официанта. — И я буду порцию картошки фри.
Как только Алек собирается сделать заказ, Эбби добавляет:
— О, и диетический спрайт, пожалуйста.
— Серьезно? — Алек смотрит на женщину так, словно у нее две головы. — Диетическая газировка ни хрена не поможет, когда ты так много ешь.
Глаза Эбби прищуриваются, когда она смотрит на Алека.
— Ты называешь меня толстой?
Его взгляд скользит по ней, затем уголок его рта приподнимается.
— Нет.
Я вздыхаю с облегчением.
Господи, это было близко.
— Мне нравится диетический спрайт, — бормочет Эбби и, раздраженно фыркнув, переключает внимание на Аврору. — Что ты будешь?
— Твои объедки, — хихикает моя женщина.
Я жду, пока Алек и Армани скажут официанту, чего они хотят, затем заказываю стейк рибай для Авроры и то же самое для себя.
— Я не шутила, — говорит Аврора.
— Я тоже, — бормочу я. — Ты съешь стейк.
Она смотрит на меня с минуту, потом качает головой.
Положив руку на спинку ее стула, я наклоняюсь к ней и говорю:
— Моя женщина не ест объедки.
Ее глаза встречаются с моими, затем она говорит:
— Но я действительно не против.
Я качаю головой.
— Сделай это ради меня. В моей жизни было достаточно второсортного дерьма.
Ее брови сходятся вместе, и в ее изумрудных радужках светится сострадание.
— Прости, малыш. Я не подумала.
Я целую ее в висок, а затем шепчу:
— Если ты еще раз назовешь меня малышом, мне, возможно, придется трахнуть тебя за столом.
Она хихикает.
— В наказание или потому, что это тебя заводит?
— Мне это нравится, — признаюсь я.
Когда я отстраняюсь, то вижу, что Эбби, Алек и Армани смотрят на нас со скучающим выражением лица.
Точно, наши друзья здесь. Я на мгновение забыл об этом.
— Мы с Авророй собираемся в субботу в соседний город, — говорит Эбби.
— Вы что? — Спрашиваю я, не уверенный, что правильно расслышал.
Аврора ухмыляется мне.
— Ах да, я забыла тебе сказать. Мы идем по магазинам.
Алек поднимает брови, глядя на меня, посмеиваясь:
— А мне сказали вести себя прилично, когда ты самвот-вот выйдешь из себя.
— Почему? — Спрашивает Аврора, переводя взгляд на мое лицо. — Заказы на наши жизни ведь отменены.
Я предупреждающе смотрю на Алека, когда он открывает рот. Я не сказал Авроре, что на жизнь Эбби все еще готовится покушение.
Армани приходит мне на помощь, бормоча:
— Это не значит, что вам безопасно покидать территорию.
— Да, но никто, кроме вас троих, не узнает о нашем маленьком побеге, — говорит Эбби.
Христос.
Не желая проболтаться, что Эбби все еще в опасности, я говорю:
— Мы втроем пойдем с вами.
— Какого хрена? — Спрашивает Алек, выглядя ошеломленным.
Армани стонет и, закатив глаза, бормочет:
— Я не хожу по магазинам со светскими львицами.
Эбби морщит нос.
— Ага, а я в этом не так уверена.
Я переключаю свое внимание на Аврору.
— Либо мы идем с вами, либо вы не покинете территорию.
Она смотрит на меня, затем кивает.
— Все в порядке, Эбби. Они смогут донести все сумки.
— О, точно, я об этом не подумала.
— Какого хрена? — повторяет Алек, все еще потрясенный.
Эбби похлопывает его по бедру.
— Все в порядке, сумасшедший. Это послужит тебе тренировкой, когда ты найдешь женщину, достаточно безумную, чтобы встречаться с тобой.
Как будто этого было недостаточно, Аврора берет меня за руку и говорит:
— Чуть не забыла, нас не будет здесь в выходные шестнадцатого числа. Это день рождения моей мамы.
— А где ты будешь? — Я хмурюсь. — Как долго?
— В загородном доме Сартори здесь, в Швейцарии. Только субботу и воскресенье.
— А потом вернешься? — уточняю я.
Аврора, должно быть, читает между строк, потому что она сжимает мою руку.
— Да. Не волнуйся. Все будет хорошо.
Нет, если ее отец пронюхает, что мы встречаемся. Тогда он наверняка посадит ее под замок, и я буду вынужден вызволять ее оттуда.
Что я и сделаю. Без сомнений.
— Насчет этой субботы, — говорит Алек, когда наконец-то приходит в себя. — Я не буду таскать ничьи сумки.
— Такой джентльмен, — вздыхает Эбби, ее голос сочится сарказмом. — Я в обморок упаду, если ты будешь продолжать в том же духе.
Он пронзает ее холодным взглядом, от которого и взрослый мужчина обмочился бы.
— На всякий случай, если есть какое-либо недопонимание, мне на тебя насрать. Я иду ради Миши.
Слава Богу, официант принес нашу еду.
Армани встает и жестом предлагает Алеку поменяться с ним местами.
— Спасибо, брат, — бормочу я, когда передо мной ставят тарелку со стейком.
Армани кивает мне, прежде чем украсть у Эбби один из кусочков кальмара.
Она одаривает его милой улыбкой.
— Угощайся.
Мои глаза сужаются, когда я смотрю на них.
Я разговаривал с Армани о браке по договоренности между ним и Тианой. Мне нужно, чтобы это произошло, чтобы я знал, что моя сестра замужем за хорошим человеком.
Аврора, должно быть, заметила выражение моего лица, потому что шепчет:
— Армани не в ее вкусе. Расслабься.
Все слышат, что говорит Аврора, потому что Эбби заливается смехом.
— Да, он слишком молод для меня.
Алек качает головой.
— Армани старше тебя, женщина.
— Во-первых, прекрати называть меня женщиной. У меня есть имя. Во-вторых, он слишком молод, по крайней мере, лет на десять, — огрызается Эбби.
Отказавшись от надежды, что ужин пройдет спокойно, я нарезаю стейк и отправляю кусочек в рот.
Эбби оглядывает обеденный зал, затем указывает на инструктора Николая.
— Именно такой мужчина меня интересует.
Я сглатываю, затем комментирую:
— Я думал, ты его ненавидишь.
Она морщит нос.
— Не-а, это отношения любви и ненависти.
— А Николай знает, что у него с тобой отношения? — насмехается над ней Алек.
Господи Иисусе, этих двоих мне не победить.
Алек замечает мое раздраженное выражение лица и пожимает плечами:
— Я просто задаю вопрос.
— Я не говорила, что мы встречаемся, — бормочет Эбби.
— Интересный факт. — Я уже почти подумал, что Армани решил сменить тему, когда он говорит: — Ты знала, что Николай был женат?
— Что? — выдыхает Эбби.
— Его жена умерла через несколько дней после свадьбы. У нее были проблемы с сердцем. Говорят, с тех пор он не смотрел ни на одну женщину.
— Ого, это так трагично, — бормочет Аврора.
— Да, если его здесь нет, то он дома со своей семьей, — добавляет Алек. — Этот человек никого к себе не подпускает. Я могу понять, почему.
Мои глаза встречаются с глазами Алека, и на какое-то мгновение я вижу боль, которую он скрывает, прежде чем она исчезает.
Люди считают Алека жестоким, но он просто сломлен.
В течение благословенной минуты все едят, затем Эбби спрашивает:
— Во сколько