Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Этот сюжет был столь популярен, что со временем возникла легенда о том, как он сложился. Данилевский излагает её в нашумевшем в своё время романе «Княжна Тараканова». «Фельдмаршал Голицын долго обдумывал, как сообщить императрице о кончине Таракановой. Он взял перо, написал несколько строк, перечеркнул их и опять стал соображать. „Э, была, не была! – сказал он себе. – С мёртвой не взыщется, а всем будет оправдание..“ Князь выбрал новый чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и, тщательно выводя слова неясного, старческого почерка, написал: „Всклепавшая на себя известное Вашему величеству неподходящее имя и природу, сего четвёртого декабря, умерла нераскаянной грешницей, ни в чём не созналась и не выдала никого“.

Граф Алексей Григорьевич Орлов

„А кто из высших проведает о ней и станет лишнее болтать, – мысленно добавил Голицын, кончив это письмо, – можно пустить слух, что её залило наводнением… Кстати же, так стреляли с крепости и разгулялась было Нева…“ Так и сложилась легенда о потоплении Таракановой», – заканчивает Данилевский.

Впрочем, старые люди говорили, что не утонула принцесса Владимирская Елизабет, а по Петербургу ходит. По одной из легенд, её призрак с ребёнком на руках можно было увидеть в Чесменском дворце, одно название которого напоминает о коварной затее графа Орлова-Чесменского, сгубившего жизнь молодой девушки.

Есть своя легенда о гибели княжны Таракановой и за границей. Иностранные писатели уверяют, что, когда адмиральский корабль вместе с пленницей вышел в море, коварный граф Орлов привел ничего не подозревавшую княжну на то место, где был приготовлен специальный люк. Люк неожиданно «опустился, и она погибла в море».

Расплата Орлова за подлость по отношению к Таракановой, жестоко и низко им обманутой, была тяжела и мучительна. Екатерина II, как императрица, сухо поблагодарив Орлова за оказанную услугу, как женщина не могла простить ему подлости по отношению к даме. Орлов был удалён от двора. Хотя внешне Екатерина продолжала относиться к Орлову милостиво и принимала его, но понять и оценить поступка «честолюбца, предавшего полюбившую его женщину и из холодного расчёта поправшего чувство любви», не могла. Перед тем, если верить преданиям, она предложила Орлову посетить узницу в крепости и сделать ей подлинное предложение руки и сердца, взамен и в оправдание коварного признания в Италии. Говорят, Орлов был вынужден подчиниться, но в крепости встретил полное презрение. Гордая красавица прогнала его с проклятиями.

Предание рассказывает, что в конце жизни граф томился в тоске и ему по ночам являлась несчастная женщина, которую он погубил. Тяжела была и смерть Орлова, случившаяся в Москве, а предсмертные муки – ужасны и невыносимы. По преданию, чтобы крики его не были слышны на улице, «исполин времён» приказывал своему домашнему оркестру играть непрерывно и как можно громче.

Так случилось, что Алексей Орлов дважды оказывал Екатерине II весьма сомнительные услуги. Его участие в трагических кончинах Петра III и княжны Таракановой отразилось не только на его личной судьбе, но и на судьбе его потомков. Говорят, его дочь Анна не вышла замуж, добровольно взяв на себя грехи отца, и решила искупить их своей смертью. По легенде, на последнем причастии она будто бы выпила отравленное вино. Но сразу не умерла и, по слухам, была похоронена заживо. Во всяком случае, когда в 1934 году вскрыли её гробницу, то с ужасом увидели, что тело графини находится в странном положении: «руки разбросаны, волосы растрёпаны, а чёрное платье на груди разодрано в клочья».

Между тем легендарная жизнь княжны Таракановой продолжалась. В 1810 году в Москве, в келейном безмолвии Иоанновского монастыря скончалась престарелая монахиня Досифея, светское прошлое которой было покрыто таинственным мраком неизвестности. По Москве ходили тёмные слухи о том, что это некая княжна Тараканова, которую ещё в прошлом веке заточила сюда императрица Екатерина II, усмотрев в ней серьёзную претендентку на престол. Некоторые говорили, что да, это та самая Тараканова, но в монастырь удалилась она сама, дабы «не сделаться орудием в руках честолюбцев». А ещё шептались, что старый граф Алексей Орлов, один из самых ярких представителей екатерининских вельмож, под конец своей жизни побаивался ездить мимо Иоанновского монастыря, убеждённый в том, что в его стенах живёт жертва его жестокого обмана.

Сказать с полной определенностью, кем же на самом деле была московская монахиня Досифея, трудно. Но некоторые обстоятельства позволяют думать, что московской молве нельзя отказать в проницательности. Сразу после смерти Екатерины II в Иоанновский монастырь зачастили сановные гости. Сам митрополит Платон неоднократно по большим праздникам приезжал поздравлять Досифею. А когда таинственная монахиня мирно скончалась, на её похороны собралась вся московская знать.

Итак, все три спектакля, разыгранные на глазах охочей до представлений российской и иностранной публики, как будто удались. Екатерина могла сравнительно спокойно продолжить строительство государства. Именно она, по выражению Курбатова, «превратила русское царство в северную империю, благодаря тем средствам, которые подготовил Великий Петр».

В Петербурге есть два, если можно так выразиться, памятника восшествия на престол Екатерины II. Оба они связаны не столько с реальной историей, сколько с легендами и мифами об этом событии. Один из них, уже известный нам Молвинский столп, согласно народной молве, установленный на том месте, где восторженные петербуржцы встречали Екатерину II по возвращении её из Петергофа после свержения с престола Петра III. Напомним, что гранитная колонна, называемая Молвинским столпом, появилась гораздо позже, в XIX веке, и установлена предположительно по проекту Монферрана в качестве садового украшения. О его легендарных, если так можно выразиться, «ипостасях» и о происхождении названия мы уже говорили.

Второй мифический памятник восшествия Екатерины II на престол находится в Коломне, на площади Репина, бывшей Калинкинской, при въезде на Старо-Калинкин мост. Между тем этот Верстовой столб, или «Коломенская верста», как его называют в фольклоре, памятником оказался в результате краеведческого курьеза, случившегося много лет назад и превратившегося в одну из самых популярных петербургских легенд. В 1915 году некий В. Андерсен опубликовал в одном из номеров журнала «Столица и усадьба» материал, согласно которому именно здесь, у старого деревянного верстового столба, в июне 1762 года, на пути из Петергофа в столицу, останавливалась для краткого отдыха Екатерина. Собранные барабанным боем солдаты Измайловского полка, квартировавшего на противоположном берегу Фонтанки, недалеко от Калинкина моста, присягнули на верность новой императрице. Через двенадцать лет, при замене пришедшего в ветхость деревянного столба мраморным, исполненным по проекту Антонио Ринальди, об этом событии якобы вспомнили, и на одной из плоскостей новой верстовой пирамиды появилась бронзовая доска с надписью: «Императрица Екатерина останавливалась на сем месте…» и так далее. Доска эта в конце XIX века была будто бы утрачена, о чем долгое время напоминали оставшиеся с тех пор крепежные болты.

В качестве исторического памятника верстовая пирамида попала во второе издание справочника «Памятники Ленинграда и его окрестностей», в раздел «Памятники полководцам и государственным деятелям». Правда, при очередном переиздании этого справочника в 1979 году авторы о ней уже не упоминают. Что же могло произойти, чтобы Верстовая пирамида в одночасье смогла лишиться такого высокого и почетного статуса памятника? А вот что.

Оказывается, к тому времени была обнаружена фотография 1930-х годов, на которой изображена Верстовая пирамида с той самой утраченной доской. На доске легко прочитывалась надпись вовсе не того содержания, как это предполагалось. На ней было написано: «Сооружён в царствование Екатерины II по дороге в Петергоф в 83 Уг саженях от этого места». При дальнейшем расследовании выяснилось, что доска с таким текстом появилась только в 1870-х годах. До этого и сам Верстовой столб находился на противоположном берегу Фонтанки, при съезде с моста, напротив современного здания Военно-морского госпиталя. А когда от Покровской площади в Нарвскую часть Петербурга проводили конную железную дорогу и для этого пришлось расширить Петергофский проспект и перестроить Старо-Калинкин мост, разобрали и Верстовую пирамиду, мешавшую прокладке рельсов.

Никуда переносить её не собирались. С ней просто не знали, что делать. Об этом будто бы узнал известный в Петербурге владелец карамельной фабрики Георг Матвеевич Ландрин. Его «сладкое» предприятие находилась неподалеку от описываемых мест, на Екатерингофском проспекте, 17. А здесь, на Калинкинской площади, им было выстроено общежитие для рабочих и разбит сквер, существующий до сих пор. «Если вам столб не нужен, – будто бы обратился он к городским властям, – отдайте его мне». С ним согласились. Но с одним непременным условием. На столбе должно быть указано, что он находится на новом месте. И не является «верстовым». Так столб поменял место постоянной прописки и стал украшением Калинкинского сквера на левом берегу Фонтанки.