Мистер Моннер покрутил в голове эту идею и осторожно отложил в сторонку. Квартира там была далеко не главным нюансом… В квартире он спал, а вот жизнь его прошла в углу бара «Кариатида»… И больше всего он внутренне боялся, что, войдя в стены родного бара, он обнаружит кого-то, сидящего в углу… В его углу… И не просто пьющего свой напиток, а дающего кому-то вполне дельные советы по какому-нибудь смутному делу… Не за бесплатно, конечно… Закон заполнения вакуума в галактике распостраняется и на эти стороны жизни. «Нет, — подумал мистер Моннер, — нельзя войти в одну и ту же реку дважды… Особенно если эта река — жизнь. Даже если и очень хочется…» Он добровольно и сознательно завершил тот этап жизни и перешел в другой, и теперь надо жить в нем.
Боцману были даны четкие инструкции о приведении команды в надлежащий вид, и уже назавтра все ходили трезвые и очень грустные… Расчет за погромы показал, что при таком образе жизни даже их нового жалования надолго не хватит, а навигатора предупредили, что еще одну печень он оплачивать будет уже сам.
И, вроде, все уже было хорошо, но угроза пришла оттуда, откуда не ждали — постоянные обитатели станции возжелали продолжения шоу «есть еще порох в пороховницах», и сами стали подпаивать слоняющихся по станции дедушек… Те, впрочем, не отказывались… Итог не заставил себя долго ждать. Быть может, по разрушительным действиям он не был столь заметен, как первый заход… Но было так потому, что вся неуемная энергия свежезаправленных космонавтов была направлена на борьбу с тиранией… Тиранией боцмана…
Созревший в коллективно-затуманенном разуме план был коварен, как влетевший в дюзу астероид. Алчущая возмездия за притеснения команда решила гнусно скомпрометировать боцмана в глазах высшего командования. С оной целью из числа легкодоступных девушек станции была отряжена «Мата Хари» с задачей опоить боцмана особо убойной смесью алкоголя, снотворного и слабительного (последнее было явно лишнее по смыслу, но коллективное голосование состав коктейля одобрило), после чего в его руки должно было быть вложено «орудие преступления»… В это время специальная команда диверсантов должна была совершить на станции некое преступление, вина за которое неминуемо падет на боцмана по оказавшимся у него уликам… Думаем, не нужно описывать то сумеречное состояние разума, в котором пребывали авторы сего плана на момент его создания. Далее повествование, несколько отредактированное и сокращенное примерно в три раза по соображениям цензуры, идет уже от лица боцмана, примчавшегося после инцидента на всех парах в комнату для переговоров, где в тот момент находились мистер Моннер и капитан Воронин:
— Вваливается ко мне в комнату какая-то старая… (если честно, то аналога этого термина мы в литературе не нашли, но к роду человеческому и всем возможным для него профессиям оно отношения точно не имеет…), которая, шатаясь, тащит за собой какую-то тяжеленную, с корнем и проводами вырванную балку, которую и я бы не поднял… Смотрит на меня, лыбиться так, что хоть стреляйся на месте, потом перекашивается в лице, громко испускает газы, бросает балку посреди комнаты и бежит в направлении туалета… Через три минуты оттуда начинает доноситься храп, как из казармы… И запах такой, какой бывает от свинофермы после прямого попадания разрывного заряда… Я, в изрядном удивлении (очень долго подбирали аналог), выхожу из комнаты и вижу, что все двери в коридоре открыты, и на меня, давясь от смеха, смотрят все обитатели этой не вызывающей минимального уважения станции. На полу виден явственно процарапанный балкой след. Уже ничему не удивляясь (не сочтите за противоречие — передаем смысл, как можем, все вопросы к боцману), иду по следу… нахожу в коридоре валяющуюся пустую бутылку со следами помады… Еще чудь дальше — место, где явно каким-то вандалом была вырвана с корнем балка… Продолжаю идти в том же направлении, нахожу на полу валяющийся разводной ключ. При этом все встречаемые мною люди ржут как обкурившиеся лошади, но на вопросы отказываются отвечать даже под угрозой пытки… В конце концов захожу в бар, где обнаруживаю часть команды, нарушившую запрет на употребление алкоголя на станции… Те при виде меня приобретают мертвенно-бледный оттенок и тихо сползают под стол. Выбрав среди них наиболее вменяемого, прижимаю его к потолку (габариты боцмана это позволяют) и обещаю учинение ужасной кары с применением вышеупомянутого ключа, а при необходимости и балки. Осознавший всю безысходность своего положения и безрадостную перспективу, выбранный мною для проведения задушевной беседы индивидуум делится со мной подробностями их гениального, тонко продуманного, безупречного плана. Бросаю на пол этого ставшего ненужным, претерпевшего раскол до самого основания представителя неизвестного науке вида, и бегу искать отправленный «на дело» космодесант. Долго искать не пришлось, ибо о готовящейся акции, похоже, знала уже вся станция, а путь этих доблестных коммандос устилался чуть ли не цветами… Что не помешало им вместо технического отсека забрести на станцию по утилизации мусора и отходов… К моменту моего прибытия четверо террористов-любителей с нечеловеческими усилиями уже смогли отвинтить два болта от дверцы мусоросжигателя… Видимо, этот труд оказался для них столь непосилен, что все четверо решили отдохнуть от своей тяжкой доли и вздремнуть немного на живописных мусорных развалах… Мое обоняние может меня подводить, благо на свалке станции довольно много помех, но мне кажется, что для поддержания боевого духа в боевой же обстановке коммандос использовали то же средство, что и чудом добравшаяся до меня «Елена Троянская»… И с теми же печальными последствиями… Ради сохранения общественного, да и своего собственного спокойствия, я запер диверсантов в мусорном отсеке, предварительно изъяв у них инструментарий, и, возместив причиненный технический ущерб, направился с докладом к офицерам…
Думаем, к этой истории следует добавить то обстоятельство, что рассказывал ее боцман, будучи в состоянии нервного тика, и поминутно прихлебывая успокоительный отвар (названный по ходу сомнительным продуктом рвотоизвержения). Не то чтоб выходка команды сильно задела его тонкую душевную организацию, просто он совершенно доподлинно знал, что могут учинить куча старых раздолбаев на станции, будучи сильно «подшофе»… Особенно если они поставили себе такую задачу во имя высокой цели!
— Мне вот интересно, наказывать их больше за то, что они надрались, как свиньи, или за то, что толковую диверсию осуществить не смогли? — хмыкнул капитан Воронин, после того как отсмеялся и подмигнул мистеру Моннеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});