Слякотный и теплый в своих первых двух третях январь вдруг будто опомнился и показал свой норов. Ударил довольно крепкий мороз, густо, словно прорвались небесные закрома, повалил снег. Через день, как по расписанию, завывали метели.
Вот и сейчас по стеклам квадратных иллюминаторов приглушенно шелестели жесткие снежинки, а в вентиляционных трубах заунывно скулил северный ветер. Стены и башни Кремля смотрелись неотчетливо, как сквозь густую кисею.
Хорошо, уютно.
Вел разговор Максим, который носил точно такой же китель военврача, как недавно Ляхов. Правда, сидела на нем военная форма без изящества, и мятые погоны давно бы следовало поменять.
Но неопрятность первого в новой жизни приятеля отчего–то Вадима не раздражала. Очевидно, потому, что сам он вызывал интерес.
— Вы какое образование имеете, господин полковник? — поинтересовался Максим, наливая по второй.
— Знаете, капитан, давайте без церемоний. Я к этому не привык. Раз выпиваем вместе и вне службы, так лучше попросту, по имени и на «ты». Согласны?
Врач развел руками, мол, что ж тут спорить, раз старший по званию предлагает.
— Ну и славно. Значит — на брудершафт. Вернемся к твоему вопросу. Ты что же, моего личного дела не видел?
— Отнюдь. Для чистоты эксперимента я никогда предварительно документов не смотрю.
— Ну и как, к какому выводу пришел?
— Сначала ответь, а я свое мнение потом скажу.
— Да ради бога. Образование у меня довольно бессистемное. Нормальная гимназия. Потом в армии полугодичная школа унтер–офицеров. Потом, экстерном, экзамен на чин подпоручика. Еще — высшие курсы войск ООН в Монреале. И, наконец, тоже экстерном — экзамен на степень магистра военной истории. Теперь — академия.
Вся эта легенда Ляхова–Половцева была тщательно задокументирована, у Вадима имелись совершенно подлинные аттестаты и свидетельства, и, как ему сообщил референт Лисафьева, в соответствующих учебных заведениях тоже вписана в нужные бумаги его фамилия.
Конечно, тщательной проверки на уровне государственных служб безопасности эта легенда все равно не выдержала бы, но не для них ведь она и делалась.
А вот если подкупленный писарь или столоначальник вздумает поинтересоваться — пожалуйста. В списках выпускников названных учебных заведений, в архивах воинских частей, в приказах по военному министерству фамилия Половцева значилась.
— Интересная биография. И учиться успевал, и воевал так, что и до полковника за десять лет дослужился, и вон… — Максим указал на белый Георгиевский крестик на груди Ляхова.
— Не жалуюсь, нормально сложилось, — не стал скромничать Вадим. — А война — это такое дело, стоит только начать. Если не убьют, за чинами дело не станет, тем более что я, считай, по всему Периметру успел отметиться.
— А род войск какой?
Тут тоже все было продумано. Любой род войск, хоть артиллерия, хоть авиация, хоть танки, требовал специальных знаний, и первый попавшийся «коллега» его бы разоблачил даже в случайном разговоре. За исключением одного варианта.
— Разведывательно–диверсионные подразделения спецназа ООН. — Ляхов приглушил голос, как бы сообщая то, о чем откровенничать не положено.
Специалистов именно этого профиля в академии сейчас не было, а за пару месяцев Вадим успеет просмотреть достаточно соответствующей литературы, инструкций, отчетов и фильмов, чтобы в случае чего не ударить лицом в грязь.
Практического же подтверждения умений и навыков от него в ближайшее время не потребуется наверняка. Хотя кое–что, входящее в программу офицерского пятиборья, он мог продемонстрировать. Для обычных людей и это будет выглядеть круто.
— Солидно, — с уважением сказал Максим и велел официанту подавать второе: бефстроганов с картофельной соломкой и густым сметанным соусом с грибами.
— А ты что заканчивал? — из вежливости поинтересовался Ляхов.
— Да мне–то хвастаться нечем. У меня все прямо, как Николаевская дорога. Гимназия, медицинский факультет МГУ, параллельно — мехмат его же. Закончил, и сразу пригласили в медчасть академии. Тут и служу пятый год.
— Так тебе сколько ж лет?
— Скоро двадцать девять.
— Хорошо выглядишь. Я думал — двадцать пять. Еще удивился, не из вундеркиндов ли будешь. А сочетание неожиданное — медицина и мехмат. Я бы сказал — взаимоисключающее…
— Отчего же? Я и тем и тем с детства интересовался. Теперь вот исследованиями занимаюсь, докторскую готовлю и сам для себя приборы делаю.
— Вон как. А тема?
— Если вкратце — комбинированные методики анализа и коррекции психогенетических возможностей личности.
Кажется, все становилось на свое место.
Талантливый парень на свой страх и риск занимается темой, с которой его в шею вытолкали бы из любого исследовательского института, пользуясь уникальной возможностью на протяжении нескольких лет наблюдать в динамике весьма широкий контингент отборного человеческого материала.
Наверное, связи у него хорошие, если сразу после университета сумел пристроиться на такое теплое место. И со своей то ли научной, то ли псевдонаучной методикой он неожиданно наткнулся на экземпляр, несколько спутавший ему карты. Вот и решил он его для себя прояснить в приватной обстановке за рюмкой водочки, весьма способствующей развязыванию языков в непринужденном трепе. Только совсем чуть–чуть ошибся в исходной посылке.
— И чем же я тебя так заинтересовал? — без околичностей спросил Ляхов, обостряя партию.
— Да просто любопытно стало. По всему выходит, что как раз для работы в спецназе ты не особенно подходишь. Совсем другие параметры личности. И в то же время факт налицо — не только проявил выдающиеся успехи, раз полковника и кучу орденов заслужил, а еще и в академию отобран. Критерии отбора–то тут о–го–го!
Максим недрогнувшей рукой разлил по рюмкам остаток водки из графинчика.
— Выпьем. За тебя и за науку. Моя методика редко сбои дает, я готов был поручиться, что по потенциалу ты теоретик–интеллектуал. Гуманитарного направления. Участие в острых акциях тебе даже противопоказано. Зато теоретические исследования — это твое. Тут ты достиг бы выдающихся успехов. Кстати, вот и подтверждение — раз ты при своем образе жизни еще и ученую степень приобрел…
Увидел насмешливый взгляд Ляхова и хлопнул себя по лбу.
— Тьфу ты, черт! Как же я не подумал! Ты же и в спецназе мог заниматься как раз планированием операций, анализом разведданных и тому подобным… А оружие и в руках не держать. Так?
— Давай, брат, на эти темы распространяться не будем. Лучше теперь я заказ сделаю. Эй, уважаемый, — окликнул он пробегавшего мимо официанта, — кофе нам пока подавать не надо, соорудите лучше этакое… — он прищелкнул пальцами, — из даров моря что–нибудь. Омара, например, или же лобстера, осьминога по–гуанчжоуски…
— Покорнейше простите, не имеется. Не сезон. Ежели желаете — раковые шейки чищеные, осетринка с хреном, балтийские миноги копченые.
— Ну, пожалуй, сгодится. Пусть раковые шейки. Порции хоть приличные?
— Как прикажете. Можно сразу блюдо принести.
— Вот и несите. И вина соответственного, лучше всего марочного хереса.
Максим деликатно поинтересовался, не дороговато ли будет, и раковые шейки по зимнему времени, и марочное вино, испанское скорее всего.
Ляхов беспечно махнул рукой.
— Не бери в голову. Я там столько заработать успел, что и без нынешнего оклада до конца академии на гулянки хватит. Заодно подскажи, я же не местный, где тут автомобиль приличный прикупить можно? По салонам недосуг мотаться, да и переплачивать сдуру не хочется.
Поговорили о машинах, их сравнительных характеристиках и ценах, потом Максим упорно вернулся к прежней теме.
— С тестами ты меня тоже надул? Не сходится картинка, хоть убей. По всем параметрам выходит, что честно отвечал, а результат вполне дурацкий. Я бы с тобой еще поработал, если ты не против.
— Отчего я могу быть против?
Они просидели в ресторане до тех пор, пока на город не начали опускаться ранние зимние сумерки. Максим, похоже, особой привычки к офицерским кутежам не имел, и его подразвезло.
Так что Ляхову самому пришлось садиться за руль и везти нового приятеля домой.
Жил он на Второй Мещанской улице, не слишком далеко от академии, и Вадим решил, что, поставив машину и проводив Максима до квартиры, с удовольствием прогуляется по морозцу переулками, застроенными одно–и двухэтажными домами начала прошлого и даже позапрошлого веков.
Но врач наотрез отказался отпускать Ляхова, пока тот не зайдет к нему, посмотрит, как он живет, и выпьет кофе.
Спорить оснований не было.
Жил Максим в совсем маленькой квартирке на четвертом этаже кирпичного дома, выложенного по фасаду белыми и красными кафельными плитками, архитектурой похожего на католический собор. Лифта не было, и Вадиму пришлось вести товарища по крутой полутемной лестнице.