На одном из участков, когда автомобили свернули в очередной переулок, по их следу пальнул крупнокалиберный пулемет, но обе машины остались невредимыми и продолжили свой путь. Разрывы снарядов становились более резкими и оглушительными, пронзительно визжали осколки, стекла машин застилали горьковатые клубы дыма и пары едких газов. «Мерседес» замедлил ход, круто свернул во двор и резко встал. Антал последовал за ним и чуть было не врезался в его задний бампер. За домом слышался рев моторов, крики и беспорядочная стрельба. Сергей Владимирович закрыл машину и двинулся короткими перебежками к арке, приглашая жестом руки следовать за ним. Через две минуты все трое были на улице Юлей и попробовали ее пересечь.
Первое, что увидела Верка, переползая проезжую часть, были дымящиеся остовы бронетранспортеров и серые фигуры мертвых людей, разбросанные, словно муляжи, по искореженному асфальту. Большинство трупов валялось в нелепых позах, некоторые так же, как и машины, дымились, некоторые, казалось, просто легли отдохнуть. Среди обгоревшей техники нетрудно было разглядеть два танка. У того, что находился на мостовой, из люка вырывалось желтое пламя, которое тут же превращалось в черный дым, и он вихрем метался между домами. Другой танк почти упирался в подъезд, его приплюснутая башня была сдвинута, словно шапка, «набекрень», а низко склонившееся к земле орудие походило на огромную сломанную папиросу, отчего стальная громадина напоминала пьяного мужчину, которого не пустили в дом… Над всем этим полыхали здания. Горели в основном верхние этажи и балконы, и лишь у дома напротив огонь бушевал в нижних окнах. Из объятых пламенем квартир обильно сыпались искры, вылетали горящие обломки, валил сизый дым и белый пар, поднимались, кружились и опускались на землю черные хлопья сажи…
Вдруг Верка услышала тревожный голос Сергея Владимировича:
– Это наши танки «Т-54»! Час назад их здесь не было.
– Как не было? – настороженно спросила она.
– И нижний этаж не горел – там находились, то есть отстреливались наши!
– А раненые, где лежали раненые? – снова спросила она.
– Внизу, в подвале. Скорее туда! – скомандовал шеф.
Преодолев открытое пространство, все спрятались в подъезде горящего дома.
– Нам надо сначала проникнуть на первый этаж, может, там еще кто-то прячется, – сказал Сергей Владимирович.
Антал подошел к двери, ведущей в общий коридор, и ударил по ней ногой – та провалилась, и в тот же миг из помещения с ревом вырвалось красное пламя. Он отскочил к противоположной двери и оказался отрезанным бушующим огнем от своих спутников. Верка бросилась на помощь своему любимому – ее обдало пламенем, от которого по кончикам ее пышных кудрей пробежали зеленые язычки, она непроизвольно отпрянула и прыгнула вниз. В этот момент, перемахнув через перила лестницы, спрыгнул и приземлился рядом с ней Антал. Сергей Владимирович едва успел сбежать к ним по ступеням, снял с себя пиджак и хотел накрыть им Веркину голову, но, увидев, что волосы обгорели лишь сверху и дальше пламя не распространилось, мягко улыбнулся. Однако смрад паленого мяса, пахнувший сверху, невозможность преодолеть вырывающийся оттуда огонь подстегнули группу ринуться к подвалу.
Металлическая дверь в него была закрыта, вместо замка из петли торчал кусок проволоки, поэтому отворить ее не составило труда. Несколько секунд спустя тройка оказалась внутри подвала. Огонь, бушевавший на первом этаже, уже прожег подвальное перекрытие в нескольких местах, оттуда падали горящие головешки и пламя озаряло помещение. То, что они увидели, не поддавалось нормальному восприятию: на трубах, проходящих у потолка, висели в ряд вверх ногами советские солдаты. С них стекала кровь, и ее сладковатый запах вызывал тошноту. Прямо перед ними на полу лежал обезглавленный труп, руки его держали отрезанную голову. Судя по темным волосам, черным усикам и смуглым рукам, и труп и голова принадлежали одному и тому же человеку кавказского происхождения. «С ним поступили как с памятником Сталину», – подумала Верка. Ее взор невольно проследил дальше по полу, и она увидела еще два трупа, лица их были обезображены вырезанными на лбу звездами, выколотыми глазами, запекшейся кровью и серыми сгустками глазной жидкости. Антал и Сергей Владимирович стояли, не смея шелохнуться, а Верка быстро пришла в себя, шагнула к подвешенному парнишке, который как будто встрепенулся, и стала его ощупывать в надежде, что он еще жив. Руки ее мгновенно обагрились кровью, капавшей из рассеченного носа подвешенного. Тело парня было действительно еще теплым, – Верка бросила обнадеживающий взгляд на своих спутников, и те мгновенно оказались возле нее. Только снять парня голыми руками не удалось: ноги его были связаны толстой проволокой и ей же прикручены к трубе. Требовался какой-нибудь инструмент, – клещи или хотя б плоскогубцы. Антал огляделся вокруг и обнаружил небольшую стопку арматуры. Орудуя прутьями, он отцепил проволоку от трубы, парня сняли и уложили на пол. Но с ног проволока таким способом не снималась, потому что сильно врезалась в кожу, и нельзя было просунуть под петлю ломик, чтобы не нанести новых ран. Сергей Владимирович приложил свою голову к груди парнишки, прислушался и тихо произнес: «К сожалению, он мертв». Поиск живых среди остальных пятерых повешенных не увенчался успехом. Всех их сняли и положили в один ряд. Сергей Владимирович попытался найти документы – карманы убитых были пусты. Посмотрев по сторонам, он увидел обугленные клочки бумаги и взял один из них – это оказался фрагмент воинской книжки. По обгоревшим носам и подбородкам мертвых солдат нетрудно было догадаться, что их документы палачи использовали как источник огня, которым мучили своих жертв…
И вот все трое непроизвольно встали перед мертвыми. Каждый из живых – двое соотечественников казненных и один брат их палачей – чувствовал свою вину перед жертвами. Не важно было, что советские солдаты пришли на чужую землю для подавления свободы, а палачи отстаивали свободу и независимость своей Родины, – вина была общей, ее нельзя было разложить по полочкам, разделить на составляющие, чтобы кого-то оправдать, а кого-то осудить, как нельзя было ее списать на ошибки правительств СССР и Венгрии, потому что правители были где-то далеко, а обезображенные трупы со следами зверских пыток и издевательств и свидетели, обнаружившие их, стояли здесь…
Вдруг обрушилось еще два пролета, – в подвал ворвалось жаркое пламя, мгновенно заполнило его и вытеснило живых, едва успевших выскочить наружу. Они быстро пересекли улицу и побежали к автомобилям. Бой к этому времени переместился в центральную часть города, но, когда группа была на полпути к машинам, послышался гул моторов в восточной стороне Будапешта (видимо, оттуда подтягивались новые части Советской Армии), и вскоре там «заговорила» артиллерия.
Машины благополучно проехали знакомой дорогой назад, пересекли проспект Народной Республики и остановились в незаметном переулке.
– Отсюда я поеду к себе, – Сергей Владимирович показал на север. – Разрешите мне завтра приехать на виллу, скажем, во второй половине дня. Я предварительно постараюсь позвонить, если не будет нарушена связь.
– Хорошо, – ответила Верка.
– Думаю, нам надо не терять друг друга из виду, – добавил Антал.
– Сейчас бы часик поспать, – с усмешкой ответил Сергей Владимирович…
* * *
Верку также валила с ног усталость. Она представила себе мягкую постель и задремала на сиденье автомобиля. Но лишь закрылись глаза, как жуткие кошмары стали будоражить мозг, – она громко застонала и очнулась. Машина уже стояла во дворе виллы, рядом спал Антал, облокотившись на руль. Верка не стала его тревожить и постаралась уснуть. И это ей удалось. Через два часа она проснулась от холода, Антал уже бодрствовал и даже сказал ей «Доброе утро», хотя часы показывали шестнадцать часов тридцать минут. За окном стоял густой туман, от него тянуло сыростью, и, когда они вышли из машины, тело охватила неприятная дрожь.
Почтовый ящик, куда почтальон регулярно опускал газеты, оказался пустым, из чего было ясно: типографии в этот день не работали. Дома Антал включил радио, по нему передавали сообщение о том, что многие повстанцы откликнулись на призыв правительства сложить оружие, но Верке уже не верилось, что такое возможно. Между тем Антал, не скрывая радости, комментировал речь диктора:
– Представляешь, Верочка, студенты без боя сдали центральный мост через Дунай Ланцхид, освободили радиокомитет, площадь Барош, складывают оружие на захваченных ими заводах и фабриках… Об этом их просил сам Имре Надь, пообещав не привлекать к военно-полевому суду тех, кто это сделает добровольно. И вот видишь, многие его послушали! В восемнадцать часов истекает срок амнистии, надеюсь, к этому времени мы станем свидетелями хороших перемен.