Делать нечего, я отправился разыскивать Михаила Федоровича. Тот проводил время у небольшой речушки-ручейка в обществе белорусского милиционера из внешнего кольца охраны, периодически прикладываясь к двухлитровой бутылке "Смирновской". Апрель в том году выдался холодный. Отобрав у Миши бутылку, я, на чем свет стоит матерясь между глотками, вкратце рассказал о моем приключении.
- Ну не убили - и ладно,- заметил Михаил Федорович,- скажи спасибо!
- Пошли искать Серегу, шутник! - огрызнулся я, передавая ему бутылку.
Недоумевающий белорусский милиционер во все глаза смотрел на разыгравшуюся перед ним сценку, прикидывая, к какой же российской или казахской спецслужбе принадлежат эти двое, но спросить не решался. А что до бутылки водки, то для маскировки, может, оно так и надо. Потом выяснилось, что Михаил Федорович продемонстрировал местному стражу порядка свою старую, советскую еще "ксиву" времен службы в Карагандинском УВД. Кроме слов "МВД СССР", тот в ней ни хрена, конечно, не понял, но на всякий случай принял к сведению.
Так безрезультатно закончилась моя единственная попытка взять интервью у президента России.
Через пару дней в Минск прибыл польский министр обороны, и его белорусский коллега Козловский давал по этому поводу совместную пресс-конференцию. Памятуя о моем недавнем фиаско, я вел себя осмотрительно, не бросаясь на министра обороны, как на амбразуру ДОТа с последней связкой гранат. Свой вопрос министру задал в общем журналистском потоке. По окончании мероприятия Козловский сам обратил на меня внимание, и я подошел к нему в сопровождении полковника Чекова. Справившись, как у меня успехи на журналистском поприще, он поинтересовался и тем, нравится ли мне в Минске. Я вежливо поблагодарил министра обороны Белоруссии, попутно передав ему привет от старого сослуживца по Афгану генерала Стефановского. Услышав знакомую фамилию, Козловский еще больше оттаял, распорядился оказать мне посильное содействие, но сам он интервью давать не готов, времена, знаете ли, не те. Я спросил, не будет ли он возражать против беседы с одним из его заместителей - начальником Управления кадров МО генерал-майором Иваном Зубковым. При упоминании "серого кардинала" военного ведомства РБ министр обороны чуть помедлил с ответом, потом согласно кивнул: "Ну не в этот, так в другой раз, но в принципе не возражаю". Ну что ж, и на том спасибочко. По крайней мере в этот раз обошлось без намеков на военную разведку США. Бог с ним, что интервью не дает, главное - работать не мешает.
Пару дней спустя у меня состоялась беседа с заместителем начальника Оперативного управления Главштаба Вооруженных сил Белоруссии полковником Владимиром Воротынцевым и его коллегой полковником Виктором Новиковым. Беседа вышла полемической, что придавало ей хорошие шансы на эфирный рейтинг. Хотя от ответа на мой каверзный "шпионский" вопрос "считать или не считать десантно-штурмовые бригады наступательным родом войск?", а в случае утвердительного ответа "как быть с сугубо оборонительной военной доктриной республики, которая не предусматривает существования таких единиц в структуре национальных Вооруженных Сил?" - Воротынцев предпочел уклониться. Уже кулуарно полковник сказал мне, что, признаться, не ожидал от журналиста такого уровня теоретической подготовки в военных вопросах. Я решил малость порисоваться и спросил его:
- Вы ведь заканчивали академию Генштаба?
Воротынцев утвердительно кивнул.
- Так вот, хотите верьте, хотите нет, но начальник академии ГШ генерал Родионов летом прошлого года произнес почти ту же самую фразу. А министр обороны Белоруссии до недавнего времени вообще считал, что на меня в американском Пентагоне работает целый отдел военного планирования.
Полковник понимающе улыбнулся, и на этом мы расстались.
Все остальное время из отпущенного мне на минскую командировку я отдал делам личным, можно сказать, семейным. Посетив в Речице мать, я неожиданно для себя снова пересекся со своей первой любовью Нинкой Богдан. Черт возьми, сколько раз я давал себе зарок не доверять ничего личного и интимного даже бумаге, но не могу до конца обойти молчанием эту сторону моей жизни.
Я был женат два раза - и оба неудачно. Наступать на грабли в третий раз, с учетом прошлого опыта, я не торопился, но нет ничего хуже, как, разменяв третий десяток (теперь уже четвертый) остаться одному. Не знаю. Был ли я тому виной, что вся моя личная жизнь в конце концов к долбанной матери обрушивалась в ничто или же противоположной стороне не хватало умения и терпения привыкнуть к моему более чем неординарному стилю жизни, но с Ниной все вышло до слез по-глупому. Кто знает, если бы я не потерял работу и не провалился бы на несколько лет в небытие, могло бы выйти и по-другому. Однако прошлого не воротишь. Плод нашей следующей встречи уже летом того же года в Москве - дочь Катя - появилась на свет 23 февраля 1994 года. Они там, в Бресте,- я здесь, в Мюнхене, и дело не только в тысяче разделяющих нас километров, но и в семи годах жизни, за которые я успел "пропасть без вести". Так что, говоря словами покойного ныне поэта Вадима Кувшинова: "А то, что не стали моею женою, простите солдата, мадам!"
КРАТКАЯ ОСТАНОВКА В МЮНХЕНЕ
Я как-то взял и посчитал. Оказалось, что с 92-го и по 95-й включительно я больше времени провел в России и в Белоруссии, чем в Мюнхене. Что ж, таковы неизменные атрибуты работы выездного корреспондента. Я настолько уже привык к России-матушке, что мне тяжелее было расставаться с Москвой, чем покидать Мюнхен. По возвращении из Белоруссии 9 мая я отпраздновал свой день рождения в узком кругу немногочисленных знакомых, подготовил привезенные интервью к эфиру и вернулся к обычной рутинной работе с телефоном, магнитофоном и компьютером.
Юрий Львович Гендлер долго и пристально изучал интервью с однокашником Ельцина Сердюковым и наконец вынес вердикт: "Старик, это же гениально, как ты на него вышел?" Я объяснил, не особо вдаваясь в детали. Остальные материалы Гендлера интересовали мало, один раз он взялся было прочитать материал по сугубо военным вопросам, но так и не осилил его. Впредь эти материалы вменялось редактировать Жене Кушеву. Один раз Юрий Львович вообще удивил меня несказанно. Ознакомившись с текстами песен Игоря Морозова, включенными в один из выпусков "Сигнала", Гендлер вызвал меня к себе и произнес ставшую уже сакраментальной, фразу: "Старик, это гениально, это же русский Киплинг". Если бы Юрий Львович сидел тогда с нами в ЦДЛ, где из уст Виктора Верстакова в адрес Игоря прозвучали те же самые слова "русский Киплинг", я бы не удивился. Но его там не было, а я об этом тем более никому, ничего, никогда и нигде не рассказывал. Быстро заглотнув содержимое предложенной рюмки, я спустился к себе на этаж ниже, взял свою бутыль скотча... и магнитофонную кассету. В результате "афганская песня" стала полноправным жанром в передачах Русской службы РС, и платили за нее не как за жалкий "геммовский копирайт", а как за оригинальный авторский материал, по минутам эфирного времени.
Порой Юрий Львович был воистину непредсказуем. Видимо, сказывался все тот же американский "синдром нескоординированности действий правой и левой руки". Но вот стоило мне только заикнуться о командировке в Россию летом текущего года, как Гендлер снова стал "православным евреем", ответив категорическим "нет".
- Старик, ты с ума сошел, не успел вернуться, уже снова туда? У нас нет такого бюджета,- замахал руками Юрий Львович.
- Хорошо, решим полюбовно,- предложил я,- билет за счет радио, остальное мои проблемы.
- И все?
- Нет, не все, как на еврейском базаре, торговля только начинается...
- Старик...
- Не перебивай, Юра,- я старался говорить вежливо (после неоднократных выпивок мы давно уже были на "ты"),- два года я не был в отпуске - это два с половиной месяца. Так вот на это время я и исчезну, разумеется, с сохранением зарплаты.
- А кто будет делать твою программу? - лукаво улыбаясь, спросил Гендлер.- У тебя же два оригинальных выпуска в неделю.
- Никто! Оставлю выпуски "Сигнала" на все это время,- заверил я.
Получив через месяц 24 выпуска передачи на свой стол, на редакторскую подпись (Женя Кушев заблаговременно ушел в отпуск), Гендлер уже не улыбался, только охренело вертел глазами, не понимая, как этому чертову Коновалову удалось все это провернуть и сколько времени у него отнимет эта внеочередная редакторская работа. Но это был уже не мой геморрой. Командировка, чтобы не было лишних разговоров в коридорах Русской службы, оформлялась официально, билет я получил, зарплату за время отсутствия мне тоже будут исправно начислять. Я понял, что с нынешней администрацией РС в лице Гендлера и Клоза - это единственный способ "...и рыбку съесть" и пользовался им в дальнейшем. В конце концов, какая разница, где пропивать зарплату... в Москве оно и пьется лучше.