Читать интересную книгу ПОКОЛЕНИЕ «NET» - Виктория Morana

Москва. День У. 8:00

У Жени было такое лицо, что председатель избирательной комиссии, на этот раз это была молодая девушка лет 30-ти, поежилась и поспешила скрыться в своем кабинете. За те полчаса, которые парень находился на участке, она провинилась перед ним уже 2 раза. Во-первых, председатель не выдала Жене удостоверение члена избирательной комиссии с правом совещательного голоса сразу после его регистрации. Молодому человеку пришлось 3 раза требовать удостоверение, прежде чем он его получил. Председатель попыталась возразить, что членам комиссии с совещательным голосом никаких удостоверений не положено, но Женя почти ткнул ее носом в выписку из закона, после чего листочек с печатью быстро перешел ему в руки. Во-вторых, комиссия как-то слишком скрытно сшивала и составляла списки голосующих граждан по участку, не давая Евгению даже близко к ним подойти. К спискам парень все-таки пробился, а вот настроение у него было хуже некуда. Все эмоции отражались на его лице, да так откровенно, что председатель, видимо, поняла, что с ним шутки плохи.

Ровно в 8 часов утра избирательный участок пошли открывать в сопровождении охранника. Женя этот момент упустил, так как все еще разбирался со списками. В 8 часов 01 минуту председатель потянула его за рукав, деликатно откашлявшись.

— Простите, Евгений… — промямлила она. — Мы сейчас урны будем опечатывать, вы хотите понаблюдать?

— Само собой, — всполошился Женя, ругая себя за рассеянность. — Спасибо, — добавил он, следуя за женщиной. Он удивленно смотрел ей в спину, поражаясь ее сознательности. Она вполне бы могла ничего не говорить парню и опечатать урны, без его ведома вложив туда пару десятков фальшивых бюллетеней, но председатель этого не сделала.

Урны опечатали быстро и качественно, наложив металлические и восковые пломбы. Ящики для голосования в этом году были прозрачные, хоть и затемненные, что позволяло лишний раз убедиться в том, что они полностью пусты. В декабре 2011-го года урны были обклеены желтой бумагой, так что приходилось фонариком светить в их щели, чтобы убедиться в отсутствии внутри «лишних» бюллетеней.

— Евгений? — опять позвала председатель, заламывая пальцы. — Все хорошо? У вас есть комментарии?

— Нет, все замечательно, — снова ошалев от такой вежливости, ответил Женя.

— Тогда пойдемте, тут наши охранники для вас стульчик поставили, присядите, может быть? — предложила женщина, заискивающе улыбаясь. Парень проследил за ее рукой, оказалось, что она указывает на стул, стоящий в самой выгодной для наблюдения точке избирательного участка.

— Ничего себе… — пробормотал молодой человек, в шоке садясь на стул. Выборы президента от выборов в Думу пока что отличались, как день и ночь. Последнее, чего ожидал Женя — это искреннее сотрудничество членов комиссии с наблюдателями.

После скандалов, ставших результатом зафиксированных нарушений на выборах в декабре 2011-го года, наблюдатели шли на участки в марте 2012-го года, готовые к самому сильному отпору со стороны членов комиссий, какой только был возможен. Для некоторых из них, пришедших контролировать процесс выборов, настоящим шоком стала готовность председателей, секретарей и охранников всячески помогать наблюдателям в их работе.

Некоторые работники избирательных комиссий сразу после выборов вышли к общественности с заявлениями о том, что их принуждали к фальсификациям[48]. Часть из них оказалась вовлечена в скандалы, где их обвинили в клевете и обмане[49]. Такие дела так и не были до конца расследованы, результатами процессов общественность осталась неудовлетворенна.

Политика — это неустанный выбор из двух зол.

(с) Д. Морлей

Питер. День У. 15:00

Леся не успела закончить разговор с Юлей, звонившей ей уже второй раз за день, по двум причинам. Во-первых, ее обещали удалить с избирательного участка за то, что она, якобы, своими разговорами мешает процессу выборов президента Российской Федерации. Угрозу удаления председатель избирательной комиссии собирался исполнить незамедлительно, если Леся не уберет телефон и не перестанет своей болтовней отвлекать бабушек от проставления крестиков в бюллетенях. Юля в это же самое время тоже работала наблюдателем у себя на участке, где-то в Невском районе, и звонила в холодной, тихой истерике. Уже второй раз девушка пыталась выяснить, насколько законно разрешить одному гражданину голосовать за другого по доверенности. Юля клялась, что на обучающем курсе от партии «Справедливая Россия», от которой она и пошла наблюдателем на выборы, говорили, что по доверенности голосовать нельзя. Членам избирательной комиссии в Невском районе, очевидно, такого не рассказывали, по словам Юли с доверенностью проголосовало уже несколько человек. Она обращалась с этим вопросом в штаб, из которого ей не ответили (ох, как Лесе это теперь было знакомо!), а потом на горячую линию организации «ГОЛОС», так же занимающейся контролем и фиксированием нарушений на выборах. Не получив полноценного объяснения нигде, Юленька в отчаянии звонила Лесе.

— Ты, главное, не психуй, у меня тут тоже кошмар, — пыталась успокоить ее Леся на правах старшей подруги, хотя нервы к обеду уже сдавали. — Мой муж сейчас на тебя через веб-камеру наблюдает, говорит, что на тебе лица нет. Хлопнемся с тобой в обморок, кто будет Родину защищать?

Во-вторых, возмущения председателя комиссии были не единственной причиной, отвлекавшей Лесю от разговора. Около 15 часов, после обеда, на ее избирательный участок зашла женщина, возмущенно размахивающая паспортом. Дама явно была настроена на то, чтобы полностью привлечь к себе внимание монотонно работающего пункта для голосования.

— Знаете, господа, ну, я реально в шоке! — от души возмущалась женщина, неминуемо собирая вокруг себя толпу граждан. — В Интернетах писали, что наши будущие президенты ох… обалдели, но я как-то не думала, что обалдевать они будут именно в моем районе!

— Что случилось? — быстро распрощавшись с Юлей, Леся тараном вклинилась в скопление людей, оказавшись рядом с истеричкой.

— Многометровый плакат случился у вас на торце здания, — недовольно пояснила дама. — Я не буду говорить, чей именно плакат, чтобы не агитировать за этого товарища прямо на выборном пункте. Но вы бы вышли и сами посмотрели.

Леся как-то сразу поняла, появления чьего именно лица стоит ожидать на баннере, так рассердившем избирательницу. Как же она умудрилась пропустить такое вопиющее нарушение правил предвыборной агитации? Еще вчера никаких плакатов на здании участка не было. Только потом до Леси дошло, что у нее и не было шансов увидеть, как вешают плакат, она ведь ни разу не вышла за весь день из помещения для голосования.

— Вы уверены, что не ошиблись? — несколько нерешительно уточнил возникший за спиной Леси бравый наблюдатель, который не казался ей уже таким бравым.

— Я же не слепая, — обиделась избирательница. — Каждый голосует за кого хочет, я ничего не буду говорить о кандидате, но это, как минимум, нагло. Надо тогда всех было сфотографировать, в формате 5 метров на 5 метров напечатать и развесить. Я — за честные выборы!

— Сходи, посмотри, — Леся обернулась к наблюдателю с просьбой, так как сама бы не решилась покинуть свой пост.

— Может, не надо? — промямлил он. Лесе захотелось его стукнуть.

— Нет у нас на торце никакого плаката, я только что с улицы, — холодно возразила одна из членов избирательной комиссии, где-то пропадавшая последние 30 минут вместо того, чтобы выдавать бюллетени гражданам, пришедшим на выборы. — Глупости какие-то.

— Быстро, пошел и посмотрел! — рявкнула на наблюдателя Леся, да так, что парня сдуло, словно ветром. — И фотоаппарат возьми!

Его не было ровно 10 минут, которые показались Лесе вечностью. Все это время на участок шли люди, появлялись, как беспрерывная цепочка, друг за другом. Если агитационный плакат действительно висел на торце здания, на сколькие решения повлиял пафосный лозунг, который на нем напечатан?

Вернувшись, наблюдатель угрюмо подтвердил наличие баннера во всю стену, показав несколько фотографий. Лесе захотелось громко выругаться, но председатель всегда словно дышал ей в шею, будто бы искал повод вывести ее с избирательного участка.

— Ну что ж, значит, уважаемые члены избирательной комиссии попросят охрану плакат снять, естественно, как можно быстрее. Так ведь, господин председатель? — Леся обернулась к своему мучителю с самой вежливой улыбкой. — Законодательство на этот счет процитировать?

— Не стоит, — с не меньшей вежливостью в голосе ответил он. — Мы бы и рады его снять, но не можем. Нет таких полномочий, это надо подвергать свои жизни опасности, лезть на крышу, отрываться от нашей непосредственной работы на выборах. Простите, но это невозможно. Снимем потом, вечером, когда народа станет меньше.