Читать интересную книгу Знаки перемен (сборник) - Татьяна Трубникова

– Я уж думал, ты решил здесь остаться…

Пашка ничего не рассказал ему про переулочек. Отчасти потому, что был скрытным с раннего детства, отчасти потому, что боялся улыбки отца, да и показать вот это, сокровенное, нежданно изменившее его… Будто вдруг стал взрослым. Лишь про себя, молча ответил ему: «Я здесь еще останусь».

Вошел в ванную, стал себя разглядывать. Не так, как смотрел на себя еще утром. Пухленький мальчик. Пожалуй, щеки все ж через чур румяные и мясистые. Надо бы похудеть… Чтобы соответствовать тому внутреннему «я», что только-только открылось ему.

Павел понимал, что его мечта для воплощения требует неординарных усилий. Но его будто вело. Мысли, идеи, одна интереснее другой, так и роились в голове. Первое, что он сделал, это заявил родителям, что начинает учить французский язык. Это вызвало довольную и снисходительную улыбку отца. Но когда Павел сказал, что ему нужен лучший репетитор в Ленинграде, отец улыбаться перестал… Ладно деньги, откуда такие связи?!

Дома Павел сделал фотографии Парижа и развесил их над своим письменным столом. Чтобы великий город всегда был с ним. Жалел об одном: у него не осталось изображения того переулочка, того старинного рисунка… Но это даже было и не нужно, настолько каждый миг того вечера застыл в нем, будто письмена на вечном камне… Да и страшно было бы вновь почувствовать «чужую» реальность, будто влезть в чужую кожу… в чужое бытие, не в свою, не тобою прожитую жизнь…

Его желание было подобно скрученной пружине, оно жило в нем, двигало всеми его поступками, всеми помыслами с того памятного вечера. Окружающие воспринимали это как неадекватность… Потому что его интересовала только Франция, только все французское. Например, он выучил историю страны досконально. Знал все даты, всех национальных героев, перечитал кучу литературы. Исключительно писателей французов: Золя, Мопассана, Гюго, Флобера, все двадцать четыре тома Бальзака. Учительницу истории он сразил наотмашь своими знаниями. У него были только отличные отметки. До тех пор, пока изучали Францию… В классе его вообще считали чокнутым. Так и поняли: помешался парень после экскурсии. Ржали дружно, если он «садился на любимого конька». А посмеяться можно было просто: задать какой-нибудь вопрос по его любимой теме… Дальше – просто гогот. Ему было на это плевать, лишь бы не оскорбляли достоинства самой Франции… За нее он готов был драться.

Он праздновал четырнадцатое июля, день взятия Бастилии… Сшил трехцветную кокарду и прикрепил к плечу, на рубашку. Вызвал шок у комсорга Васи, шлявшегося в их дворе.

Павел искал любую информацию. За каким-нибудь редким журналом, где описывались способы виноделия, мог махнуть на другой конец города. Информацию, тщательно фильтруемую у нас, будто сцеженную жадными каплями – сыворотка вместо сливок – находил в самых неожиданных изданиях. В букинистических отделах книжных магазинов. Старые журналы мод воспитывали его вкус, комиксы давали понятие о юморе, чуждом нашему… Остальное было лишь то, что разрешалось знать советским гражданам о заграничном рае. Хотя и заочно, но пытался научиться разбираться в винах: как вино разглядывать, наклоняя бокал, какого цвета старое, а какого молодое, как его нюхать, какие в его аромате бывают оттенки, как делать первый глоток… А еще – любоваться «ножками»! Вот ведь удивительный народ – назвать винные потеки на бокале так романтично. Чем ровнее «ножки», тем вино лучше и дороже. Даже купил себе вина. Пробовал его. Мама плакала. Отец был вне себя. Его сильно наказали. Отлучили на два месяца от денег на карманные расходы. Напрасно он доказывал родителям, что во Франции все с двенадцати лет пьют вино…

Есть борщ с черным хлебом отказался наотрез. Мать поставила перед ним тарелку, а он отодвинул. На черный хлеб смотрел так, будто не понимал, что это вообще такое. Просил же, нашел рецепт даже. Он хочет буйабес. Можно упростить приготовление, если морского дьявола достать у нас нельзя… Мама так осерчала, что против обыкновения обозвала его «обормотом». Борщ ему не по нутру! Добавила: «Своего беса сам вари! Вместе с морским дьяволом!». Пашка так и решил: сварит! Правда, потом понял, что слишком хлопотно. Зато он отлично готовил другие удивительные французские блюда. Навсегда запомнил советы старичка-ресторатора. Что сыр должен соответствовать вину, главное в еде – это соус и что «еда без сыра – как роза без запаха». Делал мидии на раковинах, за которыми ездил в центр, в лучший рыбный магазин. Отваривал строго: после закипания десять минут. Ни минутой меньше, ни больше. В сливочном масле потушить лук, добавить перец, сливки и сто граммов белого вина. В эту смесь сложить отваренные мидии. Накрыть плотной крышкой, с силой встряхнуть два раза, и еще сто двадцать секунд на медленном огне. Подавать горячими с белым хлебом и белым же вином. Ммм… Винные пары, поднимаясь, пропитывают мидии, они становятся такими ароматными, что слюнки текут. Вся семья с ума сходила по этому деликатесу. Мама сначала не хотела есть «этих гадов», а потом была вынуждена признать, что в увлечении сына есть толк…

Однажды спросил в магазине сыр пармезан. Так его продавщица вообще не поняла. Набычилась и махнула пухлой ручкой в кольцах на витрину: «Все здесь. Партизана нету».

Кстати, настоящий батон белого хлеба должен быть длинным, с плотной хрустящей корочкой, хранящий нежный аромат внутри. А не округлой бесформенной лепешкой. Ведь на французском слово «батон» означает «палка». Как-то в один из дней в Париже Павел видел красивую молодую даму, идущую по улице и бесстыдно, как российская торговка, откусывающую прямо от длинного батона… Он стоил всего пятьдесят сантимов, но как же был вкусен…

Так вышло, что репетитора он нашел себе сам. В их двор приехал новенький мальчик. Приняли его скверно, потому что в нем за версту чувствовалось нечто чуждое, «ненашинское», сдобренное изрядной долей высокомерия. Что-то в покрое его узких брючек, в походке вызывало у местной шантрапы неудержимое желание дать ему в морду… К удивлению всех, Павел буквально встал перед ним грудью. Пожалуй, он не был самым сильным или авторитетным парнем. Но масса тела от природы у него была изрядная. И рост. Обычно с ним никто не связывался. Не стали лезть и в этот раз… Спасенный, вновь обретенный знакомец сразу повел его к себе домой – в гости. Знакомить с родителями.

Увлечение французской культурой не прошло для Павла даром: в нем стал проявляться некий, едва уловимый шарм. Он не был броским, кричащим. Просто в манере его общения отпечатались и Мопассан с Флобером, и Мария Антуанетта, и хоть раз, но виденный Лувр, и Париж с птичьего полета, и тайная структура Notre-Dame, и образ того самого старинного рисунка акварельными красками на деревянной панели…

Посему родителей Сени, которого выручил так кстати, он очаровал. Они смотрели на него и не могли понять, неужели такой мальчик вырос здесь? Кто его папа? ИТР? Не может быть… А мама? Бухгалтер в электросети? Мда…

Сеня огляделся. Потихоньку, чтоб не привлекать к этому внимания. Одновременно он вел светскую беседу, смешно изображая местную шпану.

Часть чемоданов, коробок еще не были распакованы. На остальном лежала печать заграничного лоска. Такого количества красивых и оригинальных вещей он у друзей своих не видел. Здесь были африканские маски, ужасные, с пугающей раскраской, изломанные «розы» из песков Сахары, вазы античной формы, подсвечники, зеркала в обрамлении кованного металла, холодное оружие с инкрустациями. Не говоря о коврах, огромном телевизоре и еще какой-то штуке, назначения которой Павел не разгадал…

Подумав немного, сказал, что ищет репетитора французского языка. Только учительский уровень его не устраивает, ему нужен человек, если не носитель языка, то хотя бы имеющий постоянный контакт с теми, у кого он родной.

У отца Сени прямо глаза на лоб полезли. Он бы хотел, чтобы его собственный сын был так умен и хваток. Следующий вопрос родителя насмешил Павла, но вида он не подал. Тот спросил: «Ты русский?».

Получив утвердительный ответ, почесал затылок и сказал, что знает такого человека. Рассмеялся: это он сам. Только у него нет никаких учебных пособий, никакого опыта преподавания, а через три месяца он снова уедет… Сеню с сестренкой оставляют на этот год здесь, в Союзе, потому что посылают их в совсем уж нецивилизованное место, где отсутствует не то, что русская школа, а даже зачастую вода…

Павел сказал, что достал несколько учебников, один из них очень хороший – для тех, кого готовят для работы за границей. Ускоренный, разговорный курс. С картинками и реальными ситуациями общения. Только он ничего не может там понять в звуках.

Отец Сени снова улыбнулся: фонетику французского языка можно передать только из уст в уста. Велел нести на занятие маленькое зеркало: видеть то, что и как будет произносить. А еще там трудные времена в языке, для нашего понимания. Их очень много. Но Павлу это еще не скоро…