Читать интересную книгу Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

Вернувшись в Москву, я дал себе зарок не пить (господи, в который уже раз! зарока этого хватило на два дня) и, позвонив на Варварку генералу Манилову, напросился еще на один визит в секретариат Совета безопасности. В этот раз я несколько озадачил Валерия Леонидовича вопросами по военной доктрине России, особенно в части такого закрытого ее раздела, как ядерное планирование. Собеседник после минутной паузы, в течение которой он внимательно рассматривал меня, словно видел первый раз в жизни, все же разъяснил мне и это положение - в той степени допустимости, которую в беседе с журналистом может себе позволить государственный деятель. Понимая, что этими своими вопросами, возможно, несколько "перегнул палку", я объяснил Валерию Леонидовичу, что работаю над спецпередачей по сравнительному анализу, как это есть в НАТО, было в Советском Союзе и что есть или будет теперь в его правопреемнице - Российской Федерации. Манилов пообещал, что в следующую мою командировку даст мне возможность обратиться к специалисту по этим вопросам в одном из управлений секретариата СБ. Я поблагодарил Валерия Леонидовича, попросив на прощание также передать привет и мои наилучшие пожелания маршалу Шапошникову.

В Минобороны меня снова ожидало фиаско. Пал Сергеич, по какой-то одному ему известной причине, продолжал упрямо игнорировать "уважаемого журналиста", стоя в двух шагах от него, но в упор не видя, а его первый заместитель Андрей Кокошин, на пресс-конференцию которого я прибыл в означенный день в стены МО, прилюдно обозвал меня "цэрэушником". "Чья бы корова мычала",- зло и довольно громко прошипел я в удаляющуюся по коридору спину, тем самым вызвав улыбки на лицах нескольких российских коллег. Для них, полагаю, не было секретом, интересы какого ведомства на деле представлял бывший замдиректора Института США и Канады.

Перед отлетом я забежал к брату, попрощался с ним до следующего моего визита в Москву и пообещал, что уж, даст бог, наконец выберусь к нему в деревню, расположенную в живописном заповедном месте на одном из притоков Оки. Потом - визит в ЦДЛ, в студию военных писателей, на посошок с Витей Верстаковым. Там я познакомился еще с одним русским военным писателем полковником Николаем Ивановым, подарившим мне свою книгу "Операцию "Шторм" начать раньше".

На следующее утро Миша Елистратов повез меня в "Шереметьево-2". Уже прощаясь со мной у "телевизоров" таможни, он вдруг неожиданно спросил, как я смотрю на то, чтобы он, Елистратов, в начале осени текущего года заглянул этак на недельку в Мюнхен на предмет покупки автомобиля. Я не возражал, напомнив только, что жду от него полновесных материалов по военной доктрине, строительству Вооруженных Сил, а также по тактике, стратегии и оперативному искусству. Мы обнялись на прощание, и я, под завязку нагруженный чемоданами книг, заторопился в направлении терминала американской "Дельты", благо в Москве этот путь был куда короче, чем во Франкфурте-на-Майне.

...А В МОСКВЕ, В ОКТЯБРЕ, РАССТРЕЛЯЛИ ДРУГ ДРУГА

СКВОЗЬ ДЫМ...

Большая часть материалов, привезенных мною из летней командировки 93-го, в той или иной степени была об Афгане. Я начал готовить серию спецпередач в рамках "Сигнала", посвященных истории афганской войны, судьбам ее вернувшихся ветеранов и полыхающему в Таджикистане пожару межнационального конфликта, в котором одной из заинтересованных сторон были вчерашние афганские моджахеды, обретшие новый театр военных действий во славу аллаха и доллара. Володя Пластун, взявший на себя обязанность не только автора программы, но и моего учителя по такому предмету, как востоковедение, снабдил меня достаточно обширной литературой, включая даже Коран по-русски.

Может, на том сказывалась и кварта текущей в моих жилах татарской крови, но интерес к исламу я питал и ранее, порой весьма озадачивая знанием предмета коллег из мусульманских редакций РС и в особенности с радио "Свободный Афганистан", не прекратившего свое вещание и с выводом 40-й армии. У них, кроме самого шефа редакции - племянника одного из лидеров "Альянса семи" Сабхатуллы Моджадедди, ко мне, "шурави", довольно хорошо относился еще один сотрудник, по национальности пуштун, а по политической ориентации талиб, выпускник пакистанского духовного училища в Карачи, мулла Насрулло. Мулла этот не пытался, как могли подумать читатели, силой обращать "неверного уруса" в ислам. Наоборот, узнав что я православный (мусульмане почитают Христа пророком, не считая его Богом), он, признав наличие у меня души (таковой не обладают, например, атеисты, а также некоторые католики польского происхождения), весьма охотно растолковывал мне значение сур Корана и уложений шариата, считая, что иноверец естественным путем должен постичь величие Аллаха и суть единственно верного учения пророка его Мухаммеда. Я же, со своей стороны, постарался показать себя смышленым "талибом" нашего импровизированного медресе. Это принесло ощутимую пользу, ибо более всего в своих радиопередачах я не хотел разочаровывать эрудированного слушателя собственным неумением "отличить суннита от шиита, а их обоих, в свою очередь, от бревна", если прибегнуть к образному выражению одной из шуточных афганских песен Виктора Верстакова.

В Москве тем временем подходила к концу "бабье лето" - лучшая пора осени, заканчивался месяц сентябрь, а в Мюнхен прилетел Миша Елистратов. Сводив "дорогого гостя" малость поглазеть на ежегодную свальную пьянку на открытом воздухе "Октоберфест" - осенний праздник любителей баварского пива, я определил Мишу еще к нескольким коллегам по Русской службе РС в их программы, дабы тот нарубил хоть малость "капусты", а сам занялся с Женей Кушевым подготовкой к "круглому столу", темой которого был... военный переворот в России.

Сразу скажу, футуристические наши изыскания имели мало общего с тем, что в действительности произошло чуть позже, но сам по себе факт такого "круглого стола" на радио "Свобода" в те предоктябрьские дни показывал, насколько чутко и в этот раз "доброхотные американские дядюшки из Лэнгли" держали руку на дирижерском пульте.

Между тем противостояние президента и парламента достигло своего апогея. (Я внимательно следил за событиями, используя все имевшиеся в распоряжении РС, источники визуальной и вербальной информации.) Уже произошли стычки между стражами правопорядка и сторонниками Верховного Совета. Трудно было сказать, спонтанные ли это протесты или же за ними стоит очередной президентский Гапон. Не хватало всего одного толчка, чтобы развязать настоящую бойню, прикрываясь лозунгами "сохранения демократии и легитимности власти". И с той и с другой стороны находились выдвиженцы августа 91-го, либо прямо участвовавшие в развале Советского Союза и роспуске его легитимного органа - Верховного Совета, либо же приветствовавшие оный развал. Кто из них теперь легитимнее? Те, кто в Белом доме, или те, кто в Кремле?

Тогда это все разыграли как кровавый, не без этого, но все-таки фарс Теперь актеры готовились к исполнению высокой трагедии. Когда же режиссеры выпустят на сцену "человека со спичками"? Такой "поджигатель рейхстага" нашелся в лице подполковника Терехова - соратника замполита Уражцева по Союзу офицеров. Оценку господину Уражцеву и его коллегам-политрукам я дал еще в августовский путч: "Нет ничего страшнее для страны в тяжкую для нее годину, чем пропагандоны-замполиты, которых в одночасье лишили их объекта паразитирования - офицерского корпуса и которые теперь должны приспосабливаться - подыскивать другого носителя и кормильца". Теперь уже трудно сказать, как могли бы развернуться события, если бы Терехов со товарищи не открыл автоматный огонь по милиционерам, подъехавшим к автозаправке, расположенной по соседству с КПП Штаба по координации военного сотрудничества СНГ на Ленинградском проспекте, но в одном я уверен: дублеров у "человека со спичками" было несколько. Не Терехов, так другой замполит-гапон.

Следующим шагом оппозиции стал идиотский по замыслу и дилетантский по исполнению "штурм Останкино". А почему сразу не Кремля? С учетом всего вышеперечисленного уже нетрудно было окончательно убедиться в том, что "Сципиона Свердловского" устроит только один выход из создавшейся ситуации - разрушение "парламентского Карфагена". Последовал Указ о роспуске Верховного Совета. К сожалению, сами лидеры парламентской оппозиции не смогли или не захотели до конца защищать свои идеи и лозунги с оружием в руках, как это и подобает настоящим мужчинам и офицерам. Эту слабинку "российского парламентаризма" Ельцин и его сатрапы поняли сразу. Белый дом был обречен. Но погибли не сами лидеры. 3 октября на сцену "московского театра военных действий" вышли танки и БТРы Кантемировской и Таманской "придворных дивизий". Боекомплектом "второго дня" обладал лишь один из добравшихся в столицу танков. Его и поставили на набережной, а экипажу приказали сыграть роль октябрьской "Авроры". А чтобы этот приказ звучал повесомей, его подкрепили энным количеством чужой, зеленого цвета твердой валюты.