— Нет… пожалуйста…
Пожалуйста.
Кого она умоляет, если не меня?
Она не имеет права умолять никого, кроме меня.
Еще стоны. Вдохи. Всхлипы чистой извращенной боли.
Я отодвигаюсь назад и смотрю на ее страдальческое лицо, нахмуренные брови и слезы, которые собираются в уголках ее глаз, а затем скатываются по щекам.
Ей не только снится кошмар, но она еще и страдает с каждой секундой сильнее.
Кто-нибудь лучше разбудил бы ее, но, если я это сделаю, она больше не заговорит. Это говорит ее подсознание, и она, скорее всего, даже не вспомнит слов, которые только что произнесла.
Кроме того, как она смеет мечтать о ком-то другом после взрывного знакомства моего члена и ее киски?
Черт возьми. Я все равно ее разбужу.
Бросая телефон на стол, я постукиваю ее по щеке тыльной стороной ладони. Она даже не шевелится.
— Открой свои чертовы глаза, — говорю я не очень вежливо и не могу понять причину моего мрачного тона.
Мия не отвечает и не показывает признаков понимания своего окружения.
Не вини меня за то, что я собираюсь сделать.
Я явно просил ее проснуться, но она, похоже, не в восторге от этой идеи, поэтому мне приходится прибегать к другим мерам.
И да, я глубоко взволнован режимом «трахаться», в который легко вошел мой член. Я могу быть известен как человек с огромным сексуальным влечением и обширным репертуаром парафилий, но на самом деле я не так уж легко возбуждаюсь.
Или легко. Мия, очевидно, изменила это.
Ранее Нила и Бетани практически набросились на меня, предлагая сделку «трахни одну – получи вторую бесплатно», но я не смог проявить ни малейшего интереса.
Мия произносит два слова во сне, и я готов оплодотворить ее своим гребаным ребенком, чтобы у нее не было выхода.
Блять. Что это была за мысль?
Я стягиваю боксеры, оставаясь полностью обнаженным, и запрыгиваю на диван.
Мои колени лежат по обе стороны от нее, когда я закидываю одну ее ногу себе на плечо и обнажаю ее набухшую розовую киску.
Ей определенно больно, и последнее, что ей нужно – это еще одно сексуальное приключение.
Кто-то другой, вероятно, оставил бы ее в покое.
Хорошо, что я не кто-то другой.
Я приподнимаю рубашку, обнажая розовые соски, дразню один из них, затем глажу ее складочки, погружая пальцы в розовую плоть. По ее маленькому телу пробегает дрожь. Складки дискомфорта медленно исчезают с ее лица, а стоны боли затихают.
Как по волшебству.
Мои пальцы находят ее клитор, я обвожу его по кругу, а затем слегка касаюсь. Ее бедра дергаются, и стон удовольствия срывается с ее приоткрытых губ.
Я продолжаю делать это до тех пор, пока не чувствую, как ее липкое возбуждение касается меня, а пьянящий аромат ее киски заполняет мои ноздри.
Пока она извивается, я освобождаю ее киску, которую в данный момент следует называть просто моей киской. Обхватываю пальцами ее горло, впиваясь большим пальцем в красные отпечатки, которые я оставил ранее.
Я несколько раз дергаюсь, используя ее липкость на ладони как смазку, а затем медленно погружаюсь в ее гостеприимное тепло.
Мия стонет, ее голова запрокидывается, а тело дрожит.
Черт возьми. Она идеально тугая.
Я толкаюсь в умеренном темпе, наслаждаясь тем, как она сжимает мой член, как будто она в сознании. Тот факт, что она спит, делает все намного эротичнее.
Мой член впервые в своей гедонистической жизни серьезно подумывает о более длительной подписке.
Соски Мии твердеют, когда ее бедра встречают меня толчок за толчком. Я никогда не верил в судьбу, но уверен, что эта маленькая муза создана для меня. Срабатывают ее телесная память на меня, и она приветственно подергивает бедрами и выгибает спину.
— Твоя киска так жаждет моего члена. Ты собираешься принять мою сперму глубоко внутрь, как моя любимая маленькая дырочка, когда я захочу, не так ли? — я стону и ускоряю темп, мгновенно разгоняясь от нуля до сотни.
Глаза Мии распахиваются, и на секунду она кажется ошарашенной, смахивая слезы.
Мой взгляд ловит ее дикий взгляд, когда я врезаюсь в нее, владея каждым дюймом и не оставляя остатков.
Я не останавливаюсь.
Слишком поздно останавливаться.
Ее безумный взгляд перемещается от моего лица к тому месту, где мы соединяемся.
Я ожидаю, что она попытается оттолкнуть меня, но она плотно обхватывает мой член, ее возбуждение – лучшая смазка, которая у меня когда-либо была. Ладно, не считая ее крови.
Мия – произведение искусства, когда испытывает оргазм. Ее брови хмурятся, рот открывается в безмолвном «О», и она дергает бедрами.
Я ожидал, что продержусь дольше, и обычно так и происходит, но вид того, как она кончает на моем члене, мгновенно доводит меня до грани.
Блять.
Мои яйца напрягаются, и я кончаю длинными струями на ее обнаженный живот.
Я почти кончил в нее. Снова.
Не знаю, что на меня нашло. Резинки у меня везде и всюду, но уже второй раз я забываю надеть их.
Или, может быть, в глубине души я обманом заставил себя забыть. Ни для кого не секрет, что мне было необходимо ощутить ее голую кожу на своей, когда она кончает.
Мия упоминала неделю или около того назад, что ей назначили сменить противозачаточный укол, но все равно, это значительный промах с моей стороны.
Мы так и остались на месте, купаясь в дымке похоти. В голове у меня туман из вопросов без ответов и опасных возможностей, а член все еще наполовину эрегирован.
Мия приходит в себя первой, отталкивает мою руку от своей шеи и откидывается на локтях.
— Что это, черт возьми, было? — показывает она.
— Твои попытки выглядеть злой – полный провал. Может, захочешь попробовать еще раз, когда твое лицо уже не будет выглядеть свежеоттраханным и довольным, если можно так выразиться.
Она сверкает глазами.
— Отвечая на твой вопрос, скажу, что это, как и договаривались, была демонстрация одного из моих извращений, — я ухмыляюсь. — Сомнофилия для победителя.
Ее губы приоткрываются, и она тяжело сглатывает.
— О? — я наклоняю голову. — Судя по твоей реакции, тебе тоже понравилось.
Она трясет головой сильнее, чем нужно, но ее щеки приобретают более глубокий румянец.
— Не стоит стыдиться, если ты только что кончила из-за этого. Но я отвлекусь, только до следующего раза, когда снова разбужу тебя своим членом.
Что я говорю? Следующего раза быть не должно.
Она начинает вставать, но я хватаю ее за руку. Мия делает паузу с озадаченным выражением лица. Я хватаю несколько салфеток с журнального столика, где ее ждет ужин, и стираю следы нашего секса с ее полупрозрачной кожи.
Кто я, если не заботливый джентльмен?
Помогает то, что я могу проследить следы своих пальцев на ее теле. Эти неровные засосы и следы от укусов быстро становятся моим любимым творением.
Мия остается неподвижной и наблюдает за мной глазами, напоминающими полураздавленные, едва уцелевшие полевые цветы на краю вулканической лавы.
Это определенно не из-за секса, учитывая, что в них все еще сияет капелька похоти.
— Что тебе сейчас снилось? — я вытираю пространство между ее ног, а затем вытираю живот.
— Ничего.
— Ты плакала и задыхалась.
— Ничего, — на этот раз она показывает слово более решительно.
—Давным-давно, — я уделяю особое внимание чистке края ее пупка. — Брэн вошел в мою комнату без света в глазах, и когда я спросил его, что случилось, он тоже ничего не сказал. И все же с тех пор он уже не был прежним. Поэтому у меня большие проблемы с доверием к слову «ничего».
Она сглатывает и опускает голову. Я могу сказать, что она близка к тому, чтобы сломаться, и все, что мне нужно сделать, это подтолкнуть ее еще немного.
Мой голос смягчается.
— Это связано с тем, кто забрал твой голос?
Мия кивает.
Хорошее начало.
— Он еще жив?
Еще один кивок.