Помолвку назначили на конец октября, подгадав между двумя балами. Тем самым балом первокурсников, на который, несмотря на название, собирались практически все отпрыски известных фамилий, и осенним балом, проводившимся под патронажем императорской семьи.
Радовалась ли я за подругу?
Несмотря на осадок, вызванный ссорой с парнями, да, радовалась! Хотя бы тому, что им с Антоном повезло значительно больше, чем моим родителям.
Но еще я понимала, что легко Юле не будет. Высшее общество оно такое… Превалирующее большинство их союз все равно примет, как мезальянс.
Но все эти мысли оставались там, за стенами Академии. Здесь я думала только об учебе и нагрузке, которая с каждым днем становилась все более значительной.
— И так, дамы и господа…
Первая пара пятницы — занятие по начальному целительству. При кажущейся его простоте, предмет весьма серьезный. Та самая основа, без которой не получится хороший целитель.
Вел его старший преподаватель Иван Васильевич Скрябин. Выглядевший добродушным невысокий старичок с лысой головой и тощей седой бородкой.
Первое впечатление было ошибочным. Иван Васильевич оказался въедливым и дотошным, не терпя ни малейшей безалаберности и легкомысленности в отношении к своему предмету.
А уж каким он был язвительным…
На себе мне его ядовитый сарказм прочувствовать не довелось, а вот некоторым, в том числе и Бабичеву, от Ивана Васильевича досталось. Да еще и по полной, чего привыкший к другому обращению Виктор явно не ожидал. Он, похоже, думал, что здесь все, как Людмила Викторовна. Хоть и строго, но с уважением.
Нет, что касается Ивана Васильевича, то упрекнуть его в невежливости было нельзя. Что отнюдь не мешало ему использовать весьма обширный запас уничижительных, но при этом не относившихся к ненормативной лексике эпитетов.
— Сегодня начнем с вас, госпожа Александра Салтыкова, — под дружный вздох облегчения Иван Васильевич просеменил к моему столу.
Вытащив из коробки плоский круглый камень, положил передо мной.
— Тест Шермана. Прошу Вас, можете приступать.
Встав, отодвинула стул, освобождая себе место. Потерла ладонью об ладонь — действие не обязательное, но помогало настроиться, затем поднесла одну руку к камню.
Ощущения не заставили себя ждать. Дохнуло жаром. Отхлынуло, но лишь для того, чтобы накатить новой волной в ритме частившего пульса.
— Тепло. Между сильным и очень сильным. Соответствует температуре тела 39–40 градусов, что говорит об остром воспалительном процессе.
— Это все? — Иван Васильевич, торопя, постучал пальцами по столу.
— Нет, — произнесла я, подумав, что могла бы рассказать о значительно большем, если бы сам Иван Васильевич не требовал строго придерживаться изученного материала. — Есть дополнительное ощущение колючего холода. Интенсивность — слабая.
Диагностика, которую мы сейчас изучали, выглядела довольно просто. Сначала скользящие движения по контуру тела. Сверху, от макушки вниз.
При всей незамысловатости, вполне позволяло определить общее состояние пациента: плотность и однородность его полевой структуры, температурный фон.
Затем, имея первоначальное представление о том, с чем предстояло работать, целитель переходил к обследованию по уровням. Голова, шея, плечевой пояс, грудь, живот, руки, ноги. Здесь движения становились медленными, с фиксацией на проекции внутренних органов, что позволяло сложить более полную картину.
Последним этапом шла диагностика по движению энергии в каналах.
Чтобы определить, какая именно помощь требовалась пациенту, в простых случаях такого рода обследования вполне хватало. Но это касалось целителей, чьи способности относились к средним или ниже. Те же, чей уровень был выше, предпочитали использовать магемы. Точнее, да и картина происходившего с больным выглядела более четко.
— Других ощущений нет, — поставила я точку, пожелав мнимому пациенту как можно скорее оказаться на операционном столе. Потому как подобная совокупность ощущений вполне могла соответствовать перитониту с начавшимся некрозом тканей в месте перфорации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Целитель, конечно, в таких случаях тоже способен помочь, но только продержаться до оказания хирургической помощи. Это вам не прирастить отрезанный палец, что для хорошего специалиста нашего профиля не составляло особой проблемы, тут требуется санация иного рода.
— Вы уверены? — чуть наклонив голову, посмотрел Иван Васильевич на меня снизу вверх.
От такого взгляда любой бы засомневался в собственно ответе, я исключением не стала. Еще раз прислушалась к собственным ощущениям…
— Да, уверена, — твердо произнесла я, понимая умом, что это всего лишь еще одна проверка, но продолжая волноваться. — Тепло между сильным и очень сильным, ближе к сильному, и колючий холод слабой интенсивности.
— Ну что ж, садитесь, — забирая камень, недовольно протянул Иван Васильевич.
Я напряглась… нет, ошибиться не могла — отец натаскивал меня на ощущения, как натаскивают на запахи борзую, но кто его знал. В жизни случалось всякое.
— А что нам скажет на это счет господин Бабичев? — Иван Васильевич переложил камень на соседний стол, за которым как раз и сидел Виктор.
Сказать Виктор ничего не успел. По ушам «ударл» сигнал «Внимание», затем на выданном пару дней назад браслете замигали красным цифры «двадцать четыре», а по вещательной сети Академии разнесся голос ректора:
— Внимание, ЧС! Всем внештатным целителям МЧС немедленно пройти в аудиторию триста один. Всем целителям, приписанным к медицинским учреждениям, собраться в холле второго корпуса. Всем, не занятым в оказании помощи в условиях ЧС, до особого распоряжения оставаться в аудиториях и классах Академии. Повторяю…
Первая реакция — непонимание и растерянность. Потом мысль о том, что произошло что-то из ряда вон выходящее.
Как рассказывала Людмила Викторовна, при ЧС внештатных целителей привлекали чаще всего группами, начиная с более опытных, в которые входили студенты четвертого, выпускного курса.
А тут всех, да еще и поднимают целителей…
Взрыв? Железнодорожная авария или крушение самолета? Обрушение здания? Крупный пожар? Химическое отравление?
— Аня, Саша… — сбил меня с мыслей голос Ивана Струпынина.
Этого хватило, чтобы я подскочила, быстро сбросила в сумку учебник и рабочую тетрадь и, не пропустив хмурого взгляда Ивана Васильевича, наблюдавшего за нашими сборами, бросилась к выходу.
В коридоре пусто не было. Хлопали двери, из них выбегали люди, осматривались, словно ища ответ на тот же вопрос, который задавала себе и я. Что могло случиться, чтобы привлекли всех?!
Триста первая аудитория находилась на третьем этаже. Кабинет, в котором мы изучали начальное целительство, здесь же, только ближе к центру, но когда подбежали к дверям, там уже стояли не только дежурные — два парня с какого-то из старших курсов, но и с десяток студентов.
— Полная подготовка! — Дежурные пропускали по одному, сканером снимая данные с браслетов. — Разобраться по группам. Полная подготовка, — повторил он уже не мне, а заходившей вслед за мной Анне.
В триста первой аудитории два прохода: справа и слева. В конце них — двери в мужскую и женскую раздевалки. Там — кабинки с одним из комплектов специальной формы, которая выдавалась всем внештатным целителям МЧС, туалеты и душевые.
Полная подготовка, это — две магемы, экстренно очищающие кишечник и мочевой пузырь. Не самые приятные ощущения, да и кишки потом ноют, но когда неизвестно, где и сколько предстоит работать, лучше, чем, если приспичит в самый неподходящий момент.
Магемы я произнесла, как только вошла в аудиторию. Время срабатывания — две-три минуты. Как раз добраться до туалета.
Когда переодевалась, пыталась действовать быстро, но несуетливо. Вот только получалось плохо. Вроде и опыт какой-никакой имелся — на тренировки с отцом приходилось тоже поторапливаться, но там не примешивались нехорошие предсчувствия. А тут… то одно выпадет, то другое. То в штанину не получается попасть, то рукав оказывается вывернутым внутрь.