Читать интересную книгу Ольга, княгиня русской дружины - Елизавета Дворецкая

– И что?

– Зачем Хакон сюда приезжал? – Сигге вопросительно глянул на Мистину.

– Ингвар хотел… чтобы он познакомился… – не сразу ответил Мистина, вспоминая тот разговор в Киеве.

– А зачем ему было знакомиться с домом твоего отца? Может, его присылали свататься к твоей сестре?

– Нет, – уверенно ответил Мистина, которому и в голову не пришло бы предлагать свою сводную сестру, рожденную рабыней, в жены законному сыну старого Ульва конунга.

– И хоть у них там что-то было, – Сигге насмешливо прищурился и покрутил в воздухе ладонью, – до сватовства дело не дошло, все закончилось обжиманием за углом дома, где твой отец их и застал. Наутро Хакон уехал. А наш воевода отправился на лов с рогатиной, которая обязательно должна была его погубить, встреться ему любой крупный зверь. Тут и дурак догадается: для этого тот рыжий пес и приезжал. Ингвару надоело ждать, пока наш вождь уйдет к дедам и даст ему возможность самому получать древлянскую дань. Но он не настолько утратил совесть, чтобы расправиться со своим воспитателем самому. Или не хватило смелости открыто против него выступить, этого мы тоже не исключаем. А кому он мог больше доверять, чем родному брату? Младшему брату, которому не досталось никакой державы во владение и который был бы вовсе не прочь поселиться здесь как хозяин! Иные князья позавидовали бы таким владениям. Как завидовали они твоему отцу!

– Нет! – Мистина помотал головой, безотчетно пытаясь найти способ опровергнуть это ужасное рассуждение. – Хакон все равно не получил бы древлянскую дань целиком! Ингвар говорил мне, что не может больше отдавать ее кому бы то ни было, даже родному брату!

– Ну, значит, его брат был не так горд и мог бы удовольствоваться половиной! – воскликнул Эллиди. – И твоей сестрой в качестве наложницы в придачу! Он уж верно на нее глаз положил, мы все заметили!

«Я не верю…»

Только это Мистина и мог бы ответить, но понимал, что прозвучит это по-детски. Ум лихорадочно перебирал услышанное в поисках лжи, чего-то такого, что позволило бы опровергнуть обвинение.

Ингвар! Его побратим и товарищ всей жизни! Вождь, ради которого он был готов рисковать своей жизнью и честью. Он, Мистина, выполнял свой долг перед Ингваром всегда и во всем: сражался за него в битвах, привез ему невесту, потом взял в жены его бывшую наложницу… Возвел его на киевский стол… Многократно помогал на нем удерживаться. И никогда еще у него не было повода усомниться в ответной верности побратима.

Но Мистина лучше всех знал, как досаждало Ингвару положение дел с древлянской данью. Как он хотел получить ее… И не мог не желать втайне, чтобы старик воспитатель наконец отправился к Одину. Но одно дело – желать, а другое – подтолкнуть… Этого Ингвар не мог!

Или мог? Когда-нибудь всякое терпение истощается. А у Ингвара его был невелик запас. Очень может быть, что в конце концов ему надоело ждать. Он давно расстался со Свенгельдом и много лет как привык обходиться без него. Смерть старика уже не была для него потерей. А вот древлянская дань – очень ценное приобретение.

И Хакон… Да, он желал трудностей, преодоления и подвига. Хотел славы. Ему Свенгельд – никто, он его даже не знал. Поначалу он не хотел сюда ехать… но потом передумал. Видимо, Ингвар переговорил с ним без Мистины.

Было чувство, будто прочная стена, которая много лет защищала его спину, внезапно рухнула и за ней открылась пропасть. Почти всю жизнь Мистина был Ингвару опорой, но и сам опирался на него. Чувство взаимной верности было важнее, чем их пожизненное соперничество, неизбежное между сильными, гордыми, честолюбивыми мужчинами. Мысль о том, что Ингвару больше нельзя доверять, что Ингвар предал его, поразила… пустотой. Земля ушла из-под ног. Он больше не был уверен ни в чем.

– Значит, я передам в Коростень, что такие важные дела не решаются быстро и тебе нужно время на раздумья, – произнес Сигге Сакс, будто уже достиг желаемого.

Мистина не ответил. Он сидел с открытыми глазами, глядя в пустоту перед собой, потому что, если опустить веки, все начинало плыть.

Раздумья? О чем он должен думать? Разве о том, как продолжать бой, если твоя правая нога вдруг растворилась в воздухе. И нужно собрать всю силу духа, чтобы умереть не дрогнув.

Часть третья

Когда Ингвар в очередной раз возвращался домой, для Эльги все менялось. Но, кажется, ни разу за четырнадцать лет она не ждала его с таким нетерпением.

Все эти четырнадцать лет – как и пятнадцать лет до того, то есть от самого рождения, – возле нее была Ута. За всю жизнь они разлучались лишь на те три-четыре месяца перед замужеством, когда Эльга уже добралась до Киева и в первый раз ждала здесь Ингвара, своего тогда еще незнакомого жениха, а Ута, собираясь последовать за ней, неожиданно для всех прервала свой путь в устье Ловати и стала женой князя Дивислава. Но эта разлука вскоре кончилась, и Рожаницы вновь свели вместе нити их судеб. Свадьбы двух сестер последовали одна за другой, их родины разделяло около двух месяцев, зато имянаречения детей прошли подряд: сначала – сына Эльги, а через пару дней – сына Уты. Еще неведомо для себя Улеб уступил дорогу Святославу и стал в глазах людей младшим из двоюродных братьев. Наверное, на всем свете только они, две матери, сейчас и помнили, что Улеб на самом деле старше. А оба отрока, уехавшие на север, в Новгород, каждый с новым рейнским мечом на плече, и не знали, что родство их ближе, чем все думают…

Эльга привыкла всегда иметь рядом Уту – хранительницу их общих тайн, верную подругу и помощницу. А теперь та уехала со всей семьей и с мужем, лишив ее утешения и поддержки. Брат Асмунд покинул их еще в прошлом году – вместе со Святшей. Эльга осталась в Киеве одна – ни мужа, ни брата, ни сестры, ни свояка. Конечно, при ней имелась и Олегова родня, и бояре, но никому больше она не доверяла так, как самым близким людям.

Хоть бы Ингвар поскорее вернулся! Ей казалось сейчас, что даже в ту первую киевскую зиму, когда она ждала жениха, еще не зная своей судьбы в лицо, ее нетерпение было меньше. Почему Ута и Мистина целый месяц не возвращаются? Что там случилось? Наверняка сбылись их общие опасения и у древлян неладно. Ни для кого не новость, как страстно те желают избавиться от зависимости. А для нынешних поколений сынов Деревляни зависимость от руси целиком воплотилась в Свенгельде – который и покорил их, и все эти года брал завоеванную дань. И вот он умер. Не надо глядеть в воду, чтобы понять, какую бурю эта смерть поднимет в древлянских сердцах, какие надежды породит!

Киевским воеводой без Мистины стал Честонег, но ему Эльга не доверяла в той же мере. Казалось бы, скучать некогда: ей хватало дел на весь день. Нужно было присматривать за хозяйством и челядью, порой устраивать «малые пиры» в гриднице для бояр и приезжающих торговых гостей, где те подносили ей дары и рассказывали новости иных земель. У многих Ингваровых гридей были семьи, и теперь их жены с любой бедой шли к княгине. Вот, например: две бабы повздорили, и одна избила другую живым гусем, который от побоев скончался. Гусь был ее собственный, и теперь она желала, чтобы избитая возместила ей убыток от гибели домашней птицы! Боги, где Ингвар таких дур набрал!

Но случалось Эльге разбирать и настоящие тяжбы, для чего она всякий четверг бывала в святилище на Киевой горе. Вокруг нее сидели старцы людские и мудрая чадь – знатоки обычаев, но Эльга и сама уже за много лет набралась знаний и опыта, так что в советах нуждалась не слишком и обращалась за ними порой лишь из уважения.

Иногда она подозревала, что торговые гости являлись с какой-нибудь пустяковой тяжбой, лишь бы убедиться своими глазами: да, слухи не лгут, в Киеве княгиня сама творит суд в отсутствие мужа. Подобно моравской княгине Либуше, дочери Крока, которая еще до замужества народом своим была избрана вождем и судьей.

Эльга надеялась, что не уступит знаменитым предшественницам. А устроила это ее родня – отцовская и материнская.

После переворота, когда Олег Моровлянин был вынужден сойти с киевского стола, новому князю Ингвару пришлось заново заключать докончания со всеми окрестными державами – ведь у него их не было. Не обошлось без трудностей, но отдельный разговор ему предстоял с плесковскими родичами жены.

Ради такого случая из Плескова приехал княжич Белояр Воиславич – наследник отцовского стола и двоюродный брат Эльги. С ним был воевода Торлейв – дядя Эльги и отец Уты и Асмунда, Гремислав Доброзорович – дядя Уты по матери – и также другие плесковские мужи нарочитые. Взволновались они не случайно. Для них произошло нечто более важное, чем просто смена киевского князя.

Еще два-три поколения назад в Плескове и не знал никто, что это за Киев и где он. С тех пор все изменилось, и затерянный где-то в среднем течении Днепра один из десятка полянских городков стал воротами к богатствам и славе меж племен и языков, перекрестком путей во все стороны белого света, волшебным горном, где воск и меха переплавлялись в шелка, серебро, мечи и узорочья. Воинские дружины и торговые гости шли через него потоком, принося ромейские одежды и золоченые кубки в самые глухие лесные веси. И сотворил это чудо Одд Хельги, иначе Олег Вещий – родной старший брат воевод Торлейва и покойного Вальгарда.