— Не сомневайся, я сейчас же уберусь из твоего дома. Только по другой причине. Я не желаю больше ни секунды оставаться с человеком, который не понимает, что такое быть мужчиной. Твой отец мог бы тебе об этом рассказать. В нем было сочувствие, великодушие, понимание, он умел прощать. Ты однажды обвинил меня в том, что я только оболочка от женщины, у которой нет ни одной человеческой эмоции. Посмотри-ка на себя, Лайон.
Он открыл рот, чтобы возразить, но она продолжила говорить:
— Ты говоришь, что был против наказания, которое добровольно наложил на себя твой отец, не мог этого понять. Но те стены, что он воздвиг вокруг себя, отгородившись от мира, ничто по сравнению с клеткой, в которую ты запер свое сердце. Твоя тюрьма гораздо страшнее, чем его. Вот, — сказала она, доставая из чемодана брезентовую сумку. — Здесь эти несчастные пленки. Сожги их, утопи в своей бесценной реке или засунь куда-нибудь, где, по-твоему, им самое место. Мне наплевать. Я больше не хочу их видеть. — Энди захлопнула крышку чемодана и поставила его на пол. — Надеюсь, ты с ними будешь счастлив.
Схватив чемодан и сумочку, она через несколько секунд исчезла за дверью.
Глава 11
Лес Трэппер был известен крутым нравом, который на редкость точно сочетался с его огненной шевелюрой. Люди без нужды старались не переходить ему дорогу. Его голубые глаза обладали силой обращать собеседника в лед, а язык был ядовит и больно жалил. Только идиот или мазохист стал бы сознательно провоцировать его. Энди не была ни тем ни другим, но не чувствовала ничего, кроме пустой отрешенности, встретившись с ним лицом к лицу.
— Я оставила кассеты на ранчо с Лайоном, — спокойно проговорила она. — Если хочешь вернуть их назад, договаривайся с ним — я выхожу из игры. Он мог их уничтожить. Не знаю, мне все равно.
— Ты хочешь сказать, — сквозь зубы процедил Лес, — что ты оставила часы драгоценных видеозаписей с этим ковбоем?
— Да, я все оставила у Лайона.
С ранчо Энди сразу же поехала в «Рай на холмах», где Лес в нетерпении ждал ее с пленками и подписанным разрешением. Она боялась этого разговора, но теперь, когда босс стоял прямо перед ней, она скорее наслаждалась происходящим.
— Ты что, совсем рехнулась, Энди? — заорал он. — Мы столько лет ждали такого случая. Мы ради этого работали. И теперь ты все пустила псу под хвост? Черт бы тебя побрал, что на тебя нашло? — Лес зло рассмеялся: — Хотя я, кажется, знаю ответ на этот вопрос. Хорошенький зад Лайона Рэтлифа.
— Побереги свои унизительные ремарки для тех, кто сможет их оценить.
— Я еще даже не начинал. Мне нужны хреновы пленки. Ты могла упустить свой шанс, но я не дам тебе загубить мою карьеру.
— Так забери свои драгоценные пленки у Лайона.
— Будешь со мной разговаривать в таком тоне, не успеешь оглянуться, как я тебя уволю к чертовой матери.
— Я не собиралась возвращаться на работу. — Ошеломленное выражение его лица доставило ей удовольствие. В конечном итоге Лес просто выпускал пар, она разоблачила его блеф. — По крайней мере, я не вернусь на «Телекс».
— Что ты такое говоришь? Ты загнешься от скуки без телекамеры.
— Да? Я так не думаю.
— Я это знаю. Это у тебя в крови, Энди. Ты хороша в своем деле, ты лучшая. Ты любишь свою работу, это твоя жизнь.
— Нет, Лес, — громко возразила она, — это твоя жизнь. От своей я хочу большего. — Ей хотелось подойти к мужчине, который долгие годы был ее другом, обнять его, встряхнуть, заставить понять. Но Энди знала — это невозможно, он никогда не поймет. — Спасибо тебе за комплимент. Я знаю, что талантлива, но у меня больше нет драйва, понимаешь? — Она ударила кулаком по открытой ладони. — Я не хочу добраться до самой вершины, принеся в жертву все остальное. Мой отец решил, потом Роберт решил, а теперь ты, что эта работа именно то, что мне нужно. Моего мнения никто никогда не спрашивал. Я любила то, что делала. Но, кроме этого, у меня ничего не осталось. Сейчас мне тридцать, через десять лет будет сорок, и я уже не смогу двигаться дальше. Конечно, я могу стать звездой телевидения, но это по-прежнему будет всем, что я имею. А потом, внезапно, кто-то моложе, симпатичней и талантливее придет и займет мое место. Где же я окажусь? Что у меня останется? Прости, Лес, что подвожу тебя, но с этим покончено. Мне нужен отдых, мне нужна моя жизнь.
— Все это звучит очень мило, но это полное дерьмо. И ты об этом знаешь. Ты просто втрескалась в парня и хочешь защитить его. Что случилось этим утром? Он тебя выставил?
— Да, потому что увидел анонс вечерней передачи, в которой покажут интервью.
— И? Что именно вывело его из себя? Он знал, что мы продаем записи Си-эн-эн, рано или поздно их все равно показали бы. Почему… — Он наклонил голову набок и чуть прищурил один глаз, разглядывая, как она переминается с ноги на ногу в нетерпении. — Погоди-ка, ты что-то выяснила, не так ли? — Не дождавшись никакого ответа, он с силой схватил ее за запястье и приблизил свое лицо к ней, так что между ними осталось не больше нескольких дюймов. — Это так?
Энди бесстрашно посмотрела на него. Не в его власти теперь было запугать, унизить или ранить ее. Все ее чувства остались лежать у ног Лайона, как и злосчастные записи. Невозможно было причинить ей еще какой-то вред. Причин раскрывать секрет любимого она тоже не видела, он уйдет с ней в могилу. Нельзя было разозлить Леса сильнее, а ведь он так долго был ее другом. Энди понимала, что, с его точки зрения, она совершает предательство.
— Нет, — ответила девушка спокойно и выразительно посмотрела на его пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в ее руку. Он медленно ослабил напряжение, и ладонь соскользнула вниз. — Нет, Лес, не было никакого страшного секрета. Может, именно поэтому этот проект так меня изменил. Ты всегда ищешь уязвимые места, болезненные точки. Я так не делаю. Для тебя люди — это только потенциальные истории, которые помогут тебе набрать очки. Я ловила себя на том, что начинаю мыслить так же, и мне это не нравилось. Теперь я вижу людей живыми, принимаю их слабости и уважаю их право эти слабости скрывать. — Она приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку. — Я люблю тебя. Ты был отличным другом, надеюсь, им и останешься. Но я не хочу видеть тебя некоторое время. Пока.
Энди вышла из комнаты и пошла к своей арендованной машине. Она уже успела завести мотор, когда к двери подошел Лес.
— Энди, — позвал он, — куда ты поедешь?
В его тоне было что-то, чего она раньше никогда не слышала — он признал свое поражение, ему было грустно. Это глубоко тронуло ее, но решение было принято, и ей нужно было проявить твердость.