Читать интересную книгу За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

— Смотри-ка, это же кагэбэшник! — воскликнул кто-то из толпы, увидев удостоверение. Затем чей-то хриплый, похоже даже нетрезвый голос подхватил:

— Твари! Вынюхивать прислали! Гони эту суку отсюда! А мы с ним сейчас разберемся!

Орлов почувствовал, как чья-то сильная рука лета ему на плечо, и оглянулся. На него смотрело злобное небритое лицо, от которого действительно несло перегаром.

— Ну чо смотришь, чекист? На народ руку подняли? Не выйдет!

— Ладно, ты, народ! — Орлов дернул плечом, пытаясь стряхнуть руку. — Иди ты!

— Что-о? Да ты сам сейчас…

— Хорош! — вскрикнул милиционер, закончив изучать удостоверение. — Проходите! — сказал он Орлову, возвращая документ, и, окинув усталым взглядом окружающих его людей, добавил: — Чего орете? Это наш! Он из Российского комитета!

— Из Российского? — переспросила какая-то седая женщина. — Да все одно — изверги они! Всех их надо…

Что надо сделать с ним и его товарищами, Орлов уже не слышал, так как прошел через ряд дверей, между которыми стояло еще несколько милиционеров и людей в военной форме. Его заставили еще раз показать удостоверение, прежде чем он оказался в холле первого этажа.

19 августа 1991 года, день. Москва. Краснопресненская набережная. Дом Советов РСФСР. Кабинет № 5–124

За время, которое прошло с момента отъезда Орлова из Белого дома, внутри и особенно вокруг него обстановка изменилась кардинальным образом. Буквально в те минуты, когда Андрей выслушивал оскорбления в свой адрес у двадцатого подъезда, с другой стороны к зданию подошла танковая колонна. Часть танков остановилась у гостиницы «Украина», другие, переехав через Калининский мост, свернули к центральной лестнице Дома Советов. Шесть танков в сопровождении машины ГАИ свернули с моста и расположились прямо перед центральной лестницей.

Толпа, расступаясь перед тяжелыми машинами, впервые почувствовала нешуточностъ ситуации, но быстро поняла, что военные настроены дружелюбно и абсолютно не помышляют о штурме «оплота демократии» или разгоне народа. Повсюду завязались разговоры с солдатами и офицерами. Потом на лестнице неожиданно появился Ельцин в окружении своих соратников. Он прошел к одному из танков, пожал руку механику-водителю и, взобравшись на броню, зачитал обращение «К гражданам России».

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «…Президент России Ельцин, стоя на танке № 110, давал сольный ораторский концерт в сопровождении бешено орущей толпы. Я стоял неподалеку от Б.Н., и у меня было впечатление, что он находится в состоянии какой-то полунаркотической эйфории, в экстазе народного трибуна, боготворимого бушующим морем народа. И чем сильнее орала толпа, тем яростнее Ельцин бросал в нее темпераментные слова, время от времени останавливаясь и готовя новый взрыв ликования…» (В. Баранец, военный обозреватель газеты «Правда». «Комсомольская правда», 18 августа 2000 года).

Это был перелом не только в настроении окружающих Белый дом людей, но и в настроении самого Ельцина, который понял, что армия стрелять не будет, а следовательно, ГКЧП вряд ли получит с ее стороны надежную поддержку. Несмотря на то, что в город втягивались все новые и новые войсковые соединения, в воздухе висело предощущение провала тех, кто затеял эту бездумную авантюру.

Но если у Ельцина под воздействием «общения с народом» созрела уверенность в победе, то большинство его соратников в это время терзали тревожные предчувствия. Орлов это почувствовал сразу, как только снова оказался в кабинете Бурбулиса. Иваненко там не оказалось, но секретарша Геннадия Эдуардовича, узнавшая Андрея, пропустила его в кабинет госсекретаря. Через громадные окна он увидел, что все пространство перед фасадом Белого дома заполнено людьми. Теперь уже это была не просто кучка людей, а плотно стоящая толпа, которая гудела, свистела, что-то громогласно выкрикивала, скандировала. «Защитники» Белого дома стащили сюда разные предметы, которые, наверное, были призваны воспрепятствовать проникновению к стенам Дома Советов военной техники, — доски, ящики, большие деревянные катушки для кабеля. В толпе виднелись пятна трехцветных российских флагов. Какой-то парень в яркой оранжевой куртке размахивал таким флагом, как это обычно делают демонстранты за рубежом.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Мы же видели, сколько там было народа! Какие там «живые цепи»… Там поначалу было всего триста-четыреста человек. Все могли свободно подходить, уходить… Брехня это все! Посчитайте, сколько награжденных «защитников свободной России»! Их гораздо больше, чем всех, кто был у Белого дома! Там не было этих «защитников»!

(В.Н. Бабусенко, начальник Отдела правительственной связи КГБ России).

Тем временем погода стала постепенно портиться, заморосил мелкий дождь, постепенно переходящий в настоящий ливень. Молодежь с криком, визгом и хохотом разбегалась в разные стороны, ища укрытия под кронами деревьев и козырьками подъездов. Повсюду запестрели зонтики, похожие на шляпки грибов. Кто-то держал над головой сумку или портфель, растягивал целлофановый пакет или газету, которая быстро намокала и превращалась в свисающие лохмотья.

Спустя некоторое время появился Иваненко и, не скрывая своей досады и раздражения, сказал:

— Такого бардака я давно не видел! Кто во что горазд! Этот Кобец…

Он не стал продолжать, а только махнул рукой. Потом спросил Андрея:

— А что там у нас?

— Да все в порядке, Виктор Валентинович. Обзванивают территорию, интересуются обстановкой, передают текст телеграммы…

— Хорошо! — не то похвалил, не то просто констатировал он.

Орлов стал рассказывать о том, как съездил вместе с Бабусенко к Ерину, что увидел в здании МВД России, о чем говорил заместитель министра. Но казалось, Иваненко не слушает Орлова, а думает о чем-то о своем. Надо полагать, во время встречи с Ельциным и Хасбулатовым ему пришлось испить до дна горькую чашу упреков, что, дескать, как мог он прозевать подготовку такого масштабного заговора, причем буквально под боком у себя, в том же здании, где размещался КГБ РСФСР. «А может быть, он с ними заодно?» — наверное, и такие подозрительные мысли посещали руководителей России. Ничто так сильно не унижает человека и не повергает его в уныние, как подозрение.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Я ждал подписания Союзного договора. Время от времени появлялись признаки подготовки чего-то… Я предпринимал кое-какие попытки получить информацию из окружения Крючкова… Я перед самым путчем разговаривал с его помощником Сергеем Васильевичем Дьяковым.[80] Я ему: «Вы же умный человек. Если что-то затеется, проинформируйте меня». Сергей Васильевич ничего мне не сказал. Может быть, он и сам ничего не знал и в подготовке путча не участвовал… Были слухи о том, что кто-то спровоцирует социальные взрывы… Как потом я узнал, был очень узкий круг осведомленных о подготовке… Поэтому путч для меня был полной неожиданностью…»

(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).

По тому, как осунулось лицо Председателя КГБ России, Андрей понял, что он болезненно переживает случившееся, терзается мыслями о том, что не смог вовремя распознать приготовления к вводу чрезвычайного положения, хотя были некоторые признаки, которые, обрати он на них внимание, могли бы послужить своевременным предупреждением.

— Понимаешь, только вчера вечером, Когда встречали Ельцина в «Шереметьево», мы разговаривали со Скоковым.[81] Он мне сказал, что, по его данным, в Москву вводятся какие-то войска, вроде даже спецназ… Если бы… Конечно, я знал, что планируется «направленный социальный взрыв»… У нас в парткоме даже обсуждалось, за кем пойдет народ… Но чтобы так… Прямой переворот! Я… — Иваненко тяжело вздохнул. Казалось, он говорил сам с собой, не видя ни Орлова, сидящего напротив него, ни входящих в кабинет людей. — Ладно. Теперь главная задача — не допустить штурма! Они… способны на все!

В душе у Орлова боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он соглашался с Иваненко, который довольно реально оценивал обстановку и понимал, что на карту поставлено очень многое, по сути дела — сама власть и будущее государства. С другой стороны, Орлову претили столь категоричные оценки Иваненко, радикализм, а иногда безаппеляционность его суждений.

Андрей вспомнил, как всего месяц назад его срочно отозвали из отпуска, который он намеревался провести вместе с семьей на Куршской косе в Калининградской области. Ему удалось лишь отвезти Олю с детьми в пансионат УКГБ, который располагался в небольшом домике на берегу Куршского залива, и тут же вернуться в Москву. Летели прахом все надежды на беззаботное времяпровождение, о котором они с Олей мечтали почти целый год. Ему не довелось попрыгать с визжащими детьми в пенистых волнах, побродить среди «пьяного леса» — наклоненного в противоположную от моря сторону частокола сосен — по пружинящей под ногами земле, поросшей мелкой травой и усеянной иголками, насладиться прелестью лесных ягод, в изобилии растущих на песчаных дюнах среди зарослей кустов. В этот год у Андрея не получилось ощутить всю прелесть того состояния, которое может испытывать человек, получивший небольшую передышку во время долгого и тяжелого пути, когда он, лежа на земле и закрыв глаза, чувствует мягкое дуновение ветерка, ощущает щекочущее прикосновение травы, слышит стрекотание кузнечиков, жужжание пчелы, шелест верхушек деревьев, дальний шум волн и крики чаек.