Читать интересную книгу Финская руна - Варди Соларстейн

Утром фотографу сообщили, что его переводят из комнаты в общежитии для холостых, в отдельную комнату профсоюзной коммуналки. Похоже главред сумел пробить для талантливого фотографа отдельную жилплощадь. И явно не без содействия одной особы из профсоюза.

Вечером того же дня Викторову в дверь фотолаборатории настойчиво постучали. Хронопопаданец матерясь выскочил в затемненный предбанник, стараясь не нарушить атмосферу темно-красного света в проявочной, и неожиданно получил из рук посыльного тонкий конверт.

Надписи на запечатанном почтовом документе гласили, что он прибыл из самых недр профсоюзной организации Кировского завода. В конверте нашлись два билета в кино и к ним прилагалась лаконичная записка: «Мой и твой билеты. Лена». Разглядывая их Викторов отметил, что сеанс совпадает по времени с танцами, на которые он пригласил Наташу.

Перед Ярославом возникла неприятная дилемма. Наташа ему нравилась, а у Лены были связи и возможности, которыми он планировал воспользоваться и как-то найти способ вырваться из этого предгрозового времени обратно в серый двадцать первый век. Бескорыстно же отдаться во власть нервной худышки из профсоюза Викторов не желал категорически.

Не придумав ничего, он начал решать задачу в лоб и рванул к Наташе объясняться. Через пять минут он уже тихонько скребся в филенку двери.

Викторов в последний момент решил схитрить и попытаться объехать на кривой.

— Наташа! А ты хоть единой живой душе говорила, что я тебя на танцы пригласил?!

Наташа ненадолго задумалась, а затем легко и заразительно рассмеялась, как могут это делать только молодые симпатичные девушки, у которых вся жизнь впереди и она в их представлении безоблачна и прекрасна.

— Нет, конечно! — наморщила она лобик. — Хотя Наталье Петровне я конечно сказала. Она мне здесь вроде второй мамы. Заботится, помогает!

— Понятно! — взъерошил пятерней затылок ухажер. И припечатал: — Сожгли, сожгли меня злые языки. Профком теперь моей крови хочет за «развратные действия». Будут перевоспитывать. Программу творческого перевоспитания уже назначили…

— Развратные действия?! — Наташа пальчиком дотронулась до наморщенного лобика. — Это с кем, со мной? Что за чушь?!

— Горе мне! И самое интересное, меня уже сейчас наказывают за то, что я еще только собирался сделать! — как бы в сердцах промолвил фотограф, изобразив случайно сорвавшуюся фразу.

— Да, это несправедливо! — мгновенно отозвалась добрая душа-Наташа, а потом, сообразив о конкретном смысле оговорки, густо покраснела. — И что нам теперь делать?!

Викторову понравилось это «нам».

— Р-р-разберемся! — уверенно заявил он. Но это было показным бравированием. Хронодиверсант видел, что обе девушки «в разработке» стремительно приближались к моменту «близких контактов первого рода». Как оно все получится, да и вообще закончится ли близостью — конечно, предсказать нельзя, так как с женщиной что-либо планировать сродни игре на рулетке. Причем речь не о той игре, в которой крупье, покрикивая по-французски, раскручивает круглый и блестящий барабан, с красно-черной номерной каемочкой, в городе Монте-Карло, а скорее больше похожей на то занимательное развлечение, в которой вращающийся барабан нагана расставляет все по местам в окончательном и не подлежащем пересмотру или амнистии варианте. Игра эта носит перед словом «рулетка», весьма специфическое уточняющее определение как «русская».

— Юрик, а ты можешь меня так же красиво сфотографировать, как её? — внезапно озадачила ухажера Наташа. Она, тут же засмущавшись своей просьбы, схватила из коробки конфетку и закрыла губы ладонью, невольно показывая этим жестом, что у нее сейчас вслух вырвалась самая заветная, лелеемая девичья мечта. Но уже не наиграно, как у ловеласа из будущего, а совершенно искренне. Какая девушка не хочет в альбоме иметь собственное красивое и нестандартное фото? Или даже студийную подборку? Под словом же «ее» именовалась конкретная притча во языцех Кировского завода и поэтому дополнительного уточнения здесь не требовалось.

«Какая Наташа простая и хорошая!», — умилился Викторов. — «Эх, вот бы ее в будущее забрать, может и женился бы на ней. Такая мягкая, непосредственная и нежная. Ни разу не карьеристка и выгодного женишка не ищет, как другие!».

Размышляя о неоспоримых высоких достоинствах девушки, он невольно слишком долго и пристально ее разглядывал.

— Что, я съела слишком много конфет? И тебе не оставила? — забеспокоилась от такого повышенного внимания Наташа.

— Наташка! А ты бы смогла бы, как в сказке, с принцем, который приехал за тобой из-за тридевяти земель — уехать? Вот бросить все и уехать? Другая жизнь, другие друзья, другой город?

Наташа задумалась, но не надолго. В каких девичьих мечтах не отрабатывался подобный сценарий?

— Принцы — буржуазный пережиток! А вот с правильным и видным парнем-коммунистом уехала! На Дальний Восток — так вообще с удовольствием! Работать стану на селе — учительницей. Семью бы большую завела, детей много четверо, нет, пятеро было бы! Все как у людей!

Хронопопаданец понял, что тут намек вроде как на него. Весь незамужний слабый женский пол тотально бредил этим Дальним Востоком после выхода весной пропагандистского фильма «Девушка с характером». Сам Слава все так же твердо и последовательно придерживался однажды принятой версии, что он родом с севера, с провинции. Работает легенда — не трогай. Викторов собрался задать уточняющий вопрос по поводу другой страны с иным социальным строем, но вовремя прикусил язык. Что он мог рассказать? Об «управляемой суверенной демократии», о засилье «семей олигархов»? Или сразу огорошить, с основ, поведать о сгнившем социализме, нераскрывшийся кокон которого вместо глобального утопического коммунизма и счастья для всех и даром, превратился в рай для избранных воров и нищету для подавляющего большинства?

«Она не сможет там жить!» — пронзила обидная мысль Викторова. — «Не сможет человек, взращенный на надеждах оптимистического настроенного социализма выжить у меня дома. Городской человек. Деревенский, как например из того села, откуда его отконвоировали на завод — может еще адаптируется и наверное спасибо скажет. Она же — проклянет! Еще и вдобавок возненавидит, когда узнает, что лишу ее шанса встать на защиту Родины в том будущем-прошлом сорок первом. И я стану трусом в ее глазах, так как получается, сбегу от величайшего испытания, выпавшего стране и народу…»

Викторов решил поступить с девушкой честно.

— Наташа. Я не принц, не «деятель». И вряд ли им стану. В свой …край я тебя отвезти не смогу — там будет для тебя уныло, серо и безрадостно. На Дальний Восток я тоже, наверное, не поеду — я там никого не знаю.

— Дурачок! — громко рассмеялась Наташа. — Да шутим мы здесь, шутим. Что ты так серьезно все? Сразу видно, честный парень из деревни! — Она задорно и заразно, без всякого желания унизить, просто констатируя факт, расхохоталась. Викторов нерешительно поддержал ее смех. Но решения проблемы он пока не видел.

— Так ты не обиделась, что танцы у нас пропали? — сделал он еще одну осторожную попытку сдвинуть разговор с мертвой точки.

— Ну что ты? Юра, ты себя ведешь, будто у тебя это последние выходные! Куда ты торопишься, будто на войну?

— А если и впрямь, вот завтра, будет война? — с надрывом в голосе спросил попаданец.

— Тогда завтра и поцелую! — Наташа, по-своему поняв вопросы косноязычного ухажера, показала ему игривую «морковку» свернутого в трубочку красного язычка.

— Война уже идет! С первого сентября этого года. Немцы в Польше! — сделал важное заявление Викторов. Он пытался хоть до кого-нибудь достучаться, с тем чтобы окружающие осознали важность этого события, но все лишь отмахивались. Ну войнушка в Европке, ну и что? Если что — непобедимая Красная Армия передавит врагов как клопов.

Наташа этот диалог поняла так, что целовать должна еще «вчера». И теперь еще обязана выдать недоданных фотографу поцелуев с начала месяца. Такая подтасовка ей не понравилась, и она капризно надула губки.

— Ты виноват с этими танцами, ты и исправляй. Придумай что-нибудь, а мне работать надо! — И Наташа, гениально перекинув стрелки на Славу, принялась бодро и звонко барабанить по кнопкам печатной машинки.

— Вечером. Сегодня! — решился загнанный в угол Викторов. — И погуляем и фото сделаем.

Наташа благодушно пожала плечиками, улыбнулась, и, не отрываясь от работы, согласно кивнула. Фотограф понял, что аудиенция окончена и с достоинством удалился из комнатушки на два стола, в которой сидела его девушка.

В преддверии многообещающего вечера Слава решил оформить документ на вынос с территории завода фотоаппарата и расходных фотоматериалов. Он уже делал это один раз, когда потребовалось запечатлеть снимок, получивший название «Представитель профкома смотрит на завод». Для этого он затащил Лену на крышу жилого здания, построенного рядом с территорией предприятия, и, преодолев внезапно нахлынувшее желание выкинуть ее за ограждение, заставил «обнять руками» завод. Фотку в редакции забраковали, что совершенно не помешало ей разойтись в большом тираже, но уже в другой газете — Лена обладала связями не только в редакции Кировского завода и, восприняв отказ как вызов, лично энергично занялась вопросом с согласованием и распространением понравившегося персонально ей снимка.