Читать интересную книгу Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945 - Петер Гостони

Генерал Велчев также попытался спасти своих товарищей-офицеров от происков коммунистов. Еще зимой 1944 года ему удалось добиться решения Совета министров, согласно которому все офицеры, арестованные как «военные преступники» или «коллаборационисты», должны были быть амнистированы или освобождены из заключения, если они добровольно заявили о своей готовности активно сражаться на фронте в заключительных боях против Германии. Этот декрет № 4 напугал коммунистов, поскольку он мог поставить под сомнение работу народных судов, вызвать изоляцию или отстранение широких народных масс и тем самым затормозить захват власти коммунистической партией. Лидер болгарских коммунистов Димитров спешно стал разыскивать Бирюзова, которого не было в тот момент в Софии. Русский генерал-полковник сразу же вернулся в столицу, где – как он пишет в своих воспоминаниях – «уже состоялись рабочие демонстрации, которые, будучи организованы компартией, требовали аннулирования декрета № 4. Я посетил премьер-министра Кимона Георгиева и нашел его в глубоком раздумье… «Что с вами случилось?» – удивленно спросил я его. Георгиев только устало махнул рукой: «Ничего страшного. Я попал в автокатастрофу». Затем он добавил: «У меня сейчас много хлопот. Приходится многое проглатывать. Некоторые члены правительства продолжают оскорблять меня и пытаются читать мне политические лекции…»

Георгиев и в самом деле попал меж двух жерновов. Кому должен он служить, на чью сторону он должен встать? Политическая группа «Звено», основная сила переворота 9 сентября, представляла себе будущее своей страны отнюдь не как вассала Москвы. Все больше офицеров этой политической группы испытывали неприязненные чувства, видя махинации коммунистов, которые с помощью Красной армии неприкрыто стремились к однопартийной власти. То, что Георгиев в конце концов встал на сторону компартии, видно в одном из высказываний Бирюзова, который в своих воспоминаниях аттестует премьер-министра как «истинного патриота и убежденного антифашиста», который тотчас же «смог понять, что развитие Болгарии как независимой и свободной страны со своим собственным правительством невозможно без социальных преобразований и без тесного союза с СССР».

В течение зимы 1944/45 года внутриполитическое положение Болгарии заметно ухудшилось. Швейцарский журналист Вольфганг Бретхольц так описывает тогдашнюю ситуацию в стране, которая официально все еще продолжала оставаться царством: «Со времени моего последнего пребывания [осенью 1944 года] коммунистический террор еще более обострился, и целый ряд политиков и журналистов, с которыми я в прошлый раз разговаривал, тем временем были схвачены или исчезли. Коммунистическая милиция при поддержке советских оккупационных войск была хозяйкой в стране, а ее шеф, коммунистический министр внутренних дел Антон Югов, гордился тем, что ему удалось, организовав народную милицию по советской системе, обуздать профашистское сопротивление не только в городах, но и в сельской местности, а также основательно очистить Болгарию от фашистских, национально-реакционных и антидемократических элементов. Но эти «антидемократические элементы» в действительности были защитниками свободы и демократии, отчаянно пытавшимися противостоять коммунистическому террору».

Чтобы самому составить мнение о положении в Болгарии, швейцарец даже сопровождал лидера болгарской Крестьянской партии[75], доктора Георга Димитрова, известного как Гемето, в его многодневной поездке по Южной Болгарии. Стоял февраль 1945 года.

«Димитров, этот молодой и энергичный политик, вернулся из эмиграции на родину, в противоположность своему коммунистическому однофамильцу, который предпочитает и поныне оставаться в Москве и оттуда дирижировать болгарскими коммунистами. Гемето тотчас же после своего возвращения начал с того, что вместе со своим заместителем Николой Петко стал воссоздавать организацию крестьянской партии и стал мобилизовывать миллионные массы болгарского крестьянства на борьбу за сохранение свободы. Он быстро вошел в конфликт с коммунистами, которые видели в нем своего самого опасного врага и выставляли его «англо-американским агентом», поскольку годы своей эмиграции он провел на Западе.

Каким авторитетом обладал Гемето, который сам происходил из крестьянской семьи, я понял во время нашей поездки. В каждой деревне, в которой он произносил свою речь, его встречали бурными восторгами тысячи людей, а в городах – десятки тысяч. И сильнее всего люди аплодировали ему, когда он говорил, что Крестьянская партия будет прежде всего защищать свободу, в том числе и от того меньшинства населения страны, которое сегодня, под защитой новой оккупационной армии, выступает в качестве хозяина страны. Во многих пунктах его поездки коммунисты пытались сорвать его выступления, но они не могли ничего предпринять против крестьян. Во время многих доверительных бесед, которые вел Гемето и на которых я присутствовал, местные руководители партийных комитетов говорили ему: «Дай нам оружие, чтобы мы могли обороняться против коммунистов, иначе мы пропадем». Несколько коммунистов, которые есть в каждом селении, просто вступали в народную милицию и, заполучив винтовки и револьверы, могли терроризировать жителей-некоммунистов. Но Гемето всякий раз говорил им, что он не может раздавать оружие…»

Бретхольц присутствовал также на процессе военных преступников в Софии. Об этом процессе он сообщает следующее:

«На этом фоне в начале 1945 года в Софии состоялся чудовищный процесс против более чем сотни «военных преступников», на последних заседаниях которого вплоть до вынесения приговора я присутствовал. На следующий же день после моего приезда я получил в министерстве пропаганды пригласительный билет на этот процесс вместе с потоком пропагандистских речей о том, что этот процесс докажет, как решительно Болгария порывает со своим «фашистским» прошлым. Перед зданием суда, безобразным строением в неоклассическом стиле, построенным между двумя мировыми войнами, с утра до вечера стояли тысячи людей, которые все время, так громко, что это было слышно в зале суда, скандировали лозунги: «Смерть военным преступникам!», «Повесить фашистов!», «Мы требуем смертной казни предателям!». Сам же трибунал был превращен в театральную сцену, с прожекторами, громкоговорителями и зрителями, которым никто не препятствовал во время допросов обвиняемых выражать свое «презрение» и «негодование».

В несколько рядов стояли друг за другом скамьи, на которых теснились обвиняемые, общим числом 162 человека, образуя, пожалуй, самый «выдающийся» корпус обвиняемых, известный в истории правосудия: 3 регента, среди них один принц крови, 3 премьер-министра, 26 министров, 8 королевских советников и более чем 100 депутатов парламента. Среди обвиняемых было несколько человек, которые – правда, если и не в юридическом, но в моральном смысле – были ответственны за совершенные преступления, которые во время войны творились в самой Болгарии или в занятых болгарами областях Югославии и Греции. Но вина подавляющего большинства обвиняемых состояла лишь в том, что они в качестве премьер-министров, министров или депутатов просто проводили в жизнь политику или же не смогли предотвратить крушение государственного корабля…

«Если бы царь Борис не умер столь внезапно, – заявил прокурор, – то он предстал бы перед этим судом в качестве главного обвиняемого!» И как принц Кирилл в былые времена представлял своего «старшего брата» на парадах и празднествах, так он представлял его и утром 2 февраля 1945 года, когда подсудимым был вынесен приговор, приведенный в исполнение поздним вечером того же дня. Это был ужасный приговор, не имевший ничего общего с законностью и справедливостью. Из всех 162 подсудимых не менее 96 были приговорены к смертной казни, в том числе все три регента, два премьер-министра – Божилов и Багрянов, 17 министров, 8 советников царя Бориса и 66 депутатов Национального собрания. Тридцать обвиняемых были присуждены к пожизненным каторжным работам, 18 – к каторжным работам сроком 15 лет, остальные к тюремному заключению на срок от одного до восьми лет…»

За процессом политиков уже в феврале последовал судебный процесс офицеров. 14 февраля перед народным судом предстали 12 бывших генералов и большое число других высших офицеров болгарской армии, обвиненных в «пронемецких взглядах», а также в «преследовании и жестоких расправах с членами Национального освободительного движения». Их всех ожидал смертный приговор. Когда же затем волна преследований стала надвигаться на офицерский корпус, угрожая членам политической партии Народный союз «Звено», генерал Велчев попытался спасти тех своих товарищей, которым угрожал арест, отправив их во фронтовые части сражаться в Венгрии.

Непрерывная политическая борьба за власть в Болгарии, проводимая численно незначительной коммунистической партией, захватила даже разросшуюся до 100 тысяч человек болгарскую 1-ю армию. Не только ее офицерский корпус, но и простые солдаты, которые в подавляющем большинстве происходили из крестьян и были членами Крестьянской партии Гемето, не могли и не хотели представлять, что они в настоящее время, когда их страна переживает один политический кризис за другим, должны что-то искать вне пределов Болгарии. Бирюзов попытался объяснить беспокойство в армии «само собой разумеющимися» происками «агентов Велчева», причем он также соглашался с тем, что циркулирующие в солдатской среде мнения «Лучше платить репарации, чем умирать на фронте» и «Пусть немцы дерутся с русскими, на что нам их война?» находят отклик в войсках. Все более частыми становились случаи неповиновения, дисциплинарных нарушений, даже дезертирства. Обычным делом становились отказы целых подразделений от дальнейшего продвижения, в особенности пересекать Дунай в западном направлении; так, например, в 24-м пехотном полку (входившем в состав 3-й пехотной дивизии) отдельные подразделения отказались уходить за Дунай у города Илок, расстреляли офицеров-коммунистов и самовольно пустились в путь на восток, обратно на родину.