Читать интересную книгу Впусти меня - Йон Линдквист

— Скажи своему братцу, что, если не принесет бабло до понедельника, мы ему зажмем башку струбциной. Знаешь, что это такое?.. вот и хорошо. И будем затягивать, пока у него бабки из глаз не посыплются. Передашь? Ну вот и отлично. Как, говоришь, там тебя? Йонни? Ну, бывай, Йонни.

Йонни все передал, и Джимми только кивнул в ответ, сказав, что знает. После этого из маминого кошелька пропали деньги, и дома разразился страшный скандал.

В последнее время Джимми не слишком часто бывал дома. С тех пор как появилась еще одна младшая сестра, ему там не было места. У них в семье и так было четверо детей и больше вроде как не планировалось. Но потом их мать познакомилась с каким-то мужиком, ну и… короче, так вышло.

По крайней мере, у Йонни с Джимми был общий отец. Он недавно устроился работать на нефтяную вышку в Норвегии и теперь присылал не только алименты, но и немного сверху. Мать на него просто молилась, спьяну пару раз даже всплакнув, что такого мужика ей больше не встретить. Впервые за всю жизнь Йонни хроническая нехватка денег перестала быть постоянной темой для разговора в их доме.

Сейчас они сидели в пиццерии на центральной площади Блакеберга. Джимми с утра забежал домой, немного поскандалил с матерью и ушел, прихватив с собой Йонни. Джимми высыпал салат на свою пиццу, скатал ее в большую трубочку и начал жевать, зажав в кулаке. Йонни ел пиццу обычным способом и думал, что в следующий раз, когда будет один, тоже так попробует.

Продолжая жевать, Джимми кивнул на повязку на ухе брата:

— Ну и видок у тебя.

— Да уж.

— Болит?

— Да нет, ничего.

— Мать говорит: все, кранты. Оглохнешь на одно ухо.

— Да ну, они и сами пока толком не знают. Может, еще обойдется.

— Гм. То есть я правильно понимаю: тот придурок просто взял здоровую ветку — и херак тебе по башке?

— Угу.

— Во, бля, дает. Ну и че? Что будешь делать?

— Не знаю.

— Помочь?

— …Не.

— А то смотри, я парней позову — отделаем его по полной программе…

Йонни оторвал четвертинку пиццы с креветками, его любимую часть, запихнул в рот и пожевал. Нет. Втягивать приятелей Джимми в эту историю точно не стоило: черт его знает, чем это могло закончиться. И все же он не мог сдержать улыбку при мысли, как обоссался бы Оскар, увидев его в компании Джимми и его дружков из Роксты. Он покачал головой.

Джимми положил свернутую в трубочку пиццу на тарелку и серьезно посмотрел ему в глаза:

— Ну ладно, мое дело предложить. Но ты имей в виду — еще раз, и…

Хрустнув пальцами, он потряс кулаком:

— Ты мне брат, и я не допущу, чтобы какое-то чмо… Еще один раз — и можешь меня даже не уговаривать. Он мой. Договорились?

Джимми протянул ему через стол сжатый кулак. Йонни тоже сжал руку в кулак, и они соприкоснулись костяшками пальцев. Ему было приятно, что хоть кому-то до него есть дело. Джимми кивнул:

— Ну вот и хорошо. У меня тут для тебя есть кое-что.

Он наклонился под стол и вытащил пакет, с которым таскался все утро. Он вытащил из него тонкий фотоальбом.

— Ко мне тут отец заезжал на прошлой неделе. Бороду отрастил, еле его узнал. Смотри, что привез.

Джимми протянул альбом брату. Йонни вытер пальцы о салфетку и открыл его.

Детские фотографии. Мама. Лет на десять моложе, чем сейчас. И мужчина, в котором он узнал отца. Мужчина качал детей на качелях. На одной из фотографий он был в ковбойской шляпе, которая явно была ему мала. Джимми, лет десяти, не больше, стоял радом, с мрачным выражением лица и с игрушечным ружьем. Маленький мальчик — судя по всему, Йонни, — сидел на земле и смотрел на них круглыми глазами.

— Выпросил у него до следующего приезда. Он велел вернуть, сказал, что это — черт, как же он выразился? — «все его богатство», ну или типа того. Я подумал, что тебе тоже будет интересно.

Йонни кивнул, не отрываясь от альбома. Он виделся с отцом всего два раза в жизни с тех пор, как от них ушел, когда Йонни было четыре года. Дома хранилась одна-единственная его фотография, да и та довольно паршивая: он там сидел с какими-то незнакомыми людьми. Но этот альбом — совсем другое дело. Из него, по крайней мере, можно было сложить нормальное представление об отце.

— Ах да, и еще. Матери не показывай. Отец вроде как стырил его, когда они разошлись, и если она увидит… Короче, ему хочется его сохранить. Дай слово, что не покажешь матери.

По-прежнему уткнувшись носом в альбом, Йонни снова протянул через стол кулак. Джимми рассмеялся, и мгновение спустя Йонни почувствовал прикосновение костяшек брата к его кулаку. Слово.

— Слышь, потом посмотришь. На, пакет возьми.

Джимми протянул ему пакет, и Йонни неохотно закрыл альбом и убрал его. Джимми доел свою пиццу, откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу.

— Ну че, как дела с телками?

*

Поселок проносился мимо. Снег взметался из-под колес мопеда, осыпая щеки Оскара ледяной крошкой. Он обеими руками вцепился в ручку троса и чуть наклонился в сторону, спасаясь от снежного вихря. Хруст наста под лыжами. Одна лыжа задела оранжевую сигнальную веху, и Оскар покачнулся, но сумел удержать равновесие.

Дорога к поселку Логарё с его летними домиками была не расчищена. Мопед оставлял за собой три глубокие колеи на чистом снегу, а за Оскаром, катившимся метрах в пяти позади, тянулась свежая лыжня. Он зигзагом перечеркивал следы мопеда, ехал на одной лыже, как настоящий мастер, садился на корточки, превращаясь в комок абсолютной скорости.

К тому времени, как папа слегка сбросил скорость на длинном склоне, ведущем к старому причалу, Оскар уже разогнался быстрее мопеда, и ему пришлось осторожно притормозить, чтобы избежать рывка, когда мопед съедет с горы и снова прибавит газу.

Доехав до пристани, папа переключился на нейтралку и нажал на тормоза. Оскар все еще несся на всех парах, и его вдруг охватило мимолетное желание отпустить трос и катиться дальше… с края причала прямо в черную воду. Но он все же расставил лыжи и затормозил в нескольких метрах от воды.

Какое-то мгновение он стоял, переводя дух и глядя на воду с тонкими льдинами, колыхавшимися у самого берега. Может, в этом году и правда случится настоящий лед. Тогда можно будет ходить пешком на ту сторону, в Вэтё. Или пролив в Норртелье расчищают ото льда? Он уже и не помнил — так давно здесь не замерзала вода.

Летом Оскар любил с этого причала ловить сельдь — на спиннинг с крючками и блесной. Если попадался большой косяк, можно было, набравшись терпения, наловить пару килограммов, но чаще всего ему удавалось поймать штук десять-пятнадцать. Этого хватало на ужин, а самые мелкие рыбешки, негодные для жарки, доставались коту.

Папа подошел и остановился рядом.

— Отлично прокатились.

— Ага. Только лыжи проваливаются.

— Да, снег слишком рыхлый. Его бы как-нибудь утрамбовать. К примеру, взять кусок фанеры, чем-нибудь придавить сверху и так протащить. Ну или тебя на него усадить…

— Давай!

— Не, теперь уж завтра. Того и гляди стемнеет. Поехали-ка домой, птичкой займемся, чтоб без ужина не остаться.

— Ну ладно.

Папа молча постоял, глядя на воду.

— Слушай, я тут подумал…

— Что?

Ну начинается. Мама сказала Оскару, что крепко-накрепко наказала отцу с ним поговорить про ту историю с Йонни. Вообще-то Оскару и самому хотелось поговорить об этом. Они с папой общались как бы на безопасном расстоянии — он все равно не мог вмешаться в происходящее. Папа прокашлялся, напрягся. Выдохнул. Посмотрел на воду. Потом сказал:

— Короче, я что подумал… У тебя коньки есть?

— Не-а, они мне малы.

— А-а-а… Нет? Ну ладно, а то, раз в этом году будет лед — а похоже, все к тому идет, — было бы неплохо иметь коньки. У меня есть.

— Вряд ли они мне подойдут.

Папа хмыкнул:

— Да я понимаю. Спрошу у Эстена — его пацан небось уже из своих вырос. У него тридцать девятый. А у тебя?

— Тридцать восьмой.

— Ну, с шерстяными носками пойдет. Короче, спрошу его, не отдаст ли.

— Супер!

— Ага. Да. Ну что, пошли домой?

Оскар кивнул. Видимо, разговор о Йонни откладывался на потом. А коньки ему совсем не помешают. Если отец раздобудет их завтра, он мог бы забрать их домой.

Он подкатил на своих коротких лыжах к ручке троса, отошел назад, натягивая его, и махнул рукой отцу. Тот сразу дал по газам. В гору им пришлось ехать на первой передаче. Мопед ревел так, что перепуганные вороны срывались с верхушек сосен.

Оскар медленно скользил вверх по склону, как на фуникулере, стоя на прямых ногах. Он ни о чем не думал, стараясь держаться своей лыжни, чтобы не пришлось прокладывать новую. Пока они ехали домой, спустились сумерки.

*

Лакке шел по лестнице, ведущей от центральной площади. За поясом штанов у него была коробка конфет. Воровать он не любил, но денег у него не было, а ему хотелось сделать Виржинии подарок. Вот бы еще раздобыть букет роз — да только поди попробуй что-нибудь прикарманить в цветочном магазине.