Я вскрикиваю от восхитительного жжения, наслаждаясь тем, как оно опустошает мое тело.
— Приятно, не так ли, Алиса?
— Очень приятно, — соглашаюсь я, каким-то образом обретая дар речи.
— Лучше, чем наблюдать за моим братом и Райан?
— Да, — выдыхаю я.
— Знаешь, почему?
Я не отвечаю, волнуясь о том, что слетит с его губ дальше. Не потому, что мне бы это не понравилось, а потому, что беспокоюсь, что мне это понравится слишком сильно, а я не знаю, как с этим справиться.
— Потому что это ты и я, и нет ничего лучше, чем мы вдвоем.
Мой страх мгновенно тает, его слова оставляют после себя самое удивительное чувство.
— Особенно, когда я вот так нахожусь внутри тебя и слышу, как охрененно сильно тебе это нравится.
Его толчки набирают обороты, он ускоряется. Шлепки обнаженных тел разносятся по всей комнате, создавая симфонию с хрипами нашего дыхания. Мелодия полностью захватывает меня, лишая комнату всякой тишины, когда я приближаюсь к этому драгоценному краю.
Брэкстен чувствует во мне перемену.
— Падай, Страна Чудес. Обещаю, я поймаю тебя.
Слова будто нажимают на пусковую кнопку, и я разваливаюсь на части. Удовольствие взрывается во мне, как смертоносная граната, уничтожая каждую клеточку моего существа.
Прежде чем успеваю спуститься с высоты, Брэкстен вырывается из меня и переворачивает на спину, вновь наваливаясь сверху.
В темноте его взгляд находит мой, и он убирает влажные волосы с моего лица.
— Так-то лучше, — бормочет он, дикость в его глазах смягчается, превращаясь в нечто большее. — Мне нужны эти прекрасные голубые глаза.
Прежде чем я успеваю насладиться красотой этих слов, он снова входит в меня сильным толчком.
У меня перехватывает дыхание от единения, я вновь наслаждаюсь тем, как идеально мы подходим друг другу. Как потерянные кусочки пазла, наконец-то нашедшие свое место.
На этот раз Брэкстен двигается в другом темпе. Не так быстро, но так же глубоко. Так глубоко, что я не знаю, где заканчивается он и начинаюсь я.
Я обнимаю его, прижимая к себе.
Каждый мускул в его теле напрягается, когда он борется с освобождением.
— Господи, я не хочу выходить, — стонет он с болью в голосе.
— Тогда не надо.
Он замирает от моего тихого ответа. Тяжелая тишина окутывает момент, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, интенсивность его взгляда берет надо мной власть.
— Ты понимаешь, что мне разрешаешь? Что может произойти, если я сделаю это?
— Да, и я не против, — уверяю я абсолютно серьезно. — Я хочу всего тебя, Брэкстен, и все, что с тобой связано.
Он опускает голову и соединяет наши лбы.
— У тебя есть я, больше, чем у кого-либо, даже у моих братьев.
Последние несколько слов захватывают меня штурмом, проникая в сердце.
— Но ты хочешь большего, я дам тебе больше. — За этим следует мощное движение бедер, вышибая из легких весь воздух.
Я цепляюсь за его широкие плечи, когда он задает почти дикий темп. Будто мое разрешение запустило что-то неукротимое внутри него.
Мой рот приоткрывается от интенсивности ощущений, ногти впиваются в его кожу, когда я принимаю каждый неистовый толчок. Это необузданно, дико и самое настоящее, что я когда-либо чувствовала.
Каменное выражение лица Брэкстен ожесточается, пока он продолжает бороться с освобождением. Я поднимаю руку к его лицу.
— Я тоже обещаю поймать тебя.
В темноте его взгляда что-то мерцает, нечто прекрасное и разрушительное, после чего он поддается удовольствию.
С протяжным и громким стоном Брэкстен утыкается лицом мне в шею, обдавая кожу каскадом хриплого дыхания. На протяжении всего этого я не отпускаю его, наслаждаясь его уязвимостью.
Вскоре он поднимает голову, ив темноте комнаты наши взгляды встречаются.
— Какого черта я делал в этой жизни до тебя?
Этот вопрос вызывает улыбку, танцующую на моих губах.
— Жил без преследователей и угрозы смерти?
Он смеется, и этот глубокий звук наполняет мое сердце.
— Без преследователей? Да. Без угрозы смерти? Нет. В конце концов, я — Крид.
В ответ у него вырывается смешок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Запечатлевая поцелуй на моих улыбающихся губах, он подтягивает меня к подушкам и заключает в объятия, устраивая так, чтобы мое обнаженное тело обвилось вокруг его теплого тела.
— Нужно принять душ, прежде чем я слишком погружусь в комфорт, — бормочу я.
— Не сегодня.
Я хмурюсь из-за мгновенного отказа.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы какая-то часть меня была смыта с твоей кожи.
Ерунда, нет столько воды, чтобы смыть его с меня.
Несмотря ни на что, я даю ему то, что он хочет, и остаюсь на месте.
Мои пальцы пробегают по твердым линиям его живота и ребер, натыкаясь на татуировку, отметившую его кожу.
— Почему дракон? — спрашиваю я.
Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает:
— Потому что он — часть моей культуры.
Я смотрю на него в ожидании уточнения.
— Моя биологическая мать наполовину японка, — туманно объясняет он, и в его тоне происходит перемена. — Несмотря на то, что я не хочу иметь с ней ничего общего, отец говорит, что важно принять свое наследие. Итак, когда мы с братьями вместе решили набить нашу первую татуировку, я выбрал дракона.
Я киваю в знак понимания.
— В этом есть смысл.
— Не знаю насчет смысла, но мне действительно нравится то, что он олицетворяет.
— И что же?
— Власть, могущество и удачу.
Я обдумываю эти слова и понимаю, насколько они невероятно подходят ему. Перевернувшись на живот, упираюсь кулаком ему в грудь и опускаю на него подбородок.
— Знаешь, что я думаю?
— Что? — Он отводит прядь волос с моего лица.
— Я думаю, что ты олицетворяешь эту татуировку больше, чем она тебя.
Прекрасная ухмылка смягчает его лицо.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Страна Чудес.
— А твои братья? — любопытствую я. — Что набили они?
— Джастис выбрал племенной рисунок, который отражает его бразильские корни, а Нокс... ну, Нокс все не останавливается, как ты, наверное, заметила.
— Заметила, — говорю я, забавляясь.
Он пожимает плечами.
— Ему идет.
Я вынуждена согласиться. Трудно представить Нокса без всех этих татуировок.
Когда речь заходит о его брате, я перевожу разговор в другое русло.
— Ваш разговор вечером удался?
— Да, — коротко отвечает Брэкстен.
— Он случайно не рассказал тебе о нашей встрече сегодня днем?
Он напрягается подо мной.
— Какой встрече?
— Пустяки, — уверяю я его. — Он, просто, эм... ну, он зашел в комнату, пока я переодевалась и...
— Он — что? — Брэкстен садится, практически сбрасывая меня с себя.
— Это была случайность, — спешу я уверить. — Он думал, что я — это ты.
Он смотрит на меня, его жесткое выражение невозможно прочитать.
— Рассказывай, Алиса.
— Он ничего не видел. Ну... кроме шрамов, — признание вырывается шепотом, и я опускаю взгляд.
— Почему ты мне не сказала?
Я пожимаю плечами.
— Не думала, что это важно.
Это ложь. Это очень важно, я просто не знала, как об этом заговорить.
— Он тебе нагрубил? — спрашивает он.
— Нет, он мало что сказал, но заметил, что у нас с ним больше общего, чем он думал.
Брэкстен заметно сглатывает, выражение его лица становится серьезным.
— Ему тоже причиняли боль, не так ли? — осторожно спрашиваю я.
Он кивает.
— Как тебе?
— Нет, не так, как мне, — говорит он хрипло. — Не так, как Джастису или кому-либо другому, кого я знаю.
Включая меня.
Ему не обязательно это говорить. Я вижу это по страданию на его лице.
— Так вот почему вы это делали? — шепчу я, наконец-то задавая единственный вопрос, который съедал меня с тех пор, как Линда рассказала в больнице обо всем, что знала.
— В основном, — признается он. — Но не всегда. Иногда это значило так же много для Джастиса и для меня.