А еще заполошно билось сердце — первый выезд. Да и от дурных мыслей избавиться было трудно. Масштабное ЧС! Я попыталась посмотреть новости по телефону, но связь оказалась заблокированной, что не добавило спокойствия.
Но, тем не менее, я справилась.
Специальное белье. Тонкая, но хорошо впитывающая гигиеническая прокладка. Футболка, штаны, куртка, ботинки со специальной шнуровкой. Затем бандана с красным крестом и жилет с кучей карманов и двумя эмблемами: целителей и МЧС. Ну и сумка с минимальным целительским набором, защитными масками и перчатками, двумя бутылками питьевой воды и пакетиком сухофруктов, чтобы восстановиться при утомлении.
Раздевалку мы покинули вместе с Анной, одними из первых. Но это была не только наша заслуга. Девушек среди внештатников немного, так что никто друг другу сильно не мешал.
Когда уже одевались, на браслет пришло новое сообщение — номер автобуса, к которому следовало прибыть и план стоянки.
— Ты что-нибудь знаешь? — Анна не удержалась от вопроса, когда мы уже были на лестнице.
— Нет, — подкрепляя ответ, чуть качнула я головой. А так старалась смотреть под ноги, чтобы случайно не запнуться.
— Никто ничего не знает, — обогнал нас парень с третьего курса. Занимался вместе с нами. — Все блокировано.
Анна остановилась, ошарашено глядя ему вслед, но я тут же схватила ее за руку и потянула вниз. Мешкать было нельзя. Если верить предчувствием и догадкам, информации для которых было более чем достаточно, все оказалось еще хуже, чем я думала изначально.
Полная блокировка!
Такие меры предосторожности применялись только в одном случае.
В случае совершенного теракта!
* * *
— Слушаем меня внимательно, — как только выехали за пределы Академии, поднялась со своего места Людмила Викторовна. Встала у передней двери, крепко ухватившись за стойку.
Одета она была так же, как и остальные, в униформу внештатных целителей МЧС. Вот только кроме стандартной сумки у нее была еще одна, довольно объемная, стоявшая сейчас у сиденья.
Взгляд, которым прошлась по каждому из находившихся в салоне, был жестким, не оставляя ни малейшего сомнения, что все очень серьезно.
Впрочем, я в этом уже не сомневалась. Своими глазами видела, какие задействованы силы. И это только внештатные целители Академии, для которых были выставлено более тридцати автобусов.
В этом, рассчитанном на двадцать человек нас было как раз двадцать. Не считая, конечно, водителя. Пять групп по три человека — все с выпускного курса, нас четверо и Людмила Викторовна.
— Массовое отравление неизвестным токсином в главном общежитии Московского Императорского университета.
Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Илья Воронцов! Мой двоюродный брат. Со вторника он жил именно там.
— Токсин отсроченного действия, — бросив на меня быстрый взгляд — реакции на свои слова Людмила Викторовна не пропустила, продолжила она. — Накапливается в почках и, в меньшей степени, в печени. Вызывает острую почечную недостаточность, которая стремительно приводит к отказу почек.
— Это теракт? — задал интересовавший нас всех вопрос один из старшекурсников.
— Наша задача, — проигнорировав, продолжила Людмила Викторовна, — сортировка. Шесть групп, три сортировочные площадки. В связи с нехваткой медицинского персонала сортировку проводим по сортировочным группам. Напоминаю цветовую градацию: черная карточка — наступившая смерть или терминальное состояние; красная — экстренная медицинская помощь; желтая — нуждающиеся в экстренной медицинской помощи во вторую очередь; зеленая — легкое поражение. По предварительным данным, на каждые десять пострадавших один летальный исход, один — терминальная стадия, два-три требуют экстренной помощи.
— Нихрена себе! — выдохнул кто-то из сидевших в конце автобуса.
Я была с ним полностью согласна. Еще когда готовилась к поступлению в Академию, просматривала информацию о других высших учебных заведениях Москвы.
Все меня, конечно, не интересовали, но статистику по Университету я не пропустила. Более тридцати тысяч студентов, две трети из которых проживали в четырех общежитиях. В главном, самом большом, находившемся в студенческом городке неподалеку от основного учебного корпуса, половина. Это около десяти тысяч. Если из каждых десяти умирает один…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От осознания получившейся цифры в горле встал ком. Тысяча погибших! Не плюсуя тех, кто получит красную карточку, но своевременной помощи так и не дождется.
Похоже, считать умела не я одна. Сидевшая рядом со мной Анна побледнела, до побелевших костяшек вцепившись в лежавшую у нее на коленях сумку. Да и я сама…
Хотелось открыть глаза и проснуться, поняв, стоит только отойти от испуга, что это был лишь сон. Страшный, реальный, но сон.
Увы, мы не спали. И все, что происходило сейчас, происходило именно с нами.
— Токсин распространялся через горячее водоснабжение. Максимальную дозу получили те, кто раньше других умывался или, особенно, принимал душ. Поэтому на этапе диагностики смотрим не только степень интоксикации и уровень поражения почек, но и оцениваем дозу полученного токсина. Решение принимаем на основании трех показателей. Используем малую диагностическую магему. Карточки клеим в любое доступное место: спина, грудь, руки-ноги. В каждой бригаде имеется оборудование для отслеживания соответствующих сигналов.
— Оказание первой помощи? — Я опять не увидела, кто задал вопрос, потому что сидела спиной к говорившему.
— До дальнейших указаний, ваша задача — сортировка, — тем же жестким, не терпящим возражения тоном, произнесла Людмила Викторовна. И тут же добавила: — Исключение составляют нейтрализаторы. При выявлении пострадавших в терминальной стадии, вы должны оказать возможную помощь до снижения статуса до красного. Повторяю, — она посмотрела на Анну, — до красного статуса. Данная схема действует до наступления следующего этапа, сообщение о котором придет на ваши браслеты. При возникновении непонятных ситуаций — желтая кнопка. Угроза жизни целителя — красная кнопка. Напоминаю, что жизнь целителя — важнее жизни пострадавшего. Это — закон. Всем все понятно? — вновь окинула она нас быстрым взглядом.
Комментариев не последовало. Да и к чему? Все, что нам предстояло, Людмила Федоровна расписала в достаточно ярких красках, чтобы не только понять схему действий, но и осознать, какими могут быть последствия в случае ее нарушения.
Один из десяти — летальный. Еще один — в терминальной стадии…
Сколько всего сортировочных площадок — неизвестно, но даже на наших трех…
На каждого — сорок секунд, идти будем от центра к краям. За час, если не прерываться ни на мгновение, сможем оценить состояние девяноста пострадавших. А их десять тысяч!
— Аня, ты готова работать? — заставив сдвинуться Петра и Кира, сидевших лицом к нам, устроилась на краешке их сиденья Людмила Викторовна.
— Нет, — едва слышно выдохнула Филоненко, но тут же добавила, — но я справлюсь.
— Это — хорошо, — ободряюще улыбнулась ей Людмила Викторовна. — Если поймешь, что с чем-то не справляешься, не стесняйся жать желтую кнопку. Я буду держаться поблизости, одних вас не оставлю. И еще, — ее тон стал более серьезным, — работаем без перерыва, до последнего пострадавшего. Когда будешь проводить нейтрализацию, рассчитывай, что через тебя пройдет не меньше, чем тридцать-сорок человек. Поэтому свое воздействие ты должна дозировать очень четко. Отвести от черты с расчетом, что реальную помощь ему окажут не раньше, чем через час.
Несмотря на отношение к Ане, в этот момент я ею гордилась. Только сидела бледная, как смерть, но тут же взяла себя в руки, полная решимости сделать все, что от нее требовалось.
Я чувствовала, что внутри у нее все совсем не так, но…
Вряд ли ошибалась, если у каждого из сидевших в автобусе, включая Людмилу Викторовну, внутри было совсем не так. Массовое отравление!
Это какой же надо быть сволочью, чтобы обречь столько людей на подобные мучения.