Он похлопал меня по плечу и увлек за собою на террасу.
Нас встретили три настороженных, вопросительных взгляда.
— У меня появилась надежда, — сказал я, посмотрев внимательно Ильшуру в глаза.
— У всех Драконов появилась надежда, — подвел итог Тизкар, — женщина будет жить. Само ее появление — чудо. Я жду подробного рассказа о том, как она сюда попала.
Отчего-то разговоры о моей Кэт вызывали во мне недовольство, словно кто-то чужой, не я, дотрагивался до нее. Все в этой женщине принадлежит мне, даже ее прошлое. Видимо, Мудрый поймал мой взгляд, поэтому спешно отвел глаза и больше о Кэт не говорил.
— Я хочу знать, как обстоят дела на Тэхере. Что было предпринято после моего ухода? — внимательно окинул взглядом собеседников.
Ильшур усмехнулся в свойственной ему манере и отпустил потоки своей силы. Я видел скользнувших и растворившихся в пространстве зеленых энергетических змеек, впервые сила имела цвет и обретала форму. Это было настолько удивительно, что я не сразу обратил внимание на слова друга.
— Анситор, — с нажимом произнес Ильшур, повторно привлекая мое внимание, — на что ты так отвлекся, что мои слова перестали интересовать тебя?
— Неважно, — отмахнулся я, — так о чем ты?
— Я говорю — разговор предстоит долгий. Неплохо бы нам подкрепиться. Новостей много. С твоей обслугой магические контракты, подкрепленные клятвой, я заключил.
На террасе уже поставили большой стол и его неспешно сервировали гуманоиды нескольких рас, тексов среди них не было. Я поднял вопросительный взгляд на Ильшура. Друг понял, что именно привлекло мое внимание и о чем хочу узнать в первую очередь.
— Тэксов нет. Они пропали. Испарились без следа. Их нет ни в одном доме Драконов. Только памятник Герину напоминает об их существовании. Кстати, сильно ты его… Придется приложить усилия, чтобы получить информацию.
— Как испарились? — злость нарастала и требовала выхода.
— А вот так! — как ни в чем не бывало улыбнулся Ильшур, — подробностей не знаю, но факт на лицо. Похоже нас провели, как неразумных детенышей, и уже не в первый раз.
— Ты находишь ситуацию забавной? — прошипел я, отпуская силу.
Ильшур ощутил мой гнев и в миг стал серьезным. Он всегда умел уловить мое состояние и сделать правильные выводы.
— Я нахожу забавным то, что упиваясь своим могуществом, ни один из нас не видел дальше своего носа, — уже без улыбок, но глядя прямо мне в глаза сказал он, — и ты, Анситор, ты тоже не видел, не чувствовал, а значит виноват, как все мы.
В его словах была логика. Мы слишком доверяли тем, кто был близко, тем, кому до нас доверяли наши отцы и деды, тем, кто в нашем общем горе был вместе с нами. А вместе ли? Рядом. Находились неподалеку, упиваясь своей победой, не желая упускать из виду тяжелораненого, но все еще опасного хищника. Много было неясного. Мы те, кому доверили поддерживать хрупкое равновесие в этой Вселенной, и сами стали причиной катастрофы. Наше бездействие позволило расплодиться заразе, но в наших силах выявить и покончить с ней.
— Да, виноваты, — согласился я, — но мы живы. Значит нам и исправлять то, что мы натворили.
Слуга с поклоном пригласил за стол.
— Я хочу знать, как обстоят дела на Тэхере, — повторил я, садясь за стол и приглашая жестом располагаться остальных.
— Оказывается, Совет Разумных не собирался уже несколько сотен лет, — тихо начал Силурес, не поднимая взгляда от своей тарелки, — практически, все решения принимали… Драконы.
Я застыл, переваривая информацию. Вокруг повисла долгая пауза. Все глаза собравшихся были устремлены на меня.
— Драконы? — тихо переспросил я, в моем голосе было столько скрытой ярости, что сидящие напротив склонили головы, — надеюсь, вы опросили всех братьев. Что удалось выяснить?
Силурес с трудом поднял голову, чтобы взглянуть мне в глаза.
— Анситор, разумеется, все братья были опрошены. Никто из нас не имеет отношения к принятию решений этого Комитета.
— Комитетом Совета Разумных называли тех, кто принимал решения и законы от имени Драконов, — пояснил Норбан.
— Как долго не собирали полный состав Совета? — я поднял взгляд на Силуреса, — ты сказал «несколько сотен лет». Я бы хотел знать точно. Сколько?
— Около пяти тысяч лет, — выдохнул он.
— Черные дыры проклятого сектора! Значит со времен гибели Сарханы Совета попросту не существует? — меня поразили вся масштабность и изощренность махинации с которой мы столкнулись.
— Получается, что так, — словно отвечая не мне, а своим мыслям, откликнулся Ильшур, — и еще вопрос остается открытым — куда исчезли все тексы?
Вырисовывалась ситуация, которую раньше никто из Драконов не замечал. Ни один из нас не предпринял попытки проанализировать, попытаться изменить существующий порядок, взяв все под свой контроль. Более того, это даже не пришло никому в голову. И прежде всего мне — представителю Великого рода Нарам-Суэн, на котором испокон веков лежала вся ответственность за судьбу Вселенной. Сила нашего рода не только обладала мощью, она была способна объединять и направлять силы всех родов, превращая их в одно мощное и действенное оружие, направленное против врага Разума и всего живого. Почему? Все Драконы словно находились под колпаком, намеренно искажающем реальность. А теперь его поверхность пошла уродливыми трещинами и стенки этой ширмы начали разрушаться, открывая неприглядную картину.
Тизкар молча слушал наш диалог, задумчиво проводя пальцем по краю бокала. Он переводил внимательный взгляд на каждого собеседника, о чем-то размышляя. И, видимо, сопоставив только ему ведомые факты, заговорил.
— Все вы, — тихо начал он, — последние представители нашей некогда великой расы. Но не только. Все вы — последняя надежда всех разумных нашей Вселенной. Мы столкнулись с хитрым и изворотливым врагом, который сумел подобраться очень близко. Все вы слишком молоды и не помните событий той последней войны, где ваши предки одержали Великую победу, вернув жителям нашей Вселенной мир и право на жизнь. Особенностью гуманоидов являются эмоции и чувства. А чувства Драконов сильны. Если это любовь, то она так огромна, что Дракон, потеряв пару, уходит за нею вслед, не имея сил и желания дышать без нее. Если это радость, то она настолько ослепляющая, что от ее блеска не замечаешь зла, притаившегося рядом. Если это горе, то оно такое всеобъемлющее, что стираются все краски этого мира. Именно это, по мнению врага, делает нас слабыми. Возможно, доля истины в этом есть. Но эти же чувства и эмоции делают нас сильнее, они заставляют наши сердца пылать.