Читать интересную книгу Цитадель - Дженнифер Иган

Вижу, тебе успели про меня кое-что порассказать.

Да уж, не без того.

Дэнни рассмеялся. Значит, повезло тебе. Я открылся тебе с хорошей стороны.

Ховард: И знаешь, мне кажется, мы с тобой вполне могли бы работать вместе.

Дэнни: Отлично.

Это вылетело само собой. Работать вместе с Ховардом? Чем дольше Дэнни обдумывал эту новую для себя мысль, тем больше ему казалось, что она вовсе не новая — на самом деле это именно то, чего он так ждал. И так хотел. Ты хочешь сказать… я мог бы работать на тебя?

Нет, ни в коем случае. Я говорю о партнерстве. Ты и я, на равных. Ховард теперь сидел, ни на что не опираясь, и выглядел гораздо лучше. Он был похож на самого себя, словно в него вернулась жизнь. Знаешь, я давно вынашиваю одну мысль — насчет ресторана.

Дэнни: Это понятно, ты первоклассный повар.

Ховард: Только это будет не просто ресторан, а все вместе. У меня своя теория питания. Но это долгий разговор, после.

Дэнни: По части ресторанов у меня есть кое-какой опыт.

Ховард: Что, правда? Не шутишь?

А чем я, по-твоему, занимаюсь? Работаю в ресторанах уже черт знает сколько лет.

А я в ресторанном бизнесе полный профан.

Ну, доходов-то он почти не приносит.

Ховард широко улыбнулся. Дэнни, не нужны мне никакие доходы. Думаю, это ты уже успел про меня понять.

Дэнни: Да, пожалуй.

Это был акт шестой.

Что-то заставило Дэнни поднять глаза. Он совершенно забыл про Мика и разговаривал с кузеном так, будто кроме них двоих у бассейна никого нет. И Ховард тоже забыл. Но Мик никуда не ушел. За все время он даже не двинулся с места. Он стоял неподвижно, как статуя, в каком-то полуметре от Ховарда и слушал. Когда Дэнни поднял голову, их взгляды встретились (акт седьмой), и лицо Мика поразило Дэнни страшным холодом и отсутствием всякого выражения, как у робота. И Дэнни вдруг пронзил абс — такой полный и ясный, будто он стоял на крыше цитадели, обозревая окрестности: Ховард — единственное, что есть у Мика. Мик — второй номер Ховарда. А второй номер способен на все.

Мик сделал шаг в сторону Дэнни. Всего один шаг, но этого хватило, чтобы Дэнни ощутил мощный выброс адреналина. И тут же вернулся страх, и грызущий червь, и безысходность, и затравленность — все его кошмары вернулись разом, как тут и были. Дэнни вскочил на ноги, уже с ножом в руке. Длинное изогнутое лезвие блеснуло на солнце.

Мик: Брось, Дэнни.

Ховард: Э, вы что? Какого…

Растерянно моргая, будто он спал и еще не совсем проснулся, Ховард поднимался на ноги. Все стояли на том самом месте, где когда-то Дэнни видел сливающиеся силуэты, — наверно, поэтому сейчас все казалось ему таким знакомым. Словно все уже случилось раньше. А может, это был абс. Так или иначе, Дэнни теперь все видел, все понимал и знал свое место в происходящем.

Мик: Ховард, назад!

В руках у Мика появился пистолет, который он молниеносным движением выхватил откуда-то из-под коленки. Дэнни попытался сделать выпад ножом, но опоздал.

Он даже не успел замахнуться, когда я выстрелил. Он смотрел на меня, когда пуля вошла ему в лоб, и я видел, как погас свет в его глазах.

Почему? Резонный вопрос. Чтобы выстрелить человеку в лоб, нужна причина. И мне, конечно, сейчас хотелось бы составить целый список причин, перечислить их одну за другой (Я думал, что он хочет броситься на Ховарда с ножом… Знал, что он в конце концов расскажет Ховарду про нас с Анной… Та подлость, что он устроил Ховарду в детстве, не должна была остаться безнаказанной…) — так чтобы к концу списка всякий мог сказать: ну и правильно сделал, что пристрелил этого засранца, оснований было предостаточно. Но никакого списка нет. Мне нравился Дэнни. Мы с ним были похожи.

Но если оставался он, то не нужен был я. Для меня кончалось то немногое, что у меня было: Ховард, Бенджи, Анна. Будто все эти годы я занимал его место.

И, конечно, все и кончилось, когда я в него выстрелил.

Дэнни упал навзничь (акт восьмой), раскинув руки, словно пытаясь поймать что-то огромное, летящее к нему с неба. Он упал прямо в бассейн, и черная вода сомкнулась над ним. Ховард прыгнул следом и успел ухватиться за него обеими руками. Но мертвые тяжелее живых, и Дэнни продолжал тонуть. Какое-то время они опускались вместе. Ховард вцепился в Дэнни, пытаясь вытянуть его наверх, но в конце концов ему пришлось выбирать — разжать руки или идти ко дну в обнимку с трупом.

Глаза Дэнни все еще были открыты. Сначала он ничего не видел. Было темно и вязко, он опускался все ниже и ниже, но вот его ботинки коснулись твердой поверхности, и он понял, что это лестница, которая начинается у края бассейна, на уровне дна, и ведет дальше вниз. Он встал и начал спускаться. То ли глаза уже привыкли, то ли вода стала чище, но в ее толще начало что-то просматриваться: голубой шланг, из которого он вместе с папой поливает кусты около гаража; диванчик у окна в гостиной, где так уютно сидеть и листать комиксы; картинка, которую он сам нарисовал, прилепленная скотчем к кухонной двери; полка над розовым унитазом, на ней мыльница-ракушка с кусочком розового мыла; занавеска для ванной с полосатыми пчелками; тренер по футболу, который сморкается на землю, без носового платка; любимый тети-Эммин салат из кислых яблок; первая снятая квартира на Элизабет-стрит, вся в персидских коврах и кошачьей шерсти; девушка на роликах в Нижнем Ист-Сайде, которую он пытается догнать; ведерко с золотистым попкорном; метель в Нью-Йорке; голубь, свивший гнездо на кондиционере за окном; кресло в парикмахерской; такси, тормозящее у обочины; закат между двумя домами, — и еще, и еще, целая галерея предметов, воспоминаний и сценок, в каждой из которых он, Дэнни, и он плывет сквозь них, прикасаясь к ним. Все они остались на своих местах, ничто не исчезло. Ничто не исчезает. И одновременно Дэнни видел самого себя, как можно видеть себя лишь после смерти или если взлететь страшно высоко, оставив тело внизу: тело взрослого мужчины под черной водой.

Ступеньки вели дальше и дальше вниз. Вода уже заполнила уши, глаза, легкие. Наконец, когда до расплавленного ядра земли оставалось совсем немного, лестница кончилась. Дэнни поднял голову и различил высоко наверху бассейн — кругляшок голубого неба размером с монетку. Потом он посмотрел прямо перед собой и увидел дверь (акт девятый). Он вошел в длинный белый коридор. Вода кончилась. Стены по обе стороны были гладкие: ни окон, ни дверей, ничего. Только в дальнем конце светился какой-то серо-голубой прямоугольник — наверно, еще одна дверь, решил Дэнни и направился к ней. Идти пришлось долго, и лишь подойдя к прямоугольнику почти вплотную, он увидел, что это не дверь, а окно. Стекло было мутное, пыльное, а может, просто кривое, так что за ним ничего нельзя было разглядеть. Но когда он подошел к окну и положил на него ладонь, оно вдруг прояснилось (акт десятый). И через стекло я увидел его. А он меня.

Откуда ты взялся? — спросил я.

Дэнни улыбнулся.

А ты надеялся от меня избавиться? — спросил он.

Разве жизнь тебя не научила? Что больше всего хочешь забыть, то будет преследовать тебя всегда, сказал он.

Приступим, сказал он и рассмеялся. Считай, что преследование началось.

Мы с тобой неразлучимы, сказал он. Мы ведь близнецы.

Надеюсь, ты любишь писать, сказал он.

Потом он наклонился к самому стеклу и дальше стал шептать мне на ухо.

На нижней койке подо мной лежал Дэвис со своим оранжевым радио. Глаза его были закрыты. Он вращал регуляторы и вслушивался.

Глава шестнадцатая

Рукопись Рея приходит ко мне в большом коричневом конверте с местным штемпелем, без обратного адреса. В конверте я нахожу повесть про замок, часть которой мне уже знакома, и еще страниц сорок, исписанных от руки, их я раньше не видела. Читаю всю ночь под ровный гул автострады. Этот гул тут слышен везде и всегда, но ночью слышнее: по ночам из штата в штат перегоняют грузовые машины. Он разносится далеко, как морской прибой. Точнее, мне кажется, что прибой разносился бы так же, если бы у нас тут было море. Но его нет.

Я не плачу над прочитанным, не могу. Было время, когда слезы из меня лились и лились. Но они давно вылились. Или высохли.

Заканчиваю читать на рассвете. В доме тихо. Девочки еще спят. Сета нет, где он — понятия не имею.

Я знаю, что я должна сделать. Иду на кухню, беру там большой зеленый пакет для мусора и столовую ложку. Тихо отпираю дверь, выскальзываю из дома. Выровняв стопку листов о крыльцо — две бетонные ступеньки, — опускаю рукопись на дно мусорного пакета, обматываю сверху оставшимся полиэтиленом. Потом отхожу в сторону от дома, считая шаги, как считал бы Рей: тридцать пять шагов, влево от крыльца. Сажусь и начинаю ковырять ложкой землю. Сверху плотная корка, но дальше земля мягкая, рыхлая. Я тороплюсь, скоро должны проснуться девочки. Яма готова. Кладу сверток на дно, засыпаю землей. Получается горка, и я утаптываю ее ногой. Оглядываю себя. Руки черные, будто я всю ночь рыла могилы. Из-за холма уже показалось солнце, но я успела, от этого мне спокойно и легко. Теперь мои сокровища спрятаны в надежном месте: повесть, и в ней я — учительница, бросившая своего мужа. Принцесса.