой кабинет, то почти сразу раздался громкий бой башенных часов установленных на Торговой площади, этот звук гулко разносился по всему Смоленску. Из моего Заднепровского дворца часовая башня была плохо видна, но, и к некоторой доли сожаления, очень даже хорошо слышна. Впрочем, на то и был расчёт. К техногенным шумам самого различного генезиса, что вдоволь производил расположившийся рядом с теремом «СМЗ» мой слух уже давно притерпелся. Поэтому и к ежечасовому бою часов я привык очень быстро, замечая их лишь по делу, когда требовалось узнать точное время дня. Кроме меня подобную информацию получала и значительная часть сильно разросшегося Смоленска. Часы отключали от функции громкого оповещения только на ночь, с 22 вечера и до 6 утра.
Ночью в столице дозорные патрули УВД перекрывали улицы, вводя тем самым до утра комендантский час. Появляться обывателям на улице в ночное время суток строго не рекомендовалось, а если всё — таки горожанин по каким — то делам шёл ночью по городу, то обязан был нести впереди себя зажженный фонарь, в противном случае стража быстро скручивала прохожего и немедленно отправляла его для выяснения личности в УВД.
Вот и сейчас пробило 14 часов — я отсчитал два громких удара. В это время заканчивала работать первая, утренняя восьмичасовая заводская смена. Рабочие, о чём — то меж собой переговариваясь, мелкими группами выходили из проходной, тут же «разлетаясь» в разные стороны. Мастера, подмастерья, квалифицированные рабочие и большинство простых трудяг направлялось в заводские бараки, вернее в столовую при них. Сразу после обеда абсолютное большинство трудового люда устраивало себе послеобеденную «сиесту». А уже после краткого дневного сна, ближе к 16 часам, народ или принимался работать у себя по хозяйству или же «рассасывался» по городу. Кто — то спешил в торговые лавки, менее сознательные разбредались по харчевням, смачивая в них горло спиртным в компании таких же выпивох, но многие обходились и без алкоголя, предпочитая ему колбасы и копчёные окорока, если, конечно, позволял карман. К моему счастью были и такие субъекты, кто после работы занимался своим образованием — учась в многочисленных городских школах или в ПТУ. Некоторые уже выучившиеся и вовсе, занимались самообразованием — во множестве скапливаясь в читальных залах библиотеки.
В городской библиотеке уже успели образоваться своеобразные научные кружки по интересам. Обложившись книгами члены кружков о чём — то постоянно дискутировали, спорили, обсуждали прочитанное. Надо бы мне университетский городок выстроить, типа Оксфорда или Сорбонны, да всё руки не доходят. Там, студиозам и прочим увлекающимся наукой людям, было бы раздолье. Общественные библиотеки всё — таки не самые подходящие места для научных диспутов, прений, и уж тем более для серьёзных научных исследований. Решено! За городом надо будет начать выстраивать новое здание Университета со студенческим городком при нём, а затем перевести туда всю эту библиотечную околонаучную тусовку. Пускай лучше вместо своих говорилен в универе преподают, да заодно все желающие смогут заняться там прикладными исследованиями.
Кроме чисто утилитарных, просветительских целей, всемерное распространение образования должно было по моей задумке исподволь подрывать сложившееся средневековое общество, вместе с его узкими, зашоренными религиозными представлениями. Необходимо было, чтобы общественные, укоренившиеся в массовом сознании нормы застойного кастового общества подверглись бы не только сомнению, но и прямому порицанию. Знания должны были в первую очередь полагаться на свободномыслящий разум и практику, а уж потом на слепую веру. И этот процесс уже происходил, и он не ограничивался только становлением новой образовательной системы. Прежнюю заскорузлую мораль начали сменять внедряемые мной, в том числе и на законодательном уровне. Но одновременно красной нитью через всё новое законодательство проходила важнейшая, на мой взгляд, идея — идея служения каждого индивида в той или иной мере государству и обществу. Она обосновывалась в качестве непреложного условия их дальнейшего поступательного развития.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сразу же после разгрома Тевтонского Ордена и сдачи всех его завоеваний русским схизматикам Герман фон Зальца — магистр ныне де факто не существующего Ордена, устремился в Вену, на встречу с Фридрихом II — императором Священной Римской империи германской нации.
При дворе императора он жаловался не только Фридриху, но и находящимся в столице многочисленным князьям, графам и епископам на Владимира Смоленского и русскую агрессию. Красочно повествовал своим слушателям о разгроме сил «Немецкого дома Святой Марии», гибели сотен братьев — крестоносцев, об убийстве русскими пленного магистра ордена Меча Фольквина.
Но ввязываться в войну с Русью Фридрих сейчас не мог, на севере Италии уже не первый год велась вялотекущая война империи с Ломбардской Лигой. Поэтому, заручившись поддержкой некоторых немецких князей, Герман фон Зальца отправился в Рим.
В папском дворце Герман застал своих союзников по несчастью — возмущённых русскими действиями посланцев от Датского и Шведского королей.
Фон Зальца быстро добился аудиенции у папы. Герману казалось, что при такой поддержке Крестовый поход на восток не минуем, и состоится уже в этом году. Но не тут — то было! К его немалому удивлению, дело Крестового похода на Русь застопорилось на самых верхах. Папа Римский Григорий IX отказался подписывать соответствующую буллу, мотивируя свои действия тем, что из Куманских степей на Запад надвигается кровожадная саранча в человеческом обличье — «тартары», покорившие полмира! Эти ненасытные отродья Тартара не пройдут мимо Руси и возможно сделают за христиан всю «грязную работу» — разбив русские рати, в крайнем случае — сильно их ослабив. А уж потом можно будет обрушиться всей объединённой силой христианского воинства на схизматиков, вернув не только утраченные орденские земли, но и приведя всю Русь в лоно истинной церкви Святого Петра.
Это была внешняя, отнюдь не главная сторона этого дела, по большей части отговорка. Григорий IX плёл интриги против Фридриха II, всячески поддерживая Лигу против империи. Папа понимал, что возглавить Крестовый поход на восток должен Фридрих, но император никуда не уйдёт, не подчинив предварительно себе все бунтующие североитальянские города Ломбардской Лиги. Можно, конечно, выпустить буллу в пользу Крестового похода, но кто её поддержит? Только пострадавшие от русичей шведы, датчане, поляки. Но этого будет совершенно недостаточно, чтобы сокрушить Смоленск. Требовалось привлечь к походу на восток как минимум Германскую империю. Поэтому, издав буллу, призывающую к все европейскому походу на Русь, на которую могут откликнуться разве, что только мелкие северо— и восточноевропейские шавки, Святой престол просто сам себя скомпрометирует и уронит в глазах влиятельных европейских монархов. Ведь априори ясно, что для германского императора североитальянские города во сто крат важнее и дороже утерянных орденцами деревянных балтийских крепостиц в диких, языческих землях.
Зато папа Римский, к немалому огорчению фон Зальца, с лёгкостью и быстротой, несомненно, достойных лучшего применения, издал другую буллу, распускавшую оба немецких Ордена. Закрепиться в Палестине, потом в венгерском Семиградье, и, наконец, в землях язычников Орден оказался не способен! Воевать с русскими схизматиками, как выразился Григорий IX — дело христианских государей и оно является совсем не подъёмным для военно — монашеских орденов, что всем и со всей наглядностью было продемонстрировано в ходе недавних событий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лишившемуся всего и вся, результатов всех своих трудов, Герману оставалось лишь молча скрипеть зубами, да проклинать в своих молитвах Святой Престол и лично понтифика. В успех задуманной папой комбинации Герман уже не верил. Да и откровенно говоря, какая лично ему, Герману фон Зальца, теперь будет выгода от задуманного в Риме? Никакой! В лучшем случае, ему достанутся лишь жалкие крохи былого величия. Ведь даже в случае успеха Крестового похода, русские земли будут поделены между Апостольским Престолом и европейскими монархами. А об распущенных папой Орденах, его бывших магистрах — никто и никогда не вспомнит!