находят мои плечи, прежде чем она, наконец, опускает свою киску на мой член.
— Одежда — отстой, — бормочет она, прежде чем ее рот находит мой.
Наши языки танцуют, и я ухмыляюсь, когда ее зубы прикусывают мою нижнюю губу.
Бедра Авроры двигаются быстрее, она сильнее прижимается к моему члену.
Я опускаю руки к ее бокам, чтобы помочь ей, мой член плачет, пытаясь добраться до ее тугой киски.
— Христос, — бормочу я. — Я так сильно хочу трахнуть тебя.
— Это пытка, — жалуется она, в ее словах слышится разочарование, потому что мы не можем заняться сексом прямо сейчас.
Приблизив ее лицо к своему, я говорю низким и соблазнительным голосом.
— Мне нравилось видеть твою девственную кровь на моем члене.
— Боже, Миша, — стонет она, ее бедра вращаются все быстрее и быстрее.
Переместив руку к ее шее, я обхватываю пальцами ее горло, затем рычу:
— Насколько ты влажная для меня?
— Я промокла насквозь, — выдыхает она.
— Тебе нужно, чтобы мой член входил в твою киску?
— Да, — выдыхает она. — Господи, да.
— Скажи это, — требую я. — Позволь мне услышать грязные слова, слетающие с твоих пухлых губ.
Ее мышцы начинают напрягаться.
— Я хочу, чтобы твой член разорвал мою киску надвое. Я хочу, чтобы ты трахал меня так так, чтобы я не могла дышать.
— Блять, — ругаюсь я, когда мой член дергается, болезненно нуждаясь в Авроре.
Ее губы касаются моих, затем она добивает меня, бормоча:
— Ты такой чертовски большой, что у меня все болело несколько дней. Такое ощущение, что ты меня заклеймил.
— Кому принадлежит твоя киска? — шиплю я, сжимая челюсти от напряжения.
— Тебе, — выдыхает она, когда ее тело начинает сотрясаться в конвульсиях.
Я быстро прикрываю ее рот рукой, когда она выкрикивает мое имя. Запах ее возбуждения ударяет мне в нос, и клянусь, я сойду с ума, если не трахну ее в ближайшее время.
Как раз в тот момент, когда движения Авроры начинают замедляться, Алек убирает панель.
Я хватаю Аврору, прижимая ее лицо к изгибу своей шеи и рычу:
— Прекрати двигаться. — Мой взгляд обращается к Алеку. — Уходи.
С широкой ухмылкой на лице этот ублюдок играет бровями, а затем уходит черепашьим шагом.
Аврора задыхается, ее дыхание касается моей кожи.
Блять, это было горячо.
Глава 27
Аврора
Как только мы выходим из ящика, Миша хватает меня за руку, и мне приходится бежать трусцой, чтобы не отстать от него.
— Миша, притормози, — говорю я, когда мы практически взлетаем по лестнице.
Он останавливается, хватает меня за бедра и перекидывает через его плечо, как мешок с картошкой.
— Люблю, когда парни ведут себя как пещерные люди, — смеется Эбби, подходя к подножию лестницы.
Я успеваю лишь взглянуть на нее, прежде чем Миша исчезает со мной по коридору в направлении своего номера. Он достает ключ-карту, пинком распахивает дверь, и я наблюдаю, как она захлопывается за нами.
— Теперь можешь опустить меня, — бормочу я, чувствуя, что все эти раскачивания не идут на пользу моему желудку.
Мгновение спустя меня бросают на кровать.
Миша, не теряя времени, снимает с себя одежду. Я успеваю снять только рубашку, как он хватает меня за бедра, и я оказываюсь на краю матраса. Как сумасшедший, он срывает с меня брюки-карго и трусики, затем переворачивает меня на живот, и моя задница взлетает в воздух.
Мне удается удержать равновесие на четвереньках, но все напрасно, потому что Миша так сильно врезается в меня, что я падаю вперед, утыкаясь лицом в одеяло.
— Господи, — выдыхаю я от сильного жжения.
Он не дает мне времени привыкнуть, выходит и тут же снова вбивается в меня.
— Миша, — хнычу я.
— Прости, — тяжело дышит он. — Я должен, — шлепок. — Трахнуть тебя, — шлепок, — сейчас же!
Он с такой силой врезается в меня, что, клянусь, я вижу звезды.
Я задыхаюсь и цепляюсь за одеяло, пока моя спина прогибается. Миша крепко держит меня за бедра, и я уверена, что сегодня он оставит на мне следы.
Из него вырываются рычание и стоны, и эти звуки так заводят, что мое нутро вспыхивает от возбуждения.
— Смотреть, как твоя киска принимает всего меня, чертовски горячо, — шипит он, входя в меня.
Вспомнив, как сильно ему нравилось, когда я непристойно разговаривала с ним, говорю:
— Ты такой большой, что это причиняет боль. Твой член так хорошо наполняет меня.
Он увеличивает темп еще больше, и это так сильно, что я впиваюсь в одеяло и кричу.
— Вот и все, красавица. Возьми каждый дюйм меня, как хорошая девочка, какой ты и являешься.
Услышав, как он называет меня хорошей девочкой по-русски, доводит меня до предела. Я заглушаю свои крики и стоны одеялом, когда мое тело охватывает всепоглощающий оргазм.
Это слишком интенсивно, и превращает меня в какое-то рыдающее месиво, в то время как Миша почти поджигает мою киску от всего этого трения.
— Хватит, — умоляю я.
— Я скажу, когда хватит, — рычит он. Он вырывается, и я испытываю минутное облегчение, прежде чем меня переворачивают на спину.
Он прижимает мою задницу к своему паху, и его член снова входит в меня.
Моя спина выгибается дугой, и я взываю о пощаде, хныча:
— Это слишком сильно.
— Я знаю, ты можешь кончить еще раз, — говорит он, тяжело дыша после того, как трахнул меня до бесчувствия. — Посмотри на меня. — Мои глаза встречаются с его, затем он приказывает: — Ты кончишь снова, Аврора.
Его рука проскальзывает между моих ног, и когда он щиплет мой клитор, я чуть не вскакиваю с кровати с криком.
Это так чертовски горячо и мучительно, что я боюсь, что могу сойти с ума.
Стоны продолжают срываться с моих губ, пока не начинают звучать так, словно я повторяю молитву.
— Вот так, детка, — подбадривает он меня. — Подчинись мне.
Борьба затихает, и когда Миша сильно и глубоко наполняет меня, попадая в то место, которое меня мучило, весь мой мир взрывается яркими красками.
Я не могу закричать, так как воздух застревает в горле. Мое тело напрягается до предела, и вот я снова превращаюсь в корчащееся месиво, неспособное что-либо сделать, когда болезненное наслаждение захватывает меня в свои тиски.
— Такая хорошая, блять, девочка, — одобрительно мурлычет Миша.
Его тело сильно прижимается к моему, когда он достигает своей разрядки с ревом, который звучит первобытно и сексуально.
Он прижимается лицом к моей груди, его учащенное дыхание овевает мою разгоряченную кожу.
После этого я лежу под ним ошеломленная, а мой разум с трудом пытается прийти в себя после того,