Читать интересную книгу Знаки перемен (сборник) - Татьяна Трубникова

С Сеней они очень подружились. Каково было их удивление, когда оказались еще и в одном классе. Сразу сели вместе, за одну парту. Павел с интересом слушал рассказы нового друга о Вьетнаме, Индии и Алжире, где тому довелось жить едва не с пеленок.

Отец Сени перед отъездом «передал» своего ученика знакомому, который много лет занимался преподавательской деятельностью при КГБ… Дядька был занудный и пунктуальный до тошноты. Но Павел сумел найти к нему подход беспрекословным подчинением, педантичной аккуратностью и таким прилежанием в занятиях, что тот смягчил для него свое твердокаменное сердце…

Сеня с Павлом сошлись очень близко. Даже не просто «не разлей вода», а как два брата. С каждым днем они все больше понимали, что мыслят схоже, смеются над одним и тем же, а весь остальной мир видят через призму совместного будущего дружбы и учебы. Единственное, чем они отличались – это физической формой. Павел был сильный, выносливый и ловкий. Куда только ушла его былая пухлость, да куда делись щечки. Видимо, французская диета из мидий и легкого супа сделала свое дело. Таскал Сеню за собой везде: на тренировки по легкой атлетике, соревнования местного уровня… Тот нехотя соглашался.

У Сени была младшая сестренка – Аленка. По уши влюбленная в Павла… С первого дня, как увидела его, смешно изображавшего местную шпану, задиравшую ее брата. Она тоже не смогла противиться его обаянию. Павел на нее внимания не обращал: малявка и малявка. Некрасивая к тому же. Его мечтой была одноклассница, Ирочка. Большеглазая, немного печальная, тонкая, изящная в каждом движении, в которых сквозили выученные до автоматизма балетные па. В ней было что-то от героинь романов прошлых веков. В таких глазах можно утонуть, сладко утонуть… Павел пытался писать стихи… Ей, разумеется. У него не получалось, он комкал листы… пока не додумался написать ей на французском… Стихи на французском. Когда прочел, по глазам ее понял, что она отдала ему свое сердечко…

К последнему году школы он уже точно знал все ВУЗы, которые могли дать возможность вернуться в Париж. Разумеется, никаких связей для поступления в Московский институт международных отношений, МГУ или Финансовый институт у него не было. Все говорили одно: в МИМО учатся дети дипломатов, а на другие престижные факультеты нужна «мохнатая лапа». Да и если предположить невероятное: он смог поступить… Получить назначение в Париж могли только самые удачливые, да и то к концу дипломатической карьеры… Павел выяснил, что для золотых медалистов сдается один экзамен: собственно, язык. Учился он всегда на «отлично», либо с парочкой четверок. Единственно, что не любил по-настоящему, это химию. И «химоза» его ненавидела. Это была тетка старой советской закваски, строгая, никогда не красящая губы, прямая, будто проглотившая аршин, бледная, в очках. Эдакая «неженщина». «Химоза», одно слово. Павла она возненавидела за красоту, особый лоск и шарм, а еще за то, что презирала больше всего в людях: карьеризм. Он старался учиться. Он слишком старался. Умен? Да, неглуп. Но звезд с неба не хватает. Ученого из него не получится. Всех тех, из кого, как она видела, не получится ученого сословия, относила к низшим существам, годным только для физического труда. А карьеристов ненавидела. Выскочка! Он просто выскочка. Так и пойдет по жизни, чужие места занимать… Так надо его, гадину, сейчас раздавить, пока другим бед не наделал… И она его раздавит! Чтоб не заносился.

Смутно, но Павел угадывал эти ее мысли… Он действительно был неглуп. Но не умом ученого. С детства в нем был особый талант: он видел людей. Думал, что все такие. Понял, что это не так, лишь много лет спустя, уже взрослым человеком. Вспоминал себя маленьким. Он всегда знал, что чувствуют и думают другие. По каким-то неуловимым штришкам, жестам, случайно оброненным словам и взглядам… С годами этот талант рос и рос в нем. Потому что ему нравилось наблюдать людей. Вот и «химозу» он видел, хотя она ставила ему вполне приличные «четверки». Однако он знал: «пять» он у нее никогда не добьется. За блестящими стеклами ее очков – ненависть. Но он должен добиться! Ведь иначе путь к золотой медали будет закрыт, а, значит, сдавать в престижный ВУЗ придется все экзамены, а это – уже без шансов… Еще Павел узнал, кто в прежние годы получил в их школе золотые медали: двое детей учителей, сын начальника ОБХСС, еще кого-то из торговли и парочка совершеннейших зубрил, одному из которых удалось снизить «подарок» до утешительной, серебряной медали, срезав его на последнем экзамене… Невесело. Это означало, что ему-то – точно, не светит… Что же он сделал? Немыслимую по советским меркам вещь: отправился к учителям тех предметов, по которым у него были спорные отметки. И просто попросил их. Сказал, что сейчас он никто, но непременно добьется блестящей карьеры. Что будет считать их своими благодетелями, привезет им из-за границы кучу подарков и никогда в жизни не забудет. И что же? Это вызвало скандал в комсомольско-партийной среде школы? Ничуть. Двое учителей согласились ему помочь. Хотя и страшно удивились: как это, ученик просит сам за себя? Где ж его родители? Разумеется, к «химозе» он не ходил. Просто нашел блестящего репетитора: преподавателя в профильном ВУЗе. В два месяца он так натаскал его по бензольным кольцам и молекулярным весам, что «химоза» вынуждена была капитулировать. Он попросту знал больше нее… При всем классе поставил ее в тупик. Впервые он увидел, как она краснеет. Удовольствие, которое он испытал, стоило всех усилий. Она не смогла поставить Павлу «четыре». Она очень этого хотела, но не смогла. Будущий гений химии имеет право на все. Даже спросила его, в какой отрасли ее предмета видит свое будущее. Павел ответил, что ни в какой.

Он закончил школу с золотой медалью.

С Ирочкой у него были романтические отношения. Однажды просидели всю ночь на качелях. Теплую майскую ночь. Она у него на коленях. Просто качал ее, как маленькую. Такие мгновения нельзя предугадать и нельзя повторить. Они запоминаются на всю оставшуюся жизнь. О них никому не рассказывают, но хранят их в шкатулке воспоминаний, как величайшую драгоценность. Как реликвию, как лучшие минуты юности… Они не были близки, но девочка была уверена, что они созданы друг для друга и когда-нибудь станут мужем и женой. Павел тоже так думал, пока однажды Аленка не поймала его в коридоре и не обвила его шею руками… Она сказала ему, что попросит отца помочь ему с поступлением. Он будет дипломатом. Они вместе будут ездить по всем странам… Она будет его женой. С ней он не пропадет. Он умен, красив, полон шарма и разбирается в людях. Он просто создан для такой деятельности… Кроме того, таким образом он не разлучится с Сеней. Говорят, женщина привлекает мужчин, играя на своей красоте, а удерживает их возле себя, эксплуатируя их пороки. Аленка поступила мудро, сразу начав со второго… Она видела, что не нравится Павлу, он любит другую. Это был ее единственный шанс.

Павел сдался на ее милость…

Он поступил в институт международных отношений. А Сеня туда не прошел, несмотря на все усилия его отца…

Свадьба Павла с Аленкой должна была состояться до защиты диплома. А после они улетали в Египет. Работать. Павел понял, что эта девочка очень ему подходит. Будет замечательной женой. Они из одного теста. Из того, из которого лепят победителей. В самом широком смысле этого слова.

Незадолго до свадьбы к Павлу в гости пришла Ирина. Она отдалась ему. Зная, что он женится, что долго будет в другой стране, что, возможно, она больше его никогда не увидит… Потому что он будет вращаться в других кругах, гораздо выше на материальной спирали жизни. Он не спустится в их старый двор, не пойдет в булочную, чтобы она могла случайно встретить его…

Павел жутко смутился и даже испугался, поняв, что Ирина была девственницей, что пять этих лет любила только его. Уловив эти мысли по выражению лица, успокоила: это один раз, больше она не появится в его жизни…

Он так и не понял, зачем она так сделала… Он просто не понял. Как-то это не укладывалось в его логичном, европейском уме… Но почему-то был безмерно счастлив. Ему было слишком хорошо. Так, как бывает только с любимой женщиной. Долго-долго вспоминал тот единственный раз. Годами. Ее руки, ее вздохи, ее глаза, ее слезы перед уходом. Которые скрывала.

Павел Иннокентьевич смотрел в окно. Как когда-то в Париже… Только в него была видна пальма с мелкими шишечками фиников, а поодаль, через дорогу, набережная, длинная, выложенная еще колонизаторами французами красивым отполированным до зеркального блеска камнем. Да шумело море. Монотонно, успокаивающе. Вдали стояли корабли на рейде.

Скоро ему стукнет тридцать три. Для дипломата – возраст детский. Хотя… Христос взошел на Голгофу… А он? Усмехнулся. До Парижа еще не добрался… Правда, он уже светит ему призывными огнями les Champs-Elysees, звучит в ушах одноименной песней Джо Дассена. Так и скажет любимому городу словами другой песни «Salut, c`est encore moi…».