Их губы соприкоснулись.
– Это самое худшее, что только может случиться, – прошептал он.
– Что, черт возьми, ты натворила?
– Не сердись, Уилли. – Питти потрепала его по щеке, прошла мимо и устало опустилась на софу. – Я сделала это ради твоего же блага.
Уильяму пришлось собрать все силы, чтобы сдержать гнев. Грохота китайской вазы эпохи династии Мин, разбитой об стену, вполне хватило бы, чтобы сорвать злость. Он сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
– Каким образом кража алмаза Торн могла стать для меня благом? Конечно, если бы тебя поймали с поличным и посадили в тюрьму, это принесло бы мне пользу. Наверное, на это ты и намекаешь?
– Перестань язвить. Ты сделал американке предложение?
– Разумеется, нет. Где брошь?
– Так я и думала. – Питти вздохнула и похлопала по софе рядом с собой. Уильям нехотя сел. – Ты признался ей в любви?
– Где брошь, Питти? – Бабушка молча смотрела на него, ожидая ответа. Неужели все так просто? Уильям недоумевал. Неужели влюбиться так же легко, как признаться, что он ни дня не может прожить без Кейт? – Нет, – ответил он.
– Глупый! – пробормотала она и любовно потрепала его по щеке. – Значит, ты до сих пор не поверил в чары алмаза?
– Скажи мне, где он, и я верну его Кейт, заодно извинившись от твоего имени. Я скажу, что булавка расстегнулась и мы нашли брошь в шкафу.
– А может, все-таки поверил, – продолжала размышлять вслух Питти. – Конечно, ты влюбился в нее. Этого только слепой не заметит. И ты собираешься пренебречь своим шансом стать счастливым?
– Я позвоню в полицию. Скажу, что на старости лет ты стала страдать клептоманией, и упрячу тебя в какой-нибудь уэльский санаторий. И ты будешь до конца своих дней глазеть на море и считать чаек.
– Естественно, я предпочла бы англичанку и потому решила дать тебе еще один шанс. Брошь у Джессики. С запиской от меня, в которой я попросила ее надеть брошь сегодня, собираясь в театр, – в качестве эксперимента. Конечно, ты будешь сопровождать Джессику.
– С какой стати?
– Думаю, ты не откажешься выяснить, влюбился ли ты в Кэтрин из-за нее самой, или во всем виновата брошь.
– Брошь тут ни при чем, – выпалил Уильям.
– Докажи! – потребовала Питти.
– Мне наплевать, даже если ты выбросишь эту чертову штуковину в Темзу! Беда в том, что брошь принадлежит Кейт, а Кейт будет убита горем, обнаружив, что она пропала. – Уильям поднялся. – Я иду к Джессике за брошью.
– Ее нет дома. Вы встретитесь с ней в театре. – Питти взглянула на часы. – У тебя в запасе всего пятнадцать минут. Брюки можешь не переодевать – они как раз к случаю.
– Неужели ты рассчитала все с точностью до минуты?
Питти пожала плечами, но не сумела скрыть довольную улыбку.
– Ты совершаешь чудовищную ошибку, отпуская Кэтрин, но возможно, она вовсе не желает становиться герцогиней. Посмотрим, как подействует брошь, если ее наденет Джессика.
– Бабушка спятила, – бормотал Уильям себе под нос, выходя из комнаты, – окончательно спятила.
Теперь ему придется переодеть рубашку и отправиться в Уэст-Энд. Он встретится с Джессикой, придумает какой-нибудь предлог, заберет у нее брошь и поспешит в «Сент-Джайлз», пока Кейт не заметила пропажу. Черт бы побрал Питти и семейные предания!
Глава одиннадцатая
Энн позвонила в половине восьмого.
– Здесь то и дело сообщают о бомбе, от которой чуть не взорвался аэропорт Хитроу, – сказала она. – Скажи, вылетать оттуда не опасно?
– Бомбу обнаружили несколько дней назад. С тех пор в аэропорту все спокойно, – заверила ее Кейт.
– Позвони, если вылет задержат. Ты хорошо отдохнула?
Ну что ей ответить? Можно ли считать влюбленность в герцога «хорошим отдыхом»? Кейт заговорила, тщательно выбирая слова:
– Да, я отдохнула отлично, – и объяснила, что познакомилась с замечательным, обаятельным, добродушным англичанином, который показал ей достопримечательности Лондона.
– Привези его с собой, – потребовала Энн. Ее голос отчетливо и громко слышался в трубке. – Мне не терпится познакомиться с ним. И остальным тоже.
– Хорошо, я приглашу его, – пообещала Кейт. – Я не знаю, как быть, Энни. Я влюбилась в него.
– А ты не думаешь, что виной всему разрыв с Джеффом?
– Нет. Сначала я так и считала, но потом поняла, что испытываю к нему совсем иные чувства. – Кейт не стала добавлять, что ее возлюбленный – герцог. Энни ни за что не поверила бы. – Таких, как он, больше не сыщешь.
– И все-таки мне не верится, что ты познакомилась с мужчиной.
– Поверь, это правда. – Кейт умолчала о том, что провела уик-энд в поместье нового знакомого, – от такой новости ее старшую сестру хватил бы удар. – Должно быть, брошь бабушки Белль исполнила мое заветное желание.
Энн засмеялась.
– У тебя чересчур богатое воображение, Кэти.
– Не всегда. – Кейт решила приберечь на потом новость о стоимости броши. Ей хотелось видеть, какое выражение появится на лице сестры, когда она узнает, что безвкусная безделушка стоит целое состояние.
– Ты встречаешься с ним сегодня?
– Он должен позвонить, а завтра отвезет меня в аэропорт. Он объяснил, что это его последний шанс убедить меня остаться в Англии.
Энн вздохнула.
– Как романтично! – Затем ее голос стал строже: – Будь осторожна, Кэти. Ты знакома с ним всего неделю.
– С Джеффом я была знакома пять лет, и что из этого вышло?
– Ты права, – признала Энн. – Но осторожность никогда не помешает.
– Не волнуйся, – успокоила ее Кейт. – Он самый лучший, самый добрый и честный мужчина из всех, кого я знаю.
Уильям не обращал внимания на то, что происходило на сцене. Он с трудом высидел первое действие «Отверженных» и в антракте попытался улизнуть, но Джессика встретила подруг. Уильям успел выпить, а Джессика большую часть антракта пробыла в дамской комнате в обществе леди Тейлор и Пенни Саутингтон. Уильяму не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в ложу и ждать возвращения спутницы. Когда в зале начал гаснуть свет, Джессика села рядом, но уходить было уже слишком поздно. Нельзя же сорвать брошь прямо с груди Джессики и выбежать из театра посреди действия!
Брошь поблескивала в темноте, словно подсмеиваясь над его нерешительностью, но искрилась совсем иначе, чем на груди у Кейт. Возможно, цвет лица Кейт лучше подчеркивал оттенок алмаза. Он глупец, понял Уильям. Это время он мог бы провести с ней, а теперь вынужден сидеть в темноте, поминутно глядя на часы и гадая, сколько песен еще осталось до завершения Французской революции. Должно быть, это самый длинный мюзикл в Лондоне.
По крайней мере ясно одно: уродливая брошь не имеет никакого отношения к его любви к Кейт. Уильям беспокойно заерзал в узком кресле и взглянул на грудь Джессики, убеждаясь, что брошь на месте. Он непременно вернет ее, а если время будет слишком позднее, дождется утра. Кейт сойдет с ума, обнаружив пропажу. Оставалось надеяться, что пока она ничего не заметила. Уильям рассчитывал, что благополучно вернет брошь, разве что попадет в глупое положение, объясняя причастность Питти к ее исчезновению. А затем ему понадобится убедить Кейт остаться в Лондоне, с ним – навсегда.