Травник поклонился. — Я сообщу об этом своему лорду, как только его увижу. Он потратил утро, разыскивая пропавшего кендара Норф. Возможно поэтому, вы пока и не смогли его… ээ… догнать и поймать.
— Возможно, — согласилась саргант. — Леди?
Ардет стрелой кинулась к двери, ведущей в лазарет. Внутри она нагнулась и внимательно заглянула под каждую кровать, как будто ожидая найти Верховного Лорда Кенцирата спрятавшимся под одной из них. Разочарованная, она вернулась в лабораторию. Там ей на глаза попался занавешенный хирургический стол. Однако, когда она к нему приблизилась, её остановило низкое рычание, а рука стражницы схватилась за меч. Ткань всколыхнулась. Возникла прижатая к полу острая мордочка, её покрывал мех кремового цвета, в котором блестела пара свирепых, ледяных, голубых глаз. Щёнок волвер злобно уставилась на двух Ардетов и снова глухо зарычала, демонстрируя чёрные вздёрнутые губы и иглы белых зубов.
— Ну! — сказала леди. — Я думаю, что мы видим последнее из этих паршивых созданий.
С этим, она повернулась на каблуках и заскользила прочь. Стражница отсалютовала, бросив удивлённый взгляд на эти вызывающие синие глаза и последовала за ней.
Врач начал пропитывать льняные бинты в остывшем котелке.
Через мгновение покрывало стола приподнялось и из-под него выполз Чёрный Лорд Торисен.
— Матрона Ардет ищет вас, мой лорд, — добросовестно сообщил кендар.
Торисен поправил стул и сел. Щеток прокрался наружу и осторожно сжался под ним, стараясь казаться как можно меньше. Хайборн выглядел очень уставшим и несколько пыльным, паутина добавила ещё несколько прядей седины к его чёрным взъерошенным волосам.
— Если спросит Бурр, — сказал он с кривой улыбкой, — ты можешь сказать ему, что меня уже искали под хирургическим столом.
— А кого ищете вы, мой лорд?
Торисен попытался выдержать серьёзный пристальный взгляд собеседника и не смог. В этом и была проблема: как и в первую ночь в общей комнате, он и сейчас не смог вспомнить имя румяного кендара. А теперь этот человек пропал.
— Мой лорд? — Травник смотрел на него с беспокойством, вероятно озабоченный тем, что подобно своему отцу когда-то, он становится несколько ненормальным.
Становится ли?
Затем, болезненно вздрогнув, Торисен вспомнил зачем он вообще пришёл в лазарет. Он неохотно положил свою повреждённую руку на стол, стараясь на неё не смотреть.
Травник ослабил повязку.
— Ну что ж, теперь все не так уж и плохо, — сказал он, осматривая три сломанных пальца, с наложенной на них для надёжной фиксации общей шиной.
Его тон был таким добрым, таким ободряющим, что Торисен бросил на него острый взгляд. Да, этот человек знал о его паническом страхе стать калекой. Возможно об этом знал каждый. Трое.
— Опухоль значительно спала. И это случилось… когда?
— Около шести дней назад.
Травник вновь установил шину и начал заматывать его руку пропитанной мазью тканью. — Другое название окопника лекарственного — «косте-вязатель,» — сказал он. — Я слышал, что некоторые из таких очень полезных растений росли среди белых цветов в Лунном Саду вашей прабабушки Кинци, вместе с множеством других особых трав; но путь в это место потерян уже давным-давно. Через неделю, при отсутствии случайных повреждений, вы получите свою руку обратно. Прошу.
Торисен беспомощно рассмотрел новую аккуратную перевязку, обездвижившую все его пальцы, кроме большого.
Травник повернулся и стал приводить в порядок своё рабочее место. — Мой лорд… — сказал он через плечо.
— Да?
— Имя пропавшего кендара Муллен. Вы помните, кто я?
Он спросил это как бы ненароком, не оборачиваясь, но в его голосе звучало напряжение.
— Да. Спасибо Келлс.
IIСотни имён кендар проносились через разум Торисена, когда он незаметно выскользнул из лазарета; щенок волвер следовала за ним на осторожной дистанции, как будто боялась, что он прогонит её прочь. Харн, Бурр, Рябина, Зима… нет, она давно мертва, рассечена почти на две половины отцовским мечом… Чен, Лоурел, Роза Железный Шип…
Это пустяк, беспокойно твердил он сам себе, забыть одно имя из столь многих. Да, он новичок в этом, но наверняка, подобные вещи случаются регулярно. Кроме того, этот кендар служил ему менее года.
Битва при Водопадах прошлой осенью, открыла в рядах Норф множество зияющих дыр, которые многие хотели заполнить. Торисен не знал точно почему, но он смог привязать только определённое число кендар, прежде чем начал чувствовать явное отвлекающее напряжение. Он знал, что у Водопадов он превысил свои способности. И всё-таки, если бы он мог, он принял бы всех, кто об этом просил. Разве не были они все так или иначе жертвами Ганта? Однако, как Бурр объяснил ему, Норфские кендары строго следовали нормам своего социального статуса и возмущались любым его нарушениям, и многим не понравилось то, что он принял эту перебежчицу, сменившую воротник Шиповник Железный Шип.
По их оценке, лучшими были те, кто отправились в Изгнание и пропали вместе с Гантом в Призрачных Землях, заплатив за свою верность своими жизнями. Из них выжили только Торисен, его сестра и, по слухам, священник — но как именно, оставалось неясным.
За ними следовали Те-Кто-Вернулся, которых Гант в своём безумии отослал обратно у высокогорного перевала в горах Хмарь[29].
Последними шли Нарушившие Клятву, кто решил после Белых Холмов, когда Гант снял с себя имя и титул, остаться вместе с Воинством. Эти кендары искали и в большинстве своём нашли себе места в других домах, чьи ряды тоже были прорежены битвой. Торисен слышал слухи о том, что некоторые из них даже вступили в дом Рандир, и пребывали там и поныне, непримиримыми врагами своего прежнего дома, который, как они верили, предал их.
Во всяком случае, к тому времени когда Те-Кто-Вернулся прихромали обратно, в Кенцирате для них было мало места, кроме как стать ёндри-гонами[30], жителями порога, в любом доме, который дал бы им кров. В знак своей пылкой надежды на то, что Верховный Лорд однажды вернётся, многие заклеймили себя знаком Норф, той же сильно стилизованной головой раторна, которую использовали для клеймления стада Норф. Торисен поставил задачу в первую очередь вернуть именно их, вместе с их семьями; но их было так много. Ему было гораздо легче, когда он был просто командиром Южного Воинства. Тогда он был ответственен где-то за двадцать пять тысяч жизней, но ни за одну из их душ. Теперь с ним было связано две с лишним тысячи кендар Норф, телом и душой, и было много больше ещё не спасённых. Иногда он просыпался посреди ночи, на мгновение неспособный вздохнуть под давлением их нужд. В такие моменты, барахтаясь в темноте, он напоминал пловца, которого тянули вниз множество вцепившихся рук, отчаянно желающего сбросить их все до последней. Чёрт возьми, он не мог спасти всех и каждого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});