не испытывали. И все же имя Леонарда повторяли с трепетом и страхом. А сам он сумел возвеличиться над окружающими настолько, что начал подумывать о том, кому бы часть своего величия передать по наследству.
Косматый слушал молча, глядя прямо перед собой. Лишь в самый первый момент, когда Арсений упомянул Леонарда, кулаки судорожно сжались, а борода вздрогнула. Выглядело это так, словно мужчина так крепко сжал губы, чтобы ни одно случайное слово не сорвалось бы с них.
Арсений между тем продолжал:
– Леонарду повезло появиться на свет в хорошей и порядочной семье, где все занимались каким-нибудь полезным для страны делом. Но сам Леонард горько разочаровал своих родителей, когда еще в детстве связался не с той компанией и пошел по кривой дорожке. Однако Леонард был своей жизнью доволен, несколько уголовных сроков позволили ему завоевать авторитет в криминальных кругах. Из всех разборок он силой или хитростью всегда выходил победителем. И более того, когда в девяностых он сумел подмять под себя часть нашей области, многие бывшие его конкуренты поспешили перейти на его сторону. А кто не поспешил, тот исчез. Но вот парадокс: чем успешней шли у него дела в криминальном бизнесе, тем глубже становилась пропасть между ним и его семьей. В итоге он остался совсем один. Его родители умерли, дядя и тетя последовали за ними, двоюродный брат с женой тоже. В живых остались лишь племянник и племянница, с которыми он не поддерживал отношений. И все же он считал их своей родней. И когда пришло время решать, кому же он оставит свое состояние, выбор пал на них.
Фима видела, что другие полицейские смотрят на Арсения с недоумением. Они явно не понимали, к чему был весь этот экскурс в биографию старого бандита. Одна Фима догадывалась, что затеял ее друг, и одобрительно ему кивала.
– Но был один деликатный момент во всей этой передаче наследства своим родственникам. Непосредственно им самим наследство вроде как и не полагалось. Все должно было достаться ребенку, который как раз в это время родился у Леонарда. Да, да, у Малкина был ребенок. Как это получилось, ведь сам он женщин всю жизнь чурался? К счастью или к сожалению, но наука не стоит на месте. Искусственно оплодотворенная яйцеклетка успешно прошла весь цикл развития в утробе суррогатной матери, чтобы в итоге на свет появилось маленькое крошечное чудо, которое счастливый отец признал своей дочерью. Теперь ей, и только ей, причиталось все то, что он накопил за годы своей криминальной деятельности. А заботиться о ребенке он поручил своим родным – племяннику Михаилу и племяннице Тамаре. И чтобы у них случайно не возникло искушения избавиться от малютки, а деньги присвоить себе, случается ведь и такое, Малкин оставил указание некоторым своим знакомым присматривать за девочкой и ее опекунами.
Один из полицейских не выдержал и перебил Арсения:
– Это очень интересная история. Прямо сага. Но зачем нам ее знать? Мы расследуем убийства, а не нарушение имущественных прав некоей сиротки.
– Терпение! Еще немножко терпения, и мы перейдем к нашему делу. Итак, малютка оказалась на руках у Михаила и Тамары, которые приходились ей дальней родней. Сначала они дико обрадовались. Окружили девочку заботой, умело тратя ее деньги вроде как на ее благополучие, но при этом не забывая и о собственной выгоде. Кроме процентов с нескольких вкладов, которые были неоспоримой собственностью этих двоих, опекунам разрешалось еще ежегодно снимать с самих вкладов некоторую фиксированную сумму, чем они и воспользовались. Михаил, к примеру, в первый же год выкупил комнаты у соседей по коммуналке, а затем сделал роскошный ремонт, накупил дорогих вещей и превратил свою квартиру в настоящий музей. Оправдание у него было. Ведь наследницу Леонарда должно было окружать лишь все самое лучшее. И жить в коммуналке ей не пристало. Тамара тоже не растерялась. Она отгрохала себе дом за городом, прикрываясь все тем же, ведь дорогому ребенку нужно было бывать на свежем воздухе. А где это лучше всего сделать, как не у родной тетушки? Да, по документам, которые им помогли оформить знакомые все того же Леонарда, девочка стала дочкой Михаила и племянницей Тамары.
– Понятно. Они поровну поделили заботу о ребенке и ее деньги тоже делили поровну. Мы тут при чем?
– Итак, богатая наследница жила в окружении любящих ее и ее деньги людей и была слишком мала, чтобы чем-то быть недовольной. У нее была комната, забитая игрушками под завязку. Много красивой одежды. И все ее капризы выполнялись в ту же секунду. Неудивительно, что ребенок рос, как бы это сказать, немного избалованным. Ничьи слова были малютке не указ. И чем старше она становилась, тем туже приходилось Михаилу и его жене Вере. Справляться с детскими капризами было тем трудней, что наказывать ребенка они не могли, опасаясь, что это может стать известно надзирающим за ними людям, и тогда девочку могли у них отнять, и прощай все поступающие к ним денежки! А денег было много. Леонард не поскупился. На имя девочки было оформлено столько счетов, что только на проценты с них можно было жить на широкую ногу. Что все опекуны и делали, стараясь закрывать глаза на тот факт, что их воспитанница время от времени становилась просто неуправляемой.
– И что же произошло потом?
– Непослушание в детском возрасте, когда ребенок еще слишком мал и несмышлен, чтобы понимать, что для него хорошо, а что плохо и опасно, зачастую приводит к бедам. Так случилось и в этой семье. Помимо загородного дома Тамары у семьи имелся еще домик в уединенной сельской местности на берегу красивейшей реки. Девочке там нравилось играть. А когда ей что-то нравилось, остальным приходилось уступать и слушаться. В общем, итог был закономерен, ребенок упал в воду и утонул.
– Ее утопили опекуны!
– Не думаю, что они пошли бы на такое. Во-первых, это был огромный риск потерять все. А во-вторых, они по-своему привязались к малышке. Но удар был сильный. Настолько сильный, что они пришли в полнейшее отчаяние. И только этим можно объяснить их последующие действия. Они никому не сказали о случившемся. Забрали девочку и закопали тело ребенка в лесу неподалеку от того места, где случилось несчастье. А дома сказали всем, что девочка заболела и ей необходим покой и постельный режим. Но сколько могла проболеть девочка? Месяц? Два? Сколько они могли изображать перед всеми видимость того, что ребенок лишь немного занемог? Им срочно нужно было найти замену малышке.
В этот момент скрипнула дверь.