Читать интересную книгу Александр I - Джанет Хартли

Александр и декабристы

После смерти Александра I настало время фактического междуцарствия. Так как у Александра не было сыновей, а дочь умерла, его брат Константин оказался главным претендентом на престол. Но еще в 1819 году он говорил с Александром о том, что отказывается от своих прав на трон ради морганатического брака с польской женщиной не королевской крови. В 1823 году Александр официально принял это отречение, подготовив манифест, который передавал право наследования его младшему брату Николаю. Хотя самого Николая поставили в известность об этом решении, манифест был сохранен в секрете. Запечатанные копии этого документа, помеченные словами «Открыть только после моей смерти», были переданы на хранение в Успенский собор в Москве, с ведома Сената и Государственного Совета в Санкт-Петербурге. Неуверенный в преданности гвардейских полков и сознающий потенциальную угрозу со стороны польских сил Константина (Константин управлял Польшей), Николай сначала не решился принять трон и принес присягу Константину 9 декабря, вместе с гвардией и государственными служащими. Только после публичного отречения Константина от трона Николай твердо решил принять власть, и 24 декабря гвардейским частям было приказано принести присягу вторично, теперь уже Николаю. В этой обстановке члены тайной организации, известной в истории как Северное общество, решили поднять в Петербурге восстание 26 декабря (отсюда — «декабристы»), формально в пользу Константина (который заслужил почему-то репутацию либерала) и потребовать введения конституции. Распространенная легенда гласит, что гвардейские солдаты весело восклицали слово «Конституция!», считая, что это имя жены Константина. Около 3000 человек под командованием тридцати офицеров пришли на Сенатскую площадь, но, сумбурно управляемые и сбитые с толку, они не представляли действительной опасности, а большая часть гвардии вообще осталась верной своему государю. «Бунтовщиков» в конце концов с легкостью разогнали, когда артиллерия открыла огонь (было примерно подсчитано, что потери составляли 70–80 человек). За этим неудачным выступлением следовало восстание на Юге, поднятое Южным обществом вместе с Обществом объединенных славян, но оно было с легкостью подавлено царскими отрядами, и к середине января с ним было покончено.

Почти через месяц после смерти Александра разгорелись новые восстания, причем, определенно, они являлись протестом против его наследника, Николая I. Понятно, что эти восстания очень потрясли Николая и его окружение (его мать все время повторяла в день восстания в Санкт-Петербурге: «Господи, что скажет Европа?»)[245]. Николая убеждали, что революция была частью деятельности европейских заговорщиков, что эти низкие идеи распространяются из Западной Европы, особенно из Франции, которая традиционно представлялась рассадником революций. В этом Николай уверился в ходе работы Следственной комиссии, которая занималась участниками обоих выступлений; так: например, декабрист А. Н. Муравьев признался Комиссии, сказав, что приобрел свои «ненормальные либеральные идеи во время пребывания за границей»[246]. Николай проявил огромный интерес к работе Комиссии и до конца своего правления хранил копии отчетов на своем столе, что напоминало ему об угрозе революции. Восстание декабристов, однако, имело важное значение не только потому, что оказало влияние на Николая и его политику, но и потому, что явилось результатом проблем и неудач царствования Александра. Правление, которое, казалось, обещало далеко идущие внутренние реформы и во время которого Россия стала господствующей континентальной державой, закончилось с уходом части образованной элиты русского общества.

Казалось, Александр имел много общего с офицерами, которые вели свои подразделения на восстание 1825 года (мы знаем немного о мотивах простых солдат, которые шли за своими офицерами). Большая часть лидеров Северного и Южного обществ были выходцами из привилегированных аристократических семей и получили замечательное образование с западным уклоном. Они знали иностранные языки и были знакомы с работами виднейших европейских деятелей того времени; библиотека Павла Пестеля, лидера Южного общества, содержала книги Руссо, Гельвеция, Гольбаха, Дидро, Кондильяка, Вольтера, мадам де Сталь, Беккариа и Бентама. Как и Александр, многие декабристы были в восторге от завоеваний Французской революции, также не имея никакого революционного опыта (декабристы, находясь в ссылке в Чите, пели «Марсельезу»). Многие из них участвовали в кампаниях против Наполеона и вошли в Париж вместе с Александром в 1814 году. Многие также остались во Франции (между 1814 и 1818 годами там находилось 30 000 русских солдат и офицеров, и подсчитано, что примерно треть декабристов были офицерами), или, как и сам царь, путешествовали по другим странам. Они интересовались конституционными установлениями в разных странах, исповедовали гуманистические взгляды и проникались отвращением к крепостничеству. Некоторые из них были не менее религиозны, чем сам Александр (например, декабрист Михаил Орлов был членом Русского Библейского общества, а Михаил Сергеевич Лунин обратился к римскому католицизму).

Общие взгляды Александра и многих декабристов послужили причиной того, что царю так и не удалось провести решительную акцию против этих тайных обществ, несмотря на информированность об их существовании. В самом деле, казалось, он даже разделял взгляды раннего тайного Союза Благоденствия. Ознакомившись с содержанием конституции Союза, так называемой «Зеленой книгой», которая была основана на конституциях немецкого патриотического тайного общества Тугендбунд, Александр отметил, что правила конституции «замечательны», но предупредил, что слишком многие тайные общества начали с чисто филантропических целей, а затем повели заговорщическую деятельность против государства[247]. По словам Константина после смерти Александра, царь часто разговаривал с ним о Союзе Благоденствия и в 1822 или 1823 году дал ему почитать устав этого союза. За кажущимся преобладанием чисто филантропических задач Союз Благосостояния на самом деле ставил целью создание конституции для России, но Александр не знал его точных планов. Не позднее 1821 года (после потрясений дома и за границей в 1820 году), получив рапорт о деятельности тайных обществ от Васильчикова, генерал-губернатора Санкт-Петербурга и командующего императорской гвардией, Александр сказал: «Ты, который служил мне с самого начала моего правления, точно знаешь, что я разделял и одобрял эти иллюзии и ошибки!»[248]. Историк Цетлин писал, что Александр «являлся первым декабристом — старшим братом тех людей, которые позже так сильно ненавидели его» и что «всю жизнь, даже с трудом двигаясь в темном лабиринте мистических поисков, в душе он оставался их единомышленником». Но Александр не настолько симпатизировал будущим декабристам, чтобы игнорировать их деятельность, и одобрил предложение Васильчикова учредить небольшую секретную полицию для наблюдения за ними в Санкт-Петербурге и его окрестностях.

Сходство между Александром и декабристами на самом деле было поверхностным. Александр умер в возрасте сорока семи лет, а декабристы представляли, с некоторыми исключениями, более молодое поколение (средний возраст их — между двадцатью и тридцатью годами, причем сорок процентов были моложе двадцати пяти). Александр получил образование в конце восемнадцатого века и воспитывался на книгах французского Просвещения. Декабристы, преимущественно, получили образование в начале девятнадцатого столетия и находились под влиянием наполеоновских событий не менее, чем революционная Франция, кроме того, они были последователями раннего романтизма (некоторые декабристы были выдающимися литературными деятелями). Образование, которое многие из них получили — в таких учебных заведениях, как линей в Царском Селе, Московская школа артиллерии или Московский университет, — возбуждало умы студентов и очень отличалось от частного, полученного Александром от Лагарпа. Декабристы не только были знакомы с конституцией революционной Франции, но знали и конституции начала девятнадцатого века, например, французскую конституцию 1814 года, которая была опубликована в журнале «Сын Отечества». Русские журналы также печатали переводы испанской и норвежской конституций и писали о форме правления в Англии.

Хотя события 1812 года сильно потрясли Александра, его опыт очень отличался от опыта многих декабристов, которые участвовали в кампании против Наполеона (некоторые из участвовавших в восстании 1825 года, были, конечно, слишком молодыми для этого). Они, в отличие от Александра, встречались не только с врагом, но и общались с крестьянами партизанских отрядов (декабрист Михаил Орлов сражался в партизанском отряде под командованием генерала И. С. Дорохова), что было для них необычно. Торжество изгнания иностранных захватчиков из Отечества породило всеобщее чувство гордости и патриотизма в молодых офицерах. Будущий декабрист Н. А. Бестужев писал: «Огромная Россия поднялась как один человек… Народный гнев в России был так велик потому, что это была народная война»[249]. «Мы — дети 1812 года», — сказал декабрист Матвей Иванович Муравьев-Апостол[250]. Смесь восхищения иностранным с великой гордостью за Россию была обычна для молодых впечатлительных офицеров. А. В. Чичерин, поручик Семеновского полка, погибший во время освобождения Европы от Наполеона, писал из Бунцлау: