Зоя, как сомнамбула, опустилась на стул, продолжая смотреть на призрак, висящий в жидкости.
– Контакт осуществляется непосредственно с мозгом… этого человека, – пояснила Женевьева. – Следи за этим экраном, на нем будут записываться ответы на твои вопросы. Я сейчас включу самый мощный биостимулятор из всех, какие известны. Ты хорошо помнишь все, что я говорила тебе по дороге сюда?
Зоя кивнула.
– Ладно. – Женевьева положила ей руку на плечо, успокаивая. – И не забудь: если он и придет в сознание, то на очень малое время. В твоих руках сейчас многое… Желаю удачи, – заключила Лагранж и отошла к стимулятору.
Зоя поглядывала то на пульт, то на контейнер. На ее глазах цвет жидкости в нем начал изменяться, словно море в грозу. Чаще, судорожней запульсировала жидкость в трубках, прогоняя через организм неподвижного человека жизненные токи.
– Женевьева, – тихонько позвала она.
– Да?
– То, что ты делаешь, не опасно для его жизни?
– Для его жизни опасно совсем другое.
– Не понимаю.
– И не нужно, – произнесла Женевьева. – Потом, может быть, объясню тебе. А сейчас – постарайся сосредоточиться и все посторонние мысли выбросить из головы. Когда он придет в сознание, не потеряй ни секунды. Все!
Человек, висящий посреди контейнера, медленно, словно нехотя, разлепил веки. Несколько бесконечно долгих мгновений он и Зоя глядели друг на друга. Их встречные взгляды, чудилось, преодолевали не несколько десятков метров жидкой и воздушной среды, разделенных прозрачной перегородкой, а безумные космические расстояния, на покрытие которых фотолету понадобилось семь долгих лет пути, и плотные барьеры взаимного непонимания, вдруг выросшие между космонавтом и остальным человечеством.
Экран, на который покосилась Зоя Алексеевна, тоже ожил, по нему пробежали слова:
– Зоя… Моя Зойка…
Она невольно перевела взгляд в глубь контейнера: губы Сергея – теперь она твердо знала, что это он, – были неподвижны.
– Сережа… родной… я пришла к тебе, я с тобой, – прошептала она в мембрану. – Наконец-то ты вернулся. Мы… счастливы…
– Мы?
– Да, мы! У нас сын, как ты и мечтал, его зовут Андрей, – исступленно проговорила Зоя в мембрану.
Дальнейший их диалог пошел в каком-то лихорадочном темпе. Вопросы Сергея, словно болезненные вспышки, обжигали ее душу. Так хотелось прижать его к груди, но она понимала, что это невозможно.
– …Объясни, Зоя, что происходит. Я ничего не понимаю. Может быть, ты – фантом? Может, у меня бред, галлюцинация?
– Успокойся, Сережа, – шептала Зоя в мембрану помертвевшими губами. – Ты не спишь, это явь. Ты совершил на Землю прыжок с Проксимы, но пострадал при этом.
– Ошибка в расчетах?
– Физики проверяют их. Но ты остался жив, и ты на Земле, а это главное.
– Спасибо… – легкой зыбью пробежало по экрану.
– Любимый…
– Где Андрей?
– Дома.
– В следующий раз возьми его сюда.
Человек, погруженный в жидкость, на несколько мгновений умолк, словно собираясь с мыслями.
Женевьева стояла поодаль, чтобы космонавт не заметил ее: опасно было раздваивать его сознание, и без того находящее на грани небытия. Когда возникла пауза и экран очистился, Женевьева начала делать Зое отчаянные знаки.
Зоя вконец растерялась. Какие тут нужны еще вопросы? Разве и так не ясно, что это именно он, капитан Торопец. Он вернулся на материнскую планету, совершив немыслимый прыжок через пространство, прыжок, о котором человечество могло только грезить. Сергей жив, жив, и это главное. А пластическая операция и все прочее – это возможно, и это говорит не кто-нибудь, а сама Женевьева Лагранж, крупнейший медик Солнечной системы. Увидев ее отчаянные жесты, Зоя попыталась припомнить инструкцию, полученную только что от Женевьевы, но с ужасом почувствовала, что все тесты вылетели из головы. «Спросить, как он себя чувствует? Боже мой, идиотский вопрос», – лихорадочно соображала Зоя Алексеевна.
– Мне значительно лучше. Чувствую, я на пути к выздоровлению, – пробежали по экрану слова, как бы отвечая на ее вопрос.
За спиной Зои деловито гудел автофиксатор, записывая на видео все происходящее.
– Сергей, постарайся точно ответить… Это очень важно… Ты не стал другим? После прыжка ни в чем не изменился?
Она понимала, что вопрос задан сумбурно, запутано, как сказал бы математик – некорректно. Ответ, однако, пробежал по экрану сразу, как будто Торопец ждал этого вопроса:
– Нет, Зоя, я ни в чем не изменился. Я тот же, что и был до прыжка.
Зою охватила радость, хотя даже она понимала, что такие вопросы и ответы – довольно шаткий аргумент в споре противников и сторонников теории инопришельца.
Женевьева продолжала делать знаки. Между тем паузы между словами на экране становились все большими. Видимо, мозг Торопца изнемогал под непосильным бременем.
– Сергей, а помнишь… как ты водил меня по кораблю?.. Там, на лунных стапелях, – в полной растерянности прошептала она.
– Конечно, помню, – пробежало по экрану. – «Анастасия» в порядке. Она идет курсом к Земле, на обычной фотонной тяге. Ее ведет белковый манипулятор, с которым – помнишь? – мы познакомились на лунном космодроме… Орландо…
– Как не помнить! – покосилась Зоя на Женевьеву.
– Он справится с навигационными задачами?
– В полете он решал задачки и посложнее. Когда-нибудь я расскажу тебе, Зоя.
Женевьева схватила грифельную доску, набросала на ней мелом какое-то слово, повернула к Зое. «ШРАМ!!!» – мгновенно вспомнила она наставления подруги и, нагнувшись к переговорному устройству, спросила:
– Сергей, откуда у тебя шрам? Кто тебя оперировал в полете?
Экран, однако, молчал. Ручеек синусоиды на осциллографе вытянулся в прямую линию: сознание человека в контейнере снова отключилось.
– Сережа, Сережа, очнись! – потеряв голову, закричала Зоя, не отрывая взгляд от неподвижной фигуры за прозрачной стенкой контейнера.
К ней подошла Женевьева, так и не выпустившая из рук грифельную доску.
– Сделай что-нибудь! – попросила Зоя, обратив на нее полные слез глаза.
– Я сделала все, что в моих силах, – покачала головой Женевьева. – Ресурс мозговых клеток на данный момент исчерпан, он больше не придет в себя. А ты… ты подвела меня.
Зоя вспыхнула:
– Что вы все привязались к этому злополучному шраму? Из мухи делаете слона. Сережа станет на ноги, и все разъяснится само собой. Мало ли кто мог сделать ему операцию.
– Например?
– Ну, скажем, «Анастасия» встречает на своем пути другую нашу экспедицию. Они состыковываются, и врач экспедиции оперирует Сергея.
– А потерянное время?
– Корабль мог нагнать его в пути за счет повышенного ускорения. И никакой мистики!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});