Читать интересную книгу Рандеву с йети - Никита Велиханов

«Говорить» по-настоящему Ирина, конечно же, еще не научилась — для этого нужны были дни и недели упорного труда. Но немалый лингвистический опыт сделал свое дело. И уже через полтора часа она считала вправе писать отныне в анкетах в графе «какими иностранными языками и языками народов СССР владеете»: язык йети, читаю и могу общаться со словарем. Поскольку именно со словарем она в данный момент и общалась. С живым словарем в блестящей темно-бурой шерсти.

Наконец, пришло время более или менее содержательного разговора. Ирина набрала в грудь воздуха и выстроила свою первую в жизни коротенькую фразу на языке йети. Она «приснила» тень Виталия и тут же заставила собственную тень встать на одну ногу.

Ответ последовал незамедлительно. Тень Ларькина уменьшилась до размеров полевой мыши. Белый йети подошел к ней и спрятал ее в руке.

Краснокожая Ирина осталась балансировать на одной ножке.

Вместо ответа йети спродуцировал еще одну тень Ирины, тоже очень маленькую, и тоже спрятал ее в кулак.

Ирина поставила две тени, свою и Виталия, рядом и послала в них со стороны леса большое облако жухлых листьев. И снова закончила фразу знаком вопроса.

Белый йети в ответ поджал даже не одну, а сразу обе ноги и завис, подрагивая, в воздухе. Это могло означать только крайнюю степень неопределенности и неуверенности йети в дальнейшей судьбе обоих.

Ирина наштамповала десятка полтора снежных людей — не белых, а таких, каким она видела своего собеседника, сгруппировала их в кучу и заставила листья лететь с их стороны. Знак вопроса.

Белый йети на переднем плане прихлопнул воздух обеими руками сверху — знак согласия. Но потом рядом с группой медленно седеющих йети появилась другая группа, и состояла она, как поначалу показалось Ирине, из людей. Однако потом, приглядевшись, она поняла, что это не люди. Во-первых, лица были не похожи на человеческие, даже если сделать поправку на восприятие йети. Удлиненные лица с большими, очень светлыми, едва ли не белыми глазами, которые издалека казались вовсе лишенными зрачка. Крупные, заостренные кверху уши. В отличие от человеческой кожи, красной с точки зрения снежного человека, у этих существ кожа казалась скорее зеленоватой. Они носили одежду, но покрой у одежды тоже был незнакомый, как и назначение предметов, которые двое или трое из сотворенных йети фантомов держали в руках.

Ничего себе, ахнула про себя Ирина. Не хватало нам одних йети. Теперь еще и эти. Он же ясно дает мне понять, что существует некая третья — или какая она там по счету — раса. О которой мы до сих пор даже и не догадывались. Но была и еще одна деталь. Из группы окончательно поседевшей йети вылетали теперь по направлению к теням Ирины и Виталия только отдельные листики. Да и те, не долетев, падали в невесть откуда взявшуюся у них под ногами лужицу чистой, отражающей небо воды. А вот основной осенний смерч переместился как раз к этим, к новым участникам переговорного процесса. И уж эти листья по дороге нигде не оседали.

* * *

9 июля 1999 года. Волга. 11.03.

Разговор продлился еще примерно часа полтора. Поговорить, конечно, было о чем. Время от времени на Ирину накатывало ощущение нереальности происходящего. В центре России, в неполных ста километрах от крупного промышленного города сидят на бережочке два гуманоида и общаются неким странным способом, и от одного только способа их общения у любого среднестатистического гражданина может запросто съехать крыша. Потому что для того, чтобы говорить, нужно как бы спать наполовину. Но наполовину бодрствовать. То есть чтобы левый твой глаз не ведал, что творится перед правым. И наоборот. Вот так, наверное, и заболевают шизофренией, подумала часу на третьем Ирина. От постоянного присутствия двух совмещенных, но при этом взаимоисключающих картинок реальности. И лучшими переводчиками с йетиного на человеческий станут, вероятнее всего, именно клинические шизофреники. Им привычней. Однако — усмехнулась она — у меня вроде бы тоже неплохо получается. «Говорить» постепенно становилось все проще и проще. Была одна проблема — как-либо лукавить, а тем более лгать, на этом языке было крайне трудно. Может быть, пока. Может быть, без тренировки. Как ни старайся укрыть то, чего не хочешь показывать, а в «картинку» все равно пробьется. Хотя бы краешком. Хотя бы намеком. Поэтому они и не любят обмана и обманщиков — поняла Ирина. Люди для них, должно быть, подобны сумасшедшим, которые постоянно разговаривают сами с собой. То есть даже не разговаривают по-человечески, а бормочут обрывки смутных фраз, сквозь которые при этом проскальзывает смысл каждого действия, которое они еще только намереваются совершить. Что же удивительного в том, что мы их практически не встречаем. Если за километр готовы предупредить их о своем приходе — даже если не брать в расчет их хулиганского обыкновения брать эту неоформленную массу «речи» под контроль и «отводить глаза» ничего не подозревающему человеку. Но если человек думает одно, а пытается представить свои действия в совершенно ином свете — так в мире йети это же просто-напросто лишено всякого смысла. Это все равно что, намереваясь обыграть противника в карты, причем не честно обыграть, а по-шулерски, всякий раз предварительно объяснять ему тот способ, которым ты сейчас передернешь колоду. Параллельно с «разговором» Ирина придумывала для себя название самому способу подобного общения и ничего не нашла лучше всплывшего ни с того ни с сего древнегреческого слова «астомос», или «астом», если убрать лишнее в русифицированном варианте шипящее окончание. Исходный смысл, собственно, — без рта, без посредства органа речи. Два же основных, наиболее употребительных смысла другие. Если применительно к лошади, то упрямый, трудно управляемый. Если применительно к металлу, то хрупкий, требующий осторожного обращения. И то, и другое, и третье подходило идеально. Итак — пусть будет астом.

Примерно тогда же выяснилось, что начатками членораздельной речи йети все-таки владеют. Причем инициатива исходила на сей раз от самого болотника. Прервав на время разговор на астоме и «погасив» слева от себя поле сна, йети поднес руку ко рту, а потом, тут же, к уху. И сказал странным, похожим на горловой собачий лай голосом:

— Ом.

Потом еще раз, ткнув себя собранными в щепоть пальцами в грудь:

— Ом.

Тут же, взмахнув левой рукой, он спродуцировал рядом с собой группу не-людей и, ткнув в них то же щепотью, пошевелил у рта пальцами.

Ирина тут же попыталась представить себе гомонящую толпу, состоящую из таких же вот не-людей.

Йети согласно прихлопнул воздух руками.

Итак, судя по всему, звуковые имена у йети все-таки были, но пользовались ими по преимуществу не они сами, а представители этой, третьей расы, владевшей нормальной, членораздельной, не телепатической речью. И теперь, на третий час разговора Ирина знала уже достаточно и заслужила при этом достаточную степень доверия, чтобы узнать звуковое имя «хозяина дома».

Ирина сложила пальцы, как и болотник, щепотью и ткнула ими в его сторону.

— Ом, — сказала она, и йети еще раз воспроизвел жест согласия. Ирина указала на себя. — Ирина.

— Иуима, — повторил он, проглотив букву «р».

— Да, Ирина, — Ирина сначала кивнула, а потом перевела знак согласия на астом.

Первой темой был, конечно, Виталий. Ом дал понять, что Виталий находится где-то здесь, неподалеку и, насколько поняла Ирина, под водой. Хотя, учитывая свойственную астому многозначность высказывания, это могло означать и нечто совсем другое. То, что Виталий в данный момент пребывает, например, в бессознательном состоянии. Выпускать его йети не собираются, поскольку он им зачем-то нужен. Зачем — этого Ирина с ее ограниченным пока словарным запасом понять так и не смогла, как ни старался Ом ей этого объяснить. Впрочем, нельзя сказать, чтобы старался он чрезмерно.

Вопрос о дальнейшей судьбе Виталия находится не в компетенции Ома. И даже не вполне в компетенции местной колонии йети. Насколько, опять же, поняла Ирина, в ближайшее время должна прибыть делегация от этих, третьей расы существ, и тогда они вместе с йети будут решать, что делать с Виталием после того, как надобность в нем отпадет. И, кстати, что делать с Ириной. Поскольку она теперь тоже является частью общей ситуации, и отпускать ее отсюда никто пока не собирается.

В каких отношениях между собой находятся йети и эта третья раса, Ирина понять так и не смогла. С одной стороны, контакты между ними и йети были, похоже, постоянными и прочными. И если по важным вопросам — а Ом откровенно дал понять, что вопрос о дальнейшей судьбе Ирины и Виталия является для йети вопросом очень важным, — решения принимаются на базе компетентной межрасовой комиссии, это о чем-то да говорит. С другой стороны, безоблачными, судя по всему, эти отношения назвать было никак нельзя. Как только речь заходила о йети и о бледно-зеленых незнакомцах, Ом начинал так тараторить на астоме и показывать картинки с таким огромным количеством дополнительных деталей, каждая из которых, естественно, обладала дополнительным смыслом и восприниматься должна была при этом не сама по себе, а только вкупе со всеми остальными (так что даже знание «словарного» значения каждой из них не помогало делу, а Ирина знала их далеко не все), что Ирина просто терялась и останавливала Ома. Ей был ясен только самый общий смысл сказанного, да и то она не была уверена, что всякий раз понимает Ома правильно.