Читать интересную книгу За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

И вот — на тебе! Игорь, этот безалаберный, хамоватый и, в общем-то, недалекий человек, женится на такой умной и утонченной девушке. Никто не мог понять, чем он заворожил ее, почему она, до сих пор безразличная ко всем домогательствам мужчин, вдруг согласилась стать его женой. Может быть, в нем она увидела какой-то романтический образ, навеянный ей книгами, или внутренний голос-искуситель сказал: «Поторопись, а то останешься одна!» Однако прошло некоторое время, пересуды закончились и уже никому не было дела до того, как жил Игорь со своей новой женой.

Через несколько месяцев после свадьбы сослуживцы молодоженов заметили, что в их семействе намечается прибавление, а еще через некоторое время жена Игоря заболела. Что произошло с молодой женщиной за это время никто не знал, но после той болезни она начала буквально чахнуть. И без того тонкие черты ее лица обострились, былая задумчивость превратилась в подавленность, и теперь уже никто не обнаруживал на ее лице даже намека на улыбку. Нередко ее видели с заплаканными глазами, тихую, жалкую и несчастную. Потом вдруг пополз слух: она больна. Больна тяжело. Кто-то даже сказал: «Это — рак!»

Все это никак не сказывалось на поведении Игоря. Он по-прежнему вел себя развязно: рассказывал в курилке скабрезные анекдоты, посвящал друзей в подробности своих любовных похождений, продолжал проводить свободное время со своими приятелями в кутежах и попойках. Когда его спрашивали о состоянии жены, он раздосадовано махал рукой: мол, чего уж тут рассказывать. А однажды, как-то брезгливо сморщившись, сказал при всех:

— А! Она уже не жилец! Разлагается живьем!

В этих словах не звучало ни толики сострадания или сочувствия, а только досада на то, что ему, Игорю, в очередной раз не повезло. И действительно, жена его угасала с каждым днем, мучаясь от нестерпимых болей, а наверное, еще больше от того, что рядом с ней не оказалось близкой и сочувствующей души, которая могла бы облегчить ее страдания и позволить хотя бы на миг забыться от них. Так она и умерла в безысходной тоске и одиночестве. А Игорь, похоронив ее, обрел явное облегчение, продолжая с еще большим размахом свою беспорядочно-кутежную жизнь.

— Ты же болеешь! Чего приперся-то? — снова спросил Кузина Игорь.

— Болеешь! Да тут такое творится! Как я могу сидеть дома? Ты лучше расскажи, что происходит!

— А чего происходит? Думаешь, я знаю? Ну, ГКЧП этот… Наш-то, наверное, главный там! Никто ничего не говорит! И вчера… Даже намека никакого не было!

— И что, вас не собирали?

— Да ты чего! Конечно, не собирали! Такие вещи делаются… — Он не договорил, а только сделал рукой неопределенный жест, должный, наверное, продемонстрировать, «как это делается».

— Ну а нам-то чего делать? — спросил Кузин. — Сейчас заварится каша и нас…

— Ой, да ничего не завариться! Ну уберут Мишу. Так хватит ему болтать! И всякую шушеру, которая тут повыползала, зажмут! Нам-то с тобой что? Денег, что ли, платить меньше будут? — даже несколько ехидно сказал Игорь.

— Да! А то платят много! — с кривой усмешкой проговорил Олег.

— Ну, много не много, а все-таки платят! А ты чего, решил срываться?

— Ты же знаешь! Я тебе говорил.

— Я думаю, Олег, ты погоди! Еще не ясно, что будет дальше. Сейчас демократов погонят знаешь как!

— Ты думаешь?

— А ты чего, не слышал постановления ГКЧП?

— Слышал.

— Ну вот. Подумай сам.

Они помолчали. Потом Кузин, как бы размышляя вслух, проговорил:

— Понимаешь, если это серьезно, то… — Он запнулся. — То Комитет… Ну, в общем, я не вижу никакого движения. Все сидят по кабинетам и судачат. Если это, — он понизил голос, — военный переворот, то наши должны быть задействованы на полную катушку. А тут — тишина!

— А тебе должны продемонстрировать что-то? Где надо, там действуют… наверное!

— Ладно, я думал, ты что-то знаешь! Пойду, пробегусь.

— Да не колготись ты! Все будет путем!

— Ладно, пока! — Олег хлопнул Игоря по плечу. — Если что — звони! Я болею!

— Давай!

Кузин спустился двумя этажами ниже, отметив, что на каждой лестничной площадке было заметно непривычное оживление. Группками около окон стояли сотрудники. Они курили, о чем-то переговаривались, даже спорили. Повсюду слышались обрывки фраз: «ГКЧП», «Горбачев», «Форос», «Ельцин». Было видно, что произошедшее очень волновало сотрудников самой серьезной организации, какую только можно придумать. Волновал сам факт замены действующего президента каким-то комитетом, более смахивающий на государственный переворот, волновала та роль, которая, возможно, отводилась органам госбезопасности, волновали непредсказуемость событий и возможные сценарии их развития.

«Да, нужно что-то делать! — подумал про себя Кузин. — А то ведь можно влипнуть в какую-нибудь историю!» Его очень тревожило то обстоятельство, что гекачеписты заявили о своей жесткой позиции относительно коррупции. А это могло означать только одно — ужесточение всех правил и строгий контроль. Тут-то и могли всплыть обстоятельства его сотрудничества с некоей фирмой, которая щедро платила Кузину за «непосильный» труд добывания нужной информации.

Кузин перешел по длинному коридору реконструированной части здания в более старую, с массивными дверями, высокими потолками и ковровыми дорожками, устилающими пол. «Наверное, при Берии все было так же», — подумал Кузин и слегка поежился. Навстречу попадались сотрудники с папками и делами, девушки-машинистки, прапорщики из комендантской службы. В общем, все было как всегда, ничем не подтверждая особую роль Комитета в тревожных событиях девятнадцатого августа.

Вдруг Олег заметил в конце коридора знакомую фигуру спешащего человека. Было видно, что вышел он в коридор седьмого этажа не из лифта, а с лестницы, возможно, даже поднявшись пешком снизу. По характерной энергичной походке Кузин сразу узнал его. Это был Орлов. В другой раз Кузин сделал бы вид, что не заметил своего бывшего начальника, отвернулся бы в другую сторону или просто прошел, не обращая внимания. Но сейчас ему страшно захотелось не просто столкнуться с ним нос к носу, а встать на его пути, не дать ему пройти мимо и каким-нибудь образом продемонстрировать свое превосходство над ним. Олегу очень захотелось бросить в ненавистное лицо Орлова презрительную фразу типа: «Ну что, допрыгался?» — увидеть в его глазах страх, мольбу, просьбу о помощи, насладиться его подавленным состоянием и тем самым освободиться наконец от навязчивых воспоминаний о том унижении, которое он испытал, когда просил Андрея дать согласие на защиту диссертации.

Кузин сделал несколько шагов навстречу Орлову и, как бы преграждая ему дорогу, развел руки в стороны.

— Кого я вижу! Андрей Петрович! Помощник Председателя КГБ Рэ-Сэ-Фэ-Сэ-эР! — Последнее слово он произнес демонстративно по буквам, как бы издеваясь над этой аббревиатурой.

Орлов, видимо погруженный в свои мысли, только сейчас заметил Кузина. На лице его не отразилось ни удивления, ни досады. Он равнодушно посмотрел на Олега, который преграждал ему путь, усмехнулся одними губами и слегка взял Кузина под локоть.

— А, Олег Юрьевич! Давно не виделись! Извини, я очень спешу! У меня нет времени…

— Но как же так, Андрей Петрович! — громко проговорил Кузин, не опуская руки. — Спешите, значит?

— Да, спешу! Да и говорить нам особенно не о чем!

Кровь ударила в голову Кузина. Потом он даже себе самому не мог объяснить, почему его охватило чувство безудержной ярости, ненависти к этому человеку, желания оскорбить, растоптать, наконец, унизить его.

— Не-е-т, дорогой товарищ начальник! Что, струсил? Сейчас всем вам, демократам, придет каюк! — И, переходя на «ты», злобно продолжил: — В тюряге будет твой Иваненко! Да и ты, Орлов, поберегись…

— Иди ты…! — Орлов пристально посмотрел на Кузина, потом с силой отстранил его руку и, резко повернувшись, зашагал прочь.

— Орлов, подумай о себе! Тебе все припомнится! — громко крикнул ему вдогонку Кузин.

При этих словах Орлов резко остановился, обернулся назад и, сделав шаг в сторону Кузина, четко проговорил:

— Что припомнится, Олег Юрьевич? Как тебе помогал, чтобы тебя не выкинули со службы? Как за тебя делал… — Он безнадежно махнул рукой, как бы показывая, что не заблуждается относительно деловых качеств Кузина. — А что касается всего этого… Так, Кузин, это же — авантюра! А может, еще хуже — провокация! И нас всех подставили! Ох, нахлебаемся мы еще!

Сказав это, Орлов круто повернулся и быстрыми шагами направился в противоположную сторону коридора.

«К своим пошел! — догадался Кузин. — Российский комитет создали! Сволочи! Каждый норовит что-то урвать себе — должности какие-нибудь, блага всякие! А я тут корячусь уже какой год — и никуда! Ну, ничего! Теперь им прищемят хвост!»