Эти бывшие семинаристы должны были стать офицерами и унтер-офицерами эскадрона. Его же рядовой состав немцы разрешили набирать среди местной городской и сельской молодежи. Поначалу вербовщики столкнулись с такой же проблемой, как и в случае с белорусским активом. Хотя в основу набора в эскадрон и был положен принцип добровольности, многие юноши думали: «Стоит ли связываться с немцами, если войну они уже фактически проиграли?» и «Надо ли вступать в эскадрон, если через несколько месяцев здесь будут большевики?». Однако неожиданно на помощь Рогуле пришли сами немцы. Одновременно с созданием эскадрона в Новогрудке должен был состояться набор в 65-й батальон Schuma. Зная, какие в этих батальонах царят порядки, многие юноши не стояли бы долго перед выбором: лучше идти в лес к партизанам, чем служить непосредственно под немецкой командой. Поэтому эскадрон Рогули для многих явился просто спасением. Конечно, не стоит думать, что вся молодежь Новогрудка мечтала вступить в него. Среди нее было много сторонников советской власти или даже поляков, которые и так бы ушли к партизанам. Однако новый белорусский эскадрон дал многим из них шанс, как они считали, послужить своему народу[433].
В принципе это было единственное белорусское коллаборационистское формирование, которое в целом не испытывало трудностей с командным и рядовым составом. Но к чести Рогули следует сказать, что он, используя молодежь, не пренебрегал и более зрелыми кадрами (например, офицерами бывшей Русской императорской и Польской армий). Так, долгое время заместителем и главным помощником Рогули был капитан царской армии Ф. Радько, который оказался толковым администратором[434].
По словам бывших солдат эскадрона, еще одним его отличием от предыдущих белорусских формирований было то, что его командир старший лейтенант Рогуля был полностью независимым в своих действиях. Он вообще никак не должен был подчиняться местным немецким властям, а только лично генеральному комиссару фон Готтбергу. И что самое парадоксальное, в действительности так оно и было. Тем не менее не следует абсолютизировать эту автономность. Да, согласно приказу фон Готтберга, эскадрон Рогули имел определенную самостоятельность в действиях. Однако этот факт нельзя брать в качестве примера того, что часть существовала на каких-то привилегированных условиях. В сфере обеспечения продовольствием, вооружением и амуницией личный состав эскадрона целиком зависел от местной немецкой жандармерии. Полицейское руководство в Новогрудке имело право инспектировать его. А об использовании эскадрона в боевых операциях принимали решение немецкие полицейские власти в Минске[435].
Уже из самого названия формирования было ясно, что оно задумывалось как кавалерийская часть. К середине марта 1944 года организация эскадрона фактически закончилась. В его составе было три взвода примерно по 50 человек в каждом. Однако Рогуля не хотел на этом останавливаться. В его планы входило увеличение личного состава своей части до уровня батальона. Такая попытка была предпринята им в апреле 1944 года. Тем не менее разрешение на это не дал президент БЦР Островский. Он объяснил Рогуле, что люди нужны для БКА, в которую как раз шла мобилизация (об этих событиях речь пойдет ниже). Поэтому его часть так и оставалась эскадроном до самого своего расформирования в июле 1944 года[436].
Не является секретом, что все предыдущие и последующие белорусские добровольческие формирования имели одну общую проблему. Это – нежелание немцев снабжать их вооружением, амуницией и обмундированием. Новогрудский эскадрон и здесь является исключением из общего правила. Все это немцы предоставили Рогуле, как и обещал фон Готтберг, еще до начала организации подразделения (по той же договоренности, кони и седла для личного состава должны были быть переданы после двухмесячного обучения). Поэтому все будущие кавалеристы сразу же получили стандартную немецкую униформу, на петлицах которой, однако, был нашит белорусский бело-красно-белый флаг. Имел эскадрон и свой официальный штандарт – полотнище с вышитыми на нем «Погоней» и гербом Новогрудка – факт весьма примечательный, так как до этого немцы с большой неохотой разрешали ношение национальной символики даже на униформе. Не было проблем с вооружением и амуницией. Все бойцы были вооружены штатным стрелковым оружием (обычно винтовки и карабины советского образца). В каждом взводе имелось несколько ручных и станковых советских пулеметов «Дегтярев» и «Максим». А в начале марта 1944 года на вооружение эскадрона поступили легкие минометы и даже противотанковая артиллерия[437].
Военная подготовка личного состава эскадрона началась почти одновременно с его организацией и продолжалась на всем протяжении существования этого подразделения. Весь процесс подготовки можно условно разделить на два этапа: февраль и март – апрель 1944 года. На первом этапе, несмотря на то что подразделение задумывалось как кавалерийский эскадрон, подготовка была пехотной (строевая, стрелковая и т. п.). После получения коней и необходимой амуниции началась кавалерийская подготовка. Она продолжалась фактически весь март и апрель 1944 года. Как и в случае с остальными сторонами жизни и деятельности эскадрона, его командир и здесь подошел к делу со всей серьезностью. В отличие от других добровольческих частей, где подготовкой их личного состава руководил иногда кто попало, кавалерийской подготовкой Новогрудского эскадрона занимался профессиональный кавалерист – лейтенант Д. (к сожалению, его фамилия и имя до сих пор неизвестны), в прошлом командир белорусской полиции в Кареличском районе Новогрудского округа. Вообще само присутствие этого офицера в эскадроне – лишнее подтверждение полной независимости его командира. Дело в том, что лейтенант Д. вступил в подразделение прямо из Новогрудской тюрьмы, где он оказался из-за драки с немецким жандармом. В любое другое время и в любом другом месте его бы обязательно расстреляли или отправили бы в лагерь. Однако, на его счастье, Рогуля мог набирать в свой эскадрон всех, кого считал необходимым по профессиональным (и не только) качествам[438].
Значительное внимание в процессе подготовки эскадрона уделялось ее политической составляющей. Здесь следует сказать, что она была гармонично связана с военной подготовкой и дополняла ее. В отличие от всех предыдущих белорусских частей, все солдаты и офицеры эскадрона были убежденными националистами. Причем немцы совершенно не препятствовали (да и не могли препятствовать) такой деятельности Рогули, так как он имел покровителя в лице самого генерального комиссара. К тому же большинство кадрового состава эскадрона (главным образом офицеры и унтер-офицеры) уже пришли в него убежденными националистами: сказалось их обучение в Новогрудской учительской семинарии. Они же, в свою очередь, соответствующим образом воздействовали на рядовой состав подразделения[439].
25 марта 1944 года, в очередную годовщину провозглашения независимости Белоруссии, Новогрудский эскадрон принял присягу на верность белорусскому народу. Это событие происходило в торжественной обстановке и при стечении большого количества жителей города. Формально присяга означала, что личный состав закончил свою подготовку и теперь может вступать в бой. На деле же бойцы эскадрона уже давно, почти с самого начала его создания, участвовали в стычках с советскими и польскими партизанами. По словам неизвестного автора воспоминаний о Новогрудском эскадроне, первые четыре месяца нового, 1944 года прошли в таких стычках. Обычно боевое применение эскадрона происходило следующим образом. Его взводы и отделения выезжали в близлежащие деревни, где и несли службу по охране местного населения от партизанских нападений. В марте прибавилась еще одна обязанность. В этом месяце началась мобилизация в БКА, которая в Новогрудке продолжалась до конца апреля. В данном случае задачей личного состава эскадрона было участие в проведении этой мобилизации, а именно: охрана призывных комиссий и мобилизационных пунктов, сопровождение призванного контингента и т. п. Следует подчеркнуть, что эта обязанность была не менее важной и трудной, чем охрана деревень, так как советские и польские партизаны прикладывали значительные усилия, чтобы сорвать это мероприятие. Более того, командир эскадрона старший лейтенант Рогуля был даже назначен окружным начальником БКА. Факт, который лучше всего свидетельствует о том доверии, которое оказывали ему как высшие немецкие власти, так и руководство БЦР в Минске. Кстати, с обеспечением мобилизации связан и первый смертельный случай в эскадроне. До этого все стычки обходились без потерь. В середине марта 1944 года командование эскадрона получило известие, что партизаны мешают работе призывной комиссии в деревне Красное (Кареличский район). В спешном порядке туда были высланы два отделения под командой унтер-офицера М. (его имя, к сожалению, до сих пор неизвестно). Произошел скоротечный бой с партизанами, после которого они отступили обратно в лес. Однако в ходе этого боя командир белорусских добровольцев был смертельно ранен и умер в Новогрудской больнице через несколько дней[440].