Ужин прошел вполне сносно. Ли выставила фарфоровый сервиз, что заставило всех чувствовать себя еще более неловко. Энола таращилась на отделанную кружевами скатерть. Хозяева извлекли на свет изящное столовое серебро. Воду из-под крана пили из хрустальных бокалов. В зеленовато-черной руке Дойла хрусталь смотрелся, мягко говоря, очень странно.
Алиса нервничала. Я, пожалуй, тоже. Ли посадила нас рядом, и наши колени невольно соприкасались. Когда я с ней поздоровался, ее губы напряглись, но под столом наши пальцы сплелись в настоящем приветствии. Я вспомнил Алису с фотографии, сделанной на выпускном. В те времена она смеялась по малейшему поводу. Теперь она уже не та хохотушка и даже не улыбчивая женщина из библиотеки. Сегодня Алиса прежде всего дочь. Во время ужина она, заинтригованная, то и дело бросала взгляды на Дойла. Тот заметил ее интерес. Это вызвало краску смущения на щеках Алисы. Какая прелесть!
Я уже давненько не виделся с Ли, но, в отличие от Фрэнка, она оставалась все той же. Даже волосы зачесывала назад и стягивала их в длинный рыжий конский хвост. Должно быть, она их подкрашивает. Быть может, женщина немного располнела, на лице прибавилась пара морщин, но это была та же Ли, что и всегда: она без тени смущения во все глаза пялилась на покрытого татуировками мужчину, сидящего напротив.
– Делать тату было очень больно, – сказал Дойл. – У меня они повсюду. Хуже всего, когда колют иглой над костью, но боль быстро проходит, так что все не так уж плохо.
– Ой! – округлив губы, воскликнула Ли. – Я не хотела смотреть.
– Ничего. Трудно удержаться. Я знаю.
– А почему так много?
– Ну, это вроде хобби, которое перерастает в одержимость. – Голос Дойла дрогнул, когда он мотнул головой. – Вначале ты думаешь, что хватит одного щупальца, но потом выясняется, что щупальце выглядит гораздо красивее в окружении других, и, прежде чем ты успеваешь сообразить, что к чему, все твое тело уже покрыто щупальцами. Жаль, что у меня больше не осталось свободных участков на коже. Некоторые люди не любят свою кожу… Вы об этом раньше слыхали? – Он отправил пальцами в рот кусочек брокколи. – Я изменил свою кожу.
– Я тоже недовольна своей кожей, – призналась Ли. – Если я пять минут посижу на солнце, то подсыхаю, словно чипсы.
– Но парни любят веснушки на коже, – заметил Дойл.
Легкая улыбка коснулась губ Ли.
– Знаю.
Вскоре она уже смеялась и вела приятную беседу с покрытым татуировками Электрическим Парнем. Энола лишь время от времени вставляла фразу-другую. Алиса молчала, но то и дело поглаживала мою руку. Она ничего не рассказала родителям о наших отношениях. Я должен был бы испытывать облегчение, но как бы не так!
– Пелевский приходил? – спросил Фрэнк, отправляя в рот кусочек жаркого. – Он говорил, что зайдет.
Энола стрельнула глазами в мою сторону. Я положил вилку и нож на край тарелки.
– Да. Он все у меня осмотрел.
Алиса на меня взглянула.
– Этот строительный подрядчик – мой приятель, – сказал Фрэнк не то Алисе, не то мне. – Хороший малый. Перекрывал нам крышу в прошлом году. Что он сказал?
Произнести это было очень трудно, но медленно отлеплять бактерицидный пластырь от раны еще хуже, чем быстро его сорвать.
– Сто пятьдесят тысяч… для начала. Скорее всего, окончательная сумма составит двести пятьдесят тысяч.
Алиса напряглась.
На обоях, как раз за левым ухом Фрэнка, красовался голубой цветок. Разговаривая с хозяином дома, я смотрел на его лепестки.
– Сколько?
Я повторил цифру. Ли и Дойл умолкли.
– Это же не ремонт, это похлеще чертовой ипотеки будет!
– Знаю.
– У тебя таких денег просто нет.
– Я связался с Историческим обществом.
Здесь мне следовало бы попросить денег, но я не попросил. Не в присутствии Алисы, которая как раз убрала свою руку с моей руки.
Фрэнк глотнул воды, прожевал то, что было у него во рту, и уставился на свою тарелку.
– Мы не можем позволить, чтобы дом вот так взял и развалился.
Он резко хлопнул ладонями по краю стола, словно подчеркивая, что решение принято.
– Я дам тебе денег. Для начала хватит. Дай мне пару дней, чтобы их собрать.
– Фрэнк! – едва слышно произнесла Ли.
– Папа!
Я никогда прежде не слышал, чтобы голос Алисы был похож на шипение.
– Нельзя позволить, чтобы дом разрушился. Паулина и Дэн любили его.
Он хотел сохранить этот дом в память о моих родителях. Мне следовало отказаться от его денег, но не в том я был положении, чтобы так поступить.
– Я постепенно верну всю сумму.
Алиса, отодвигая свой стул, умудрилась красноречиво пнуть меня ногой. Мое колено, подскочив, ударилось о столешницу так, что расплескалось содержимое соусника.
– Пойду заварю кофе, – сказала Алиса и ушла в кухню.
Энола и Ли, понурившись, изучали свои салфетки.
– Может, ей нужна помощь? – сказал я.
Когда я шел в кухню, Дойл сказал Фрэнку:
– Это очень щедро, мужик. Вы замечательный человек.
Алиса, стоя у раковины, молола кофе в большой ручной кофемолке, сохранившейся в доме с давних времен. Сжатый кулак нервно и энергично делал круговые движения. Подсветка возле стола мягко освещала изящный изгиб ее руки, сжимающей рукоятку кофемолки. Если возможно молоть кофе с видом человека, который испытывает вселенскую скорбь, то именно так это и происходило. Спина Алисы ссутулилась. Движения создавали впечатление обдуманной, болезненной нарочитости. На желтой ткани ее блузки в области подмышек выступили пятна пота. На затылке волосы местами слиплись. Я знал, что ее пот имеет солоновато-сладкий привкус. Я хранил старые воспоминания о ней, тогда еще девчонке, в зеленой юбочке для игры в хоккей на траве, о веснушках на ногах там, где их не закрывали защитные щитки и гетры. Я хранил недавние воспоминания о ней, раскинувшейся на простынях в спальне, о ямочках на ее пояснице.
– Эй! Все в порядке?
– Ты мне ничего не говорил о подрядчике. Ты мне вообще ничего не рассказал. Ты поговорил с отцом, а не со мной, – не переставая крутить ручку кофемолки, сказала Алиса. – Ты собирался просить у него деньги?
– Нет, – ответил я, но, поняв, что вру, уточнил: – По крайней мере, до тех пор, пока не возникнет крайняя необходимость.
– У родителей денег немного. Я не хочу, чтобы ты брал у папы деньги.
– Знаю.
– Я не могу потребовать, чтобы отец не давал тебе денег, как не в состоянии отговорить его от какой-либо глупой выходки, но я прошу тебя не брать их.
– Извини.
– Ты вечно извиняешься.
Алиса отмеряла ложкой кофе грубого помола и высыпала его в мамину кофеварку.
– Я не думал, что он мне предложит.
Я положил руки на стол, ощутив его прохладу, и нагнулся к Алисе. Я пообещал со временем вернуть деньги, но эти обещания мало что стоят, учитывая сумму. Если Фрэнк оплатит все работы, я стану его вечным должником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});