разрыдалась…
— Не могу больше… не могу… — выкрикивала она сквозь слезы. — Чтоб я тебя не видела никогда… чтоб не было ничего! Не могу… Все!
Николай растерянно стоял над ней.
— Чего с ума сходишь? — сказал он наконец. — Чего случилось-то? Случилось чего, говорю? — заорал он, не в силах перенести рыдания Анны.
Она подняла голову, тихо спросила:
— Зачем ты на перевал ходил?
— И все?
— Все? А сейчас?
— Чего — сейчас? У меня каждый взрыв такой. Ну, почти такой…
— Мне не хочешь говорить? Мне не веришь? Уходи! Уходи, Николай… Подожди… вот еще…
Она торопливо выдвинула свой чемодан, раскрыла его и протянула Михееву пистолет…
— Не выбросила… — криво усмехнулся тот. — Тоже верно. Так-то лучше будет. Если что, то один я. Ты даже близко не была. Поняла? Ты это наизусть заучи — один я.
Он сунул пистолет в карман и шагнул к двери.
— Сядь, Коля, — казалось, совсем спокойно сказала Анна. — Прошу тебя, сядь. И давай подумаем. Ладно? Вместе подумаем.
Дубынин возился с рацией. Сидевший рядом Бальсис заметил:
— Без прибора все равно ничего ясно не будет…
Быстров и дядя Леня внимательно следили за каждым движением Дубынина.
Семечкин включил транзистор, зазвучала музыка.
— И что вы с ней возитесь? Музыка есть, последние известия — пожалуйста. Здрасте — до свидания сказать? Ну, не выйдем на связь — вертолет пришлют, мы им ручкой помашем.
— А правда! Пришлют же вертолет, — оживился Быстров.
— Куда он сядет? Где мы будем? Какая погода будет — летная, нелетная. А люди беспокоиться начнут, — возразил Бальсис.
— Запасной, выходит, нет рации? — поинтересовался дядя Леня.
— Не подумали.
— Ну ты, товарищ Дубынин, и фигура, — неожиданно сказал Быстров. — И на тракторе, и рацию починить, и как взрывать советы даешь. Ты, может, еще что умеешь?
— Профессия такая, Леша… Строитель. На все руки. Усть-Илим строил, ЛЭП вел… Эта школа всему научит.
— Значит, встречались где-то в тех местах. Поскольку смотрю я на тебя и все думаю: ну где я видел этого спокойного товарища? Вот видел где-то, и все.
— Может, и видел.
— Я и говорю. Даже думал — может, с милиции ты? Очень на одного старшего опера смахиваешь. Он как-то дельце раскручивал с нами по соседству…
— Что за глупые разговоры, Алексей? — оборвал Быстрова Бальсис.
— Не с милиции он, Леша, это ты зря, — вмешался вошедший Михеев. — Ни одного вопроса еще никому не задал, как им полагается. Я бы скорее тебя в милиционеры определил.
Дубынин повернулся к Бальсису:
— Включаем…
Рация чуть потрескивала, но молчала.
— Подвела техника, — насмешливо улыбнулся Михеев.
— Главное, странно подвела, — сказал Дубынин. — По-моему, анодное питание закоротило. Спрашивается, как?
— Может, совсем ерундовина какая, — сказал Иван Федорович.
— Поди, проверь теперь… — хмыкнул дядя Леня.
— Да что вам с этой рации? Ну, есть она, ну, нет ее… — опять начал развивать свою мысль Семечкин.
Дверь вагончика распахнул Алсахай.
— Завели! Дальше идем, Петр Антонович? Сейчас можно, да?
— Пойдем, посмотрим, — поднялся Бальсис.
— Значит, по машинам опять, — поднялся и дядя Леня. — Завтра к вечеру, глядишь, и на перевале будем.
— Сплюнь, — сказал Иван Федорович.
Дубынин выключил бесполезную рацию.
— Пошли и мы, старший лейтенант, — сказал Михеев, полуобняв Дубынина за плечи.
— Бери выше, — поддержал тот шутку. — Капитан…
Вышли они с Иваном Федоровичем. В вагончике остались Быстров и неторопливо одевавшийся дядя Леня.
— Странная, я тебе скажу, парень, у нас компания подобралась.
— Это чем же? — удивился Быстров.
— И не скажешь сразу. Уж больно народ такой разный. Как говорят, каждой твари по паре…
— Интересно. Ну а я из каких… тварей?
— Да ты не обижайся. Я ж говорю — пословица такая. Я-то по жизни походил, всякое видел. И людишек, я тебе скажу, знаю маленько. А тут и не разберу ничего — такой самостоятельный народ. Один танкист весь на виду.
— Я вроде тоже не прячусь.
— Ты-то? Я тебе что скажу, а ты, парень, запомни. Кто все сразу сделать хочет, того надолго не хватит. Горб наживет.
— Ну да?
— Точно говорю. А насчет милиционера — правда, что ль, похож?
— Дубынин? Вылитый.
Бульдозер Кешки, расталкивая снег и камни, медленно вползал на гребень перевала. В поцарапанном ветровом стекле постепенно раскрывался, разбегаясь в необъятную ширь, горизонт с извилистой линией реки и сплошной тайгой, растекающейся от подножия гольцов. Кешка остановил бульдозер, вылез на гусеницу, замахал шапкой вползающей следом колонне. Остановил бульдозер и Сергей.
Вскоре все собрались на гребне.
— Эге-ге-гей! — закричал Алсахай. Эхо долго перекатывало его крик в промороженном воздухе.
— А ведь дошли, а, мужики? Дошли!.. — Иван Федорович радостно поворачивался то к одному, то к другому.
— Это сюда дошли, а теперь отсюда доходить будем, — опасливо смотрел вниз Семечкин.
— Спуск крутой, не раскатиться бы, — оглядывался дядя Леня.
Бальсис смотрел в бинокль. В окулярах мелькали стволы. Потом за ними приоткрылась не очень широкая речка, снова скрылась. И вот в перекрестье попала стена бревенчатой избы. Потом стал виден длинный сруб камералки.
Дубынин, утоптав снег, рванул на себя тяжелую дверь. С пронзительным скрипом та подалась, и Дубынин вошел внутрь.
Свет едва пробивался сквозь забитые досками окна, полосами лежал на грязном полу, на длинном грубо сколоченном столе, на полках для образцов, где еще серели какие-то камни. Дубынин внимательно вгляделся, дошел до стола и застыл в глубокой задумчивости.
Свет, падающий из-за неплотно прикрытой двери, закрыла чья-то тень. Дубынин повернулся. Дверь скрипнула, вошел дядя Леня.
— А я смотрю, кто это наладился сюда… — тихо сказал он, рассмотрев Дубынина. — Интересуешься чем?
— Да чем тут интересоваться? Просто посмотреть зашел.
— Не скажи, парень, не скажи, — пристально смотрел на Дубынина дядя Леня. — Местечко интересное, если разобраться. Камеральная здесь была. Знаешь, что такое? Камни сюда сносили, шлихи, образцы. Карты чертили. Я, к примеру, шлихи мыл. Сговорили меня тогда на сезон по тайге погулять.
— Мне Михеев говорил, золото тут у вас украли, что ли?
— Сам и сказал?
— Сам. А что?
— Так верно сказал — украли золотишко. Хороший самородочек был. Редкий… А что человека здесь убили, не сказывал?
— Нет.
— Вот здесь прямо и убили нашего начальника. Я-то тогда в маршруте был. Вот здесь прямо, где ты стоишь…
— Откуда такие подробности, если в маршруте был?
— Рассказали. И показали, как лежал и где что. Ножом его. Вот сюда…
Он подошел и показал место на груди у Дубынина.
— Узнали кто?
— Узнать узнали, а толку что. И тот покойничком оказался.
— А самородок нашли?
— Не нашли, парень, не нашли. Вот какое дело. Не нашли…
В камералку вошел Бальсис.
— Вы здесь… А меня при отъезде просили здешнее жилье осмотреть.