так много и таких разных, они рвали мое сердце в клочки. Я хотела, чтобы Яр обнял меня, прижал к себе, как прижимал ночью, и в то же время хотела прогнать его и никогда больше не видеть.
– Зачем ты мучаешь меня? – прошептала я.
Из глаз сами собой полились слезы. Что за наваждение с этим проклятым джинном? Я ощущала себя мотыльком, летящим на пламя свечи. Огонь обязательно подпалит крылышки бедному созданию, ведь он иначе не может – на то он и огонь. Но и мотылек не может улететь прочь: пламя так манит его, так манит… И ни за что не отпустит.
Яр молчал, и это было самое нестерпимое. Я чего только не наговорила, и хотела, чтобы он ответил хоть чем-то. Оправдался или съязвил, но только не отмалчивался с этим бесстрастным, нечитаемым выражением лица.
Я обвила руками его шею и потянулась губами к его губам. Я хозяйка, и, как выяснилось утром, я могу первая дотрагиваться до него. Яр не поддался и осторожно снял мои руки, сжал ладони в горсти.
– Нет, Ви, – твердо сказал он.
Я вырвалась и в негодовании толкнула его в грудь.
– Нет? Нет?! Это из-за Латифы? Да ответь же ты, деревянный чурбан! У деревяшки и то чувств больше, чем у тебя!
На мгновение я пробила его броню. Лицо Яра сделалось печальным. Конечно, не обо мне он жалел, а о своей ненаглядной Лайти, которая так близко и с которой он не может быть вместе.
Мне сделалось очень горько… И я совершила очередную глупость, которой не горжусь.
– Я желаю, чтобы ты вернулся в заточение! – крикнула я.
Яр поднял руку на первых словах, пытаясь меня остановить. Но я и не подумала притормозить.
Вот так. Знай свое место, раб… Слушайся хозяйку… Теперь он никогда, никогда меня не простит! Заливаясь слезами, я бросилась на постель, закуталась в покрывало и долго рыдала, никак не могла утешиться. Столько навалилось! Как это перенести?
Я плакала, потом уснула, утомившись. Разбудила меня Латифа, легонько коснувшись плеча.
– Герцог приглашает тебя отужинать с ним в малой гостиной, – сказала она. – Где Яр?
– В преисподней, – буркнула я, шмыгнув опухшим носом. – В браслете, где ему еще быть!
– Понятно.
Что же, Латифа тоже отлично умеет демонстрировать безразличие. Их, магов-защитников, где-то этому учат, что ли? Или это гордость свободного народа заставляет их прятать чувства под семью замками?
*** 44 ***
Герцог Алдон ждал меня за накрытым столом. За его спиной стоял лакей в парадной ливрее и белых перчатках, с бутылкой вина. Другой лакей отодвинул стул, помог мне устроиться. Я ожидала, что Латифа сядет с нами, но она заняла место у правого плеча хозяина, опустив руки и склонив голову, ожидая приказаний.
У меня комок встал в горле. Перепелки в соусе призывно пахли, нежная томленая говядина сочилась соком, а овощи выглядели свежими, будто только с грядки, но аппетит пропал.
Впрочем, чему я удивляюсь. Герцог сразу дал понять, что не считает рабыню перстня разумным созданием.
– Угощайся, дорогая Вивиана, – радушно пригласил он, приняв мое замешательство за стеснительность. – Я отвык от общества и надеюсь, что ты меня простишь, если я случайно нарушу этикет. Поужинаем по-семейному, по-простому.
– Конечно, дядюшка…
Лакей незамедлительно наполнил мой бокал вином – хорошо, что рядом стоял стакан с чистой водой. Положил на тарелку всего понемногу, почтительно замер рядом, готовый услужить.
– Где твой смирный джинн? – хохотнул герцог, выделив слово «смирный».
У меня холодок пробежал по рукам – не хотел ведь он продолжить за ужином веселые «развлечения»?
– В браслете.
– И это правильно. Ни к чему их баловать. Да, Латифа?
– Да.
Герцог не видел, но я заметила, как Латифа вскинула взгляд на хозяина и какой непримиримой ненавистью сверкнули ее глаза.
Неожиданно из воздуха соткался Хафиз, я вздрогнула и вцепилась в бокал, забыв, что пожилого джинна никто, кроме меня и Латифы, не видит.
– Где Яр? – спросил он.
Да вы сговорились, что ли? И так тошно! Я демонстративно потерла браслет, Хафиз выпучил глаза, потом кивнул.
– Какие новости, дорогой дядюшка? – начала я светскую беседу, надеясь отвлечься от перекрещивающихся на мне пристальных взглядов Латифы и Хафиза. – Что творится в королевстве? Скрываясь, я могла пропустить что-то важное.
– Ты знаешь, я и сам не любитель посещать приемы, – пробормотал герцог, набивая рот едой. – Твоих родных похоронили со всеми почестями, если ты об этом переживаешь. Дейтоны и Фарли как ваши ближайшие соседи и друзья семьи все сделали. Сам король Карл приезжал попрощаться. Провел в имении больше суток. Возможно, прикидывал варианты, как поступить с Лунной Розой, если наследница… то есть ты, дорогая племянница, не найдешься.
Я собиралась пить воду, однако сама не поняла, как осушила бокал с вином. Лакей незамедлительно наполнил его снова.
– Но теперь-то все в порядке. В ближайшее время мы вместе пойдем к королю, я представлю тебя и подпишу бумаги на опекунство.
Герцог говорил и жевал, брызги летели во все стороны из незакрывающегося рта, пачкали лацканы и без того замусоленного халата. Хозяин дома не удосужился переодеться к ужину.
– Никто не верил, что мальчишка станет отличным правителем, – продолжал он. – Только тс-с-с, моя девочка, я тебе ничего не говорил. В последнее время малыш Карл умнеет на глазах. Правда, злые языки утверждают, что это скорее заслуга его сенешаля.
Я никогда не интересовалась политикой и про сенешаля слышала краем уха, когда отец и Патрик обсуждали новости. Когда Карл был ребенком, королевством от его лица правил совет пяти родов – представителей самых именитых аристократических фамилий. Когда Карл вырос, совет, что неудивительно, не пожелал распрощаться с властью. Карл в открытое противостояние не вступал, но завел себе персонального советника, назначил его на должность сенешаля. И этот сенешаль вроде как дает дельные наставления. Не знаю, где Карл его нашел. Родители все геральдические книги перерыли в поисках рода Айман, но так ничего и не разыскали. Значит, сенешаль Карла приехал из-за границы. Его за это еще больше невзлюбили: чужак, наглец, задурил мальчишке голову.
– Отрадно слышать, – процедила я сквозь зубы.
Что если именно Айман однажды нашептал Карлу роковые слова? «Отомсти Киллиану Арчеру, не спускай обиду. Он не хотел, чтобы ты занял трон!»
Я постаралась увести разговор от опасной темы. Какая осень будет в этом году? Много ли урожая ожидают собрать?
Герцог, владелец обширных угодий, оживился. Полчаса он расписывал, сколько дохода ему принесли земли в прошлом году и сколько он надеется получить в этом. Мы закончили