– Почему не ест? – спросил Ху Фэйцинь, решив, что не станет требовать разъяснить это «к тому же».
– Какие-то лисьезнахарские суеверия, – пожал плечами Ху Вэй.
Ху Фэйцинь лишь неопределённо кивнул.
Они уже вернулись в юго-восточные покои. Ху Фэйцинь ссыпал персики на стол и сосчитал их. Двенадцать штук.
– Хватит на завтрак, на обед и даже на ужин, – фыркнул Ху Вэй. – Лисий персик у тебя от них не слипнется?
Ху Фэйцинь бросил на него возмущённый взгляд. Ху Вэй рассмеялся и по привычке проверил под кроватью.
«Вряд ли Сяоху сегодня объявится», – машинально подумал Ху Фэйцинь, садясь за стол и надкусывая выбранный персик. Нужно было оставить «улики», чтобы Ху Вэй ничего не заподозрил.
– Недопёска нет, – промурлыкал Ху Вэй, похлопав по кровати ладонями, чтобы расправить покрывало.
– И? – отозвался Ху Фэйцинь, старательно двигая челюстями.
Персик не был сладким, он даже горчил. Но Ху Фэйцинь понимал, что персик тут ни при чём, это всего лишь горечь грядущего расставания. Ему очень неуютно стало от этой мысли, он отложил персик и надкусил другой, чтобы проверить свою догадку. Да, и этот горчил…
– Ты их все надкусил! – воскликнул Ху Вэй.
Ху Фэйцинь опомнился, поглядел на стол. На каждом персике красовались следы его зубов. Он натянуто кашлянул. Не стоит так глубоко погружаться в мысли.
– Так и знал, что делиться не собираешься, на каждом свою метку оставил!
Ху Фэйцинь мысленно обругал себя: он только привлёк внимание Ху Вэя лишний раз. Нужно чем-то его отвлечь. Ху Фэйцинь скользнул взглядом по комнате, выискивая причину услать Ху Вэя или хотя бы заставить его отвернуться. Ничего подходящего… Ага, вот оно! От окна в сторону стола летела толстая оса, привлечённая сладким запахом фруктов.
– Прогони её! – выпалил Ху Фэйцинь, прикрывая голову рукавами. – Она меня ужалит!
Ху Вэй растерянно поглядел на кружащуюся над столом осу:
– Фэйцинь, когда это ты начал бояться пчёл?
– Это не пчела, а оса! Они жалятся! – почти затявкал Ху Фэйцинь.
Ху Вэй принялся гонять осу по комнате, нисколько не боясь, что она может налететь в ответ и ужалить, скажем, в нос. Быть может, осы демонов не жалили? Или это были какие-то не кусачие демонические осы? Пожалуй, Ху Вэй даже увлёкся, гоняя осу с настоящим лисьим азартом. Какая лиса устоит против того, чтобы словить муху или пчелу?
Ху Фэйцинь поспешно вымазал лицо мазью, что дала ему Сюань-цзе, и напомнил себе, что облизываться нельзя.
– Поймал, – объявил Ху Вэй и продемонстрировал Ху Фэйциню свой «улов». Осу он держал за крылышки.
– О, какое мастерство, – с восхищением сказал Ху Фэйцинь.
– Ты что, издеваешься? – сощурился Ху Вэй.
– Почему?
– Да потому, что любая лиса на такое способна.
[176] Прощание
После торжественного изгнания осы обратно за окно Ху Вэй демонстративно отряхнул ладони и повернулся к Ху Фэйциню, чтобы продолжить прерванный разговор. Но его отвлекло перепачканное персиковым соком – как подумал Ху Вэй – лицо Ху Фэйциня. Истинный лис внутри сразу же возмутился столь неподобающим видом собрата.
– Пошли чиститься, – сказал Ху Вэй решительно, хватая Ху Фэйциня за шиворот и вытягивая из-за стола.
Ху Фэйцинь вцепился когтями в столешницу, прочертил на ней восемь глубоких полос с непередаваемым скрежетом.
– И не порти мебель, – велел Ху Вэй, беря его за шиворот.
Оставалось дождаться, когда Ху Вэй слизнёт мазь с его лица, но Ху Вэй отчего-то не торопился это делать. Он пристально, вприщур вглядывался в его лицо. Сердце Ху Фэйциня бешено колотилось. А если заподозрит что-то или уже заподозрил? Ху Вэй дотронулся до его щеки, с некоторой отрешённостью водя ладонью вдоль скулы.
– Тёплый, – сказал он и, заметив недоумённый взгляд Ху Фэйциня, пояснил: – Ты был как лисий фарфор, пока медитировал. Это было… страшно. Никогда больше не делай таких глупостей, ясно?
«Самую большую глупость я делаю прямо сейчас», – машинально подумал Ху Фэйцинь.
– И в честь того, что ты меня перепугал до полусмерти, – добавил Ху Вэй, сверкнув глазами, – хотя бы сегодня не сопротивляйся и дай тебя вылисить.
– Ладно, – сказал Ху Фэйцинь.
– А? – Ху Вэй уставился на него круглыми глазами. – Ушам не верю! Ты не заболел, часом?
По лицу Ху Фэйциня поползли красные пятна.
– А ну пошёл вон! – резко сказал он. – Я собирался сделать тебе одолжение, но лиса с два я теперь его сделаю, раз ты надо мной насмехаешься!
– Я не насмехался, – поспешно возразил Ху Вэй, сделав попытку его лизнуть. – Я просто… удивился.
Ху Фэйцинь едва не забыл, ради чего всё это затеял, и продолжал уклоняться, рассерженно фыркая. Ху Вэю пришлось попотеть, чтобы успешно подобраться к нему. Тут Ху Фэйцинь вспомнил свой план и притих, но не сразу и не полностью, чтобы не вызывать лишних подозрений. Сердце всё ещё колотилось в груди, но он не был уверен, что это всего лишь страх разоблачения.
– Что ты так разволновался? – спросил Ху Вэй, сунув ему руку за пазуху. – У тебя лисий припадок?
– А? – сердито отозвался Ху Фэйцинь, отчаянно пытаясь унять сердцебиение. – Что ещё за лисий припадок? Никогда не слышал…
– Ладно, – милостиво объявил Ху Вэй, – можешь сопротивляться, если тебе так привычнее. Только когти в ход не пускай.
– А? – поразился Ху Фэйцинь.
– Я же знаю, что ты не всерьёз, а по привычке, – снисходительно сказал Ху Вэй и похлопал Ху Фэйциня по щеке. – Брыкаться не хочется, а признаться себе в этом боишься, поэтому и ведёшь себя так.
Ху Вэй очень обстоятельно подошёл к утреннему ритуалу прихорашивания, так что бока и плечи Ху Фэйциня скоро покрылись следами укусов: лисы всегда кусаются, когда выказывают расположение, тут уж ничего не поделать, – а лисья морда была так старательно облизана, что заблестела, как начищенный медный чайник.
Ху Вэй упёрся рукой в колено, чтобы сесть прямее, но рука его соскользнула, точно он потерял координацию движений. Ху Вэй удивился, снова попытался сесть прямо. Удивление на его лице сменилось осознанием, и он рявкнул:
– Ху Фэйцинь!!!
Ху Фэйциня выдернуло из дремоты, он подскочил и сел, широко раскрытыми глазами глядя на Ху Вэя.
– Ты опять это сделал! – гневно сказал Ху Вэй, но тут же начал заваливаться набок.
Ху Фэйцинь придержал его за плечи, ненадолго привлёк к себе, поглаживая по волосам. Ху Вэй что-то прорычал сквозь зубы. Тело его стало жёстким, симптомы скорее напоминали паралич, чем сонливость. Ху Фэйцинь осторожно уложил Ху Вэя на кровать. Ху Вэй продолжал что-то рычать, но уже совсем невнятно, точно у него свело челюсти. Из угла рта подтекала слюна. Ху Фэйцинь вытер ему рот рукавом, подтолкнул под голову Ху Вэя подушку.
– Сюань-цзе тебе всё объяснит, – с несколько виноватым видом сказал Ху Фэйцинь. – Так нужно, Ху Вэй. Так нужно.
По лицу Ху Вэя пошла судорога, глаза начали закатываться, тело расслабилось, пульс стал ровнее, указывая на погружение в сон. Ху Фэйцинь тихонько вздохнул и, наклонившись, поцеловал Ху Вэя в межбровье.
– Уж конечно, ты разозлишься, когда проснёшься, – сказал Ху Фэйцинь, бледно улыбаясь. – Надеюсь, Сюань-цзе сумеет с тобой сладить.
Он ещё раз погладил Ху Вэя по голове. Решимости в нём поубавилось, но он заставил себя встать и выйти, даже не обернувшись.
Если бы обернулся, не смог бы переступить через порог.
[177] Возвращение в Небесный дворец
От сопровождения Ху Фэйцинь отказался: небожители могут решить, что их провоцируют.
– Я всё ещё считаю, что ты не должен, – сказала Ху Сюань. – У меня хвост идёт волнами, а это нехороший знак.
– Сюань-цзе, позаботься о Ху Вэе. Когда он проснётся… думаю, будет несносен, – только и ответил Ху Фэйцинь.
– Вероятно, Великая семья Мо поддержала бы нас, если бы мы решили вступить в конфликт с Небесами, – угрюмо сказал Ху Цзин, которому тоже не хотелось отпускать Ху Фэйциня.